… Так вот, я хотел сказать, что это Знание — не для всех, и не каждый готов принять его, по­скольку Трансерфинг не укладывается в рамки обыденного мировоззрения…

В. Зеланд

…Ротор поля наподобие дивергенции градуиру­ет себя вдоль спина и там, внутре, обращает ма­терию вопроса в спиритуальные электрические вихри, из коих и возникает синекдоха отвечания…

А. и Б. Стругацкие

Все новое утверждается в непримиримой борьбе с косным, отжившим, старым, тормозящим прогресс.

До глубины мысли надо подниматься, а между ге­нием и толпой зияет подчас такая пропасть, выка­рабкаться из которой бывает очень тяжело. Гений не враждебен толпе, как заметил однажды Сергей Довлатов, он враждебен посредственности. Но мир устроен так, что судят гениев именно посредствен­ности — жалкие и ничтожные личности, как гово­рил незабвенный Паниковский.

Судьбу одного такого непризнанного гения, изоб­ретателя Эдельвейса Захаровича Машкина, описа­ли Аркадий и Борис Стругацкие в блестящей «Сказке о Тройке». Эдельвейс Захарович принес на суд об­щественности так называемую эвристическую ма­шину — точный электронно-механический прибор для отвечания на любые вопросы, а именно: на на­учные и хозяйственные.

Все гениальное, говорим мы, просто. Изящной простотой отличалась и эвристическая машина Эдельвейса Захаровича: старинная пишущая машин­ка «ремингтон» выпуска тысяча девятьсот шестого года, неоновая лампочка внутри и шнур с вилкой. Вот, собственно, и все. Да, для работы вилку следо­вало воткнуть в розетку.

Будучи отфутболиваем разного рода бюрократа­ми и не имея достаточных средств на модерниза­цию изобретения, Эдельвейс Захарович не полнос­тью автоматизировал думательную машину. Рабо­тала же она так:

…Вопросы задаются устным образом, и я их пе­чатаю и ввожу таким образом к ей внутрь, довожу, так сказать, до ейного сведения. Отвечание ейное, опять через неполную автоматизацию, печатаю снова я. В некотором роде посредник, хе-хе! Так что, ежели угодно, прошу…

— А что это у вас там за лампа? — подозри­тельно спросил Фарфуркис.

Старичок ударил по клавишам, потом быстро вырвал из машинки листок бумаги и рысцой под­нес его Фарфуркису. Фарфуркис прочитал вслух:

— «Вопрос: что у нея… гм… у нея внутре за лпч?..» Лэпэчэ… Кэпэдэ, наверное? Что еще за лэпэчэ?

— Лампочка, значит,— сказал старичок, хихи­кая и потирая руки. — Кодируем помаленьку…».

Думательная машина работает, хотя в рамки обы­денного мировоззрения и не укладывается! Факты — вещь упрямая, а непреложность их очевидна: когда задаешь вопрос думательной машине, то сразу же получаешь ответ, причем в письменном виде; обрат­но получаешь ответ даже и в том случае, когда зада­ешь вопрос не прямо ей, а кому другому, находяще­муся по соседству…

«Синекдоху отвечания» изобретатель Эдельвейс объяснял высочайшим достижением нейтронной мегаплазмы, когда «ротор поля наподобие дивер — генции градуирует себя вдоль спина и там, внутре, обращает материю вопроса в спиритуальные элек­трические вихри…».

Принципиальной разницы между думательной машиной Эдельвейса Захаровича и трансерфингом Вадима Зеланда нет. И эвристическое устройство, и новейшая психотехника призваны если не облаго­детельствовать человечество, то здорово ему помочь. Однако люди есть люди. Не все из них смотрят на мир широко раскрытыми глазами, как это делает автор. Кто-то устал удивляться, кому-то просто лень. А большинство и вовсе глядит прищурившись — так легче скрыть слезы, как говорил Станислав Ежи Лец.

«Неблагодарное это дело — нести людям добро. Лучше положить добро на видное место и тихонь­ко отойти в сторонку — кому надо, тот сам возьмет* у— говорит Вадим Зеланд в интервью, вы­ложенном на сайте форума www. aing. ru. Очень разумный подход, добавим мы от себе: лежит себе как бы ничейное добро, кто положил, почему, за­чем — неизвестно. Чем дальше от него, тем лучше, то есть и обидного словца вслед не бросят, и навер­няка по шее не накостыляют, и уж точно ни в чем не изобличат. Как это случилось со стариком Эдель­вейсом, изобретательская научность которого про­истекала как бы «изнутре» — в смысле изнутри.

Гений-самоучка не читал ни «Азбуку радиотех­ники» Кина, ни саму «Азбуку» с картинками и боль­шими буквами, ни «Геометрию» Киселева, ни ал­гебру для восьмого класса. Собственно говоря, Эдель­вейс Захарович вообще не знал, что такое алгебра, а читать ему не приходилось и вовсе. Ну и что? Изоб­ретатель Машкин этого и не скрывал и скрывать не собирался.

Да и нам с вами, честно говоря, нет никакого дела до того, чего читал, а чего не читал Вадим Зе­ланд. Главное, что трансерфинг, как он сам утверж­дает, работает. Но только для тех, кто к этому го­тов. Того его многочисленные книжки сами найдут и растолкуют, что к чему и куда. А кто не готов — с того и взятки гладки, в смысле тому и втолковы­вать нечего и незачем. «Однако я вовсе не хочу ска­зать, что те, кто отвергает Трансерфинг, «не до­росли» до него,— говорит Вадим Зеланд в интер­вью. — Это их выбор, а любой выбор, сделанный осоз­нанно, достоин уважения…».

И это справедливо, но ясность внести нужно. Ге­ниальное произведение, говорил Лец, поймет и ду­рак. Но ведь совершенно иначе! Как понимать трансерфинг, точнее, работает он все-таки или нет?

.. .Вы, несомненно, как и все люди, хотите жить комфортно, в достатке, без болезней и потря­сений. Однако жизнь распоряжается по-другому и крутит вами, как бумажным корабликом в бур­ном потоке. В погоне за счастьем, вы уже испро­бовали немало известных способов. Много ли вам удалось добиться в рамках традиционного ми­ровоззрения?

В. Зеланд

…Мне другое надо было узнать, другое толка­ло меня под руки: мне надо было узнать тогда, и поскорей узнать, вошь ли я, как все, или человек? Смогу ли я переступить или не смогу! Осмелюсь ли нагнуться и взять или нет?

Ф. М. Достоевский

Традиционное мировоззрение для преуспеяния в трансерфинге не подходит. Прежняя система обоб­щенных взглядов на мир и место человека в нем, на отношение людей к окружающей их действительно­сти и самим себе морально устарела. Чтобы преус­петь в этой жизни, нужно безжалостно, как хлам, выбросить с парохода современности прежние убеж­дения, идеалы, принципы познания и деятельности.

Снизьте важность, говорит В. Зеланд, потому что она всегда возникает там, где чему-то придается избыточное значение:

«…Все неравновесные чувства и реакции — не­годование, недовольство, раздражение, беспокойство, волнение, подавленность, смятение, отчаяние, страх, жалость, привязанность, восхищение, умиление, иде­ализация, преклонение, восторг, разочарование, гор­дость, чванство, презрение, отвращение, обида и так далее — есть не что иное, как: проявления важнос­ти в той или иной форме

«Я освобождаю вас от химеры совести»,— сказал один гнуснопрославленный исторический персонаж. Так далеко Вадим Зеланд не заходит, но его поня­тие морального сознания, его внутренняя убежден­ность в том, что является добром и злом, его созна­ние нравственной ответственности за свое поведе­ние достаточно своеобразно:

«…Допустим, у меня кто-то родился, умер, или свадьба, или еще какое-нибудь важное событие. Для меня это важно? Нет. Мне это безразлично? Тоже нет. Улавливаете разницу? Просто я не раздуваю из этого проблему и не извожу по этому поводу себя и окружающих. Ну, а как насчет сострадания? Я думаю, не ошибусь, если скажу, что сострадание и помощь тем, кто действительно в этом нуждает­ся, вреда еще никому не принесли. Но и здесь необхо­димо следить за важностью. Я оговорился, что по­мощь можно оказывать лишь тем, кто действительно в ней нуждается…».

В мире животных и растений, да и вообще в при­роде, понятия совести, точнее, важности, нет. Есть одна только голая целесообразность: хочешь жрать — жри, хочешь опорожниться — садись под первый попавшийся куст. Совесть — изобретение людей, а мудрые животные руководствуются исключительно инстинктами. Как только вы научитесь снижать важность (не обращать внимания, проходить мимо, плевать с высокой колокольни…), вы избавитесь от множества проблем.

Любая важность надумана. Смотрите, вот детво­ра весело плещется в прибрежных волнах. Солнце, море, пляж, заслуженный трудовой отпуск. Немно­го штормит. Детям некогда соображать, кто из их компании хороший, кто плохой. Нет им никого дела до хорошести или нехорошести других детей. Да и стихия хорошей или плохой не бывает. Вот самая высокая волна утащила на глубину пару-тройку ре­бятишек. Они барахтаются, пускают пузыри. Ну и что? Оно вам надо, чужое горе? Как говорится, спа­сение утопающих — дело рук самих утопающих. Или их родителей, если они начнут вдруг «изобретать важность» на ровном месте.

Искусственно создаваемая важность является главным препятствием на пути исполнения жела­ний — даже самых неожиданных, варварских и кро­вавых.

16 июля 1945 года на полигоне в Аламогордо, штат Нью-Мексико, американцы взорвали первую в мире атомную бомбу, а тремя неделями позднее произвели первый в мире надземный атомный взрыв над Японией.

6 августа 1945 года в 8 часов 14 минут 15 секунд «Суперфортресс» Б-29 с ласковым именем «Энола Гей» выпустила из бомболюка своего «Малыша». Хиросиме оставалось жить еще 47 секунд, а потом бомба взорвалась на высоте 400 м, стерев с лица земли значительную часть города, убив и ранив бо­лее 200 тысяч человек.

От того всплеска ненависти, боли и отчаяния уби­тых и убиваемых людей должно было расплющить в лепешку весь воздушный флот США, но ничего этого не произошло. Командир Б-29 Пол Тиббетс — младший, назвавший самолет-убийцу в честь своей матери, всего лишь выполнял приказ — солдаты, как известно, не сами выбирают себе врагов. Осо­бых угрызений совести не испытывали и остальные члены экипажа.

Избавиться от них так и не смог майор Изерли, командир самолета-наводчика, в 7.09 утра передав­ший в эфир не менее зловещую фразу, чем «Над всей Испанией безоблачное небо»:

«Облачность меньше трех десятых на всех вы­сотах. Рекомендация: первая цель».

Майор обращался в разные инстанции и к миро­вой научной общественности, пытаясь добиться если не запрещения атомного оружия, то осознания мас­штабов трагедии. Это закончилось для него уютным местечком в американском «доме скорби» и присво­ением его имени комплексу ответственности за судь­бы человечества.

Если «снизить важность» трагедии Хиросимы, то налет Б-29 «Бокскар» на Нагасаки, во время кото­рого было уничтожено «всего» 70 тысяч человек, представляется вообще не заслуживающим упоми­нания. Только кто объяснит это тем девяти япон­цам, от которых остались одни только силуэты на мосту Айои. Кто объяснит это остальным несчаст­ным, умиравшим от лучевой болезни, — оставшим­ся в живых, но завидовавшим мертвым…

А никто, потому что Вадим Зеланд предлагает упразднить такое понятие, как ответственность уче­ного, точнее, утверждает, что оно надумано и ни к чему хорошему не приведет. В пещерах питекант­ропов (куда манит нас угрюмая фантазия автора) — хмурых людей с низким черепом и суженным пока­тым лбом — нет места сантиментам. Там царит мрач­ная целесообразность.

Строго говоря, нет ни их самих, ни каменных ру­бил, ни костяных скребков. Вообще нет понятий «хрупкого» и «прочного», «твердого» и «мягкого», «бесформенного» и «структурированного». И мамонт, и палка-копалка, и человек — всего лишь скопление атомов. Разве что скопление атомов в виде мамонта занимает в пространстве чуть больше места.

Условны и наши ощущения и чувства. Вон сокру­шительный апперкот панчера вышвыривает против­ника за канаты. Меж тем это означает лишь, что пустота взаимодействовала с пустотой, вернее, стай­ка разделенных пустотой атомов под условным на­званием «кулак» соприкоснулась со стайкой разде­ленных пустотой атомов под названием «челюсть»…

Все на этом свете — скопление и перемещение ато­мов и волн. Если это так (а это на самом деле выгля­дит именно так по Зеланду), то абстракциями чистой воды становятся понятия «добра» и «зла». А значит — все дозволено. Переступай, преступай и просто бери то, что тебе приглянулось или плохо лежит…

…Влияние мыслей проявляется незаметно, а потому необъяснимо и непредсказуемо. Может показаться, что установить наглядную причин­ную связь между мыслями и последующими собы­тиями довольно трудно…

В. Зеланд

…Ни один человек не хотел признаться, что он ничего не видит, ведь это означало бы, что он либо глуп, либо не на своем месте сидит. Ни одно платье короля не вызывало еще такого во­сторга.

— Да ведь он голый! — сказал вдруг какой-то ребенок…

Х. К. Андерсен

«Люди привыкли к тому, — наставляет Вадим Зеланд, — что поступки влекут за собой видимые и легко объяснимые последствия». Обвыклись они и с тем, что только конкретные действия (или без­действия) могут привести их к конкретным же ре­зультатам. Понапридумывали разных благоглупос­тей типа «Человек сам кузнец своего счастья» или «Без труда не вытащишь и рыбку из пруда» и зани­маются всякой ерундой: размахивают тяжеленным молотом, куют, удят, сеют, жнут…

Поветрие это распространено повсеместно. Даже на обычно тонком Востоке с арийской безапелляци­онностью заявляют, мол, сколько не говори: «хал­ва», во рту слаще не станет. В глубине души чело­век продвинутый так и не может постичь, почему это ощущение сладости должно возникать только при наличии шоколадок, конфеток и прочих ла­комств. Человек для вкусовых рецепторов или вку­совые рецепторы для человека!

«Мыслительная концепция» В. Зеланда вкратце сводится к одному абзацу: мысли человека (и не только его одного) формируют реальность самым непосредственным образом, являясь не только мо­тивом к действиям человека, но и оказывая прямое воздействие на реальность. Человек получает то, что сам выбирает. Причем выбранный заказ исполняет­ся всегда и безоговорочно.

Например, наши худшие ожидания, как прави­ло, сбываются. Допустим, утром по пути на работу вам надо завести ребенка в детский сад. Однако бен­зобак пустой, потому что по каким-то причинам вы не заправились с вечера. Вполне может быть, что с утра машина не заведется и не поедет. То есть на работу вы вовремя не попадете, и ребенок к завтра­ку в детском саду не поспеет.

«Конечно, — говорит маэстро, — можно спорить, что здесь имеет место не материализация мыслей, а предчувствие грядущих неприятностей. Но это не значит, что данную форму проявления реальнос­ти можно игнорировать. Имеется множество фак­тов, подтверждающих непосредственное влияние мыслей на окружающую действительность».

Влияние мыслей на судьбу человека может быть таким же сильным, как и его конкретные дела и поступки. Подтверждение этому можно найти у клас­сиков — например, у датского писателя Ханса Кри­стиана Андерсена. Если вы читали его сказку «Но­вое платье короля», то должны помнить, как в од­ном царстве-государстве жил-был один король, страсть как любивший наряды и обновки.

«…Город, в котором жил король, был большой и бойкий, что ни день приезжали чужестранные гос­ти, и как-то раз заехали двое обманщиков. Они ска­зались ткачами и заявили, что могут выткать замечательную ткань, лучше которой и помыслить нельзя. И расцветкой-то она необыкновенно хоро­ша, и узором, да и к тому же платье, сшитое из этой ткани, обладает чудесным свойством стано­виться невидимым для всякого человека, который не на своем месте сидит или непроходимо глуп…».

Согласитесь, было бы замечательно, натянув шта­ны, сразу понять, кто вокруг тебя умный, а кто про­сто погулять вышел. Ясное дело, что король тут же профинансировал проект, велев выдать виртуальным ткачам и оборудование, и тончайшего шелку, и чи­стейшего золота. Спецы взялись за работу вроде как на пустых ткацких станках. Через некоторое время король отправил в мастерскую старого честного ми­нистра — посмотреть, как продвигаются дела.

«И вот пошел бравый старый министр в зал, где два обманщика на пустых станках работали.

«Господи помилуй! — подумал старый министр, да так и глаза растаращил. — Ведь я ничего-таки не вижу!»

Но вслух он этого не сказал.

А обманщики приглашают его подойти побли­же, спрашивают, веселы ли краски, хороши ли узоры, і/ лри этом все указывают на пустые станки, а бедняга министр как ни таращил глаза, все равно ничего не увидел, потому что и видеть-то было нечего.

«Господи боже! — думал он. — Неужто я глу­пец? Вот уж никогда не думал! Только чтоб никто не узнал! Неужто я не гожусь для своего места? Нет, никак нельзя признаваться, что я не вижу ткани!»

— Что ж вы ничего не скажете? — спросил один из ткачей.

— О, это очень мило! Совершенно очарователь­но! — сказал старый министр, глядя сквозь очки. — Какой узор, какие краски! Да, да, я доложу королю, что мне чрезвычайно нравится!»

Из этой ткани королю «сшили» панталоны, кам­зол, мантию и так далее. Все легкое, как паутинка! Впору подумать, будто на теле и нет ничего, но в этом-то и вся хитрость — фишка, как бы мы сказа­ли сегодня!

«Камергеры, которым полагалось нести шлейф, пошарили руками по полу и притворились, будто приподнимают шлейф, а затем пошли с вытяну­тыми руками — они не смели и виду подать, что нести-то нечего. Так и пошел король во главе про­цессии под роскошным балдахином, и все люди на улице и в окнах говорили:

— Ах, новый наряд короля бесподобен! А шлейф- то какой красивый! А камзол-то как чудно сидит!

Ни один человек не хотел признаться, что он ничего не видит, ведь это означало бы, что он либо глуп, либо не на своем месте сидит. Ни одно пла­тье короля не вызывало еще такого восторга.

— Да ведь он голый! — сказал вдруг какой-то ребенок.»

Так оно и выходит, что вначале, поманив читате­ля конфеткой, панталонами и прочими разностями, авторская фантазия влечет его за собой в простран­ство вариантов. В этом замечательном во всех отно­шениях пространстве есть все: сладости, предметы одежды и, разумеется, разные варианты судеб.

Вот вы разберетесь в трансерфинге — и научи­тесь переходить, индуцируя мысленную энергию, с одной линии судьбы на другую. Причем было обе­щано — выход настолько же простой, насколько и приятный. Вроде как бананы в шоколаде. Или как тот сыр в мышеловке. Или как те 500% прибыли, которые обещают вкладчикам создатели финансо­вых пйрамид.

И бедные буратины ждут, когда же им расска­жут, как это можно с «плохой» линии судьбы — или волны (раз уж это трансерфинг) перейти на «хо­рошую» линию — или волну. И все — и никаких больше вам проблем в жизни! Ни с миром бороться, ни себя переделывать. Научись только индуциро­вать — и перескакивай!

А потом — как-нибудь на досуге — будем разби­раться в том, как именно сознание формирует судь­бу. Или не будем вовсе, потому что нас с вами, по большому счету, это интересовать не должно:

«…Длл нас не имеет принципиального значения сам механизм взаимодействия мысленного излуче ния с пространством вариантов. До сих пор оста­ется неясным, каким образом идет процесс переда­чи информации: на энергетической или какой-то другой основе.

Для удобства мы будем просто полагать, что излучение мысленной энергии «подсвечивает» ст — ределенный сектор пространства вариантов, в ре­зультате чего вариант получает свое материаль­ное воплощение. Излучение так же, как и сектор, имеет определенные параметры. Мысленное излу­чение находит свой сектор, вариант реализуется, и таким образом получается, ч/по сознание определя­ет действительность…».

…Выходит, все мы смотрим «кино»? Это, ко­нечно, весьма сомнительно, но в определенном смысле, доля истины здесь есть…

В. Зеланд

Из всех искусств для нас важнейшим является кино…

В. И. Ленин

Вадим Зеланд сразу берет быка за рога, напоми­ная читателю о том, что реальность есть иллюзия, которую создаем мы сами. До него «никто никогда толком не объяснил, откуда эта иллюзия берется и как получается». Берется же эта иллюзия из мыс­ленного излучения любой божьей твари и даже эле­ментарной половинки кирпича, валяющейся где — нибудь среди прочего строительного мусора.

От кинематографического подхода к действитель­ности у человека неподготовленного легко может съехать крыша. В самом деле, то ли это мы сами смотрим кино, то ли это кинопроектору снится, что он жужжит на всю катушку, собрав полный кино­зал. Примерно о том же самом говорится и в ста­ринной даосской притче о бабочке и Чжуане Чжоу.

«Однажды Чжуану Чжоу приснилось, что он — бабочка, весело порхающая бабочка. Он наслаждал­ся от души и не сознавал, что он — Чжоу. Но вдруг проснулся, удивился, что он — Чжоу, и не мог по­нять: снилось ли Чжоу, что он — бабочка, или ба­бочке снится, что она — Чжоу. Это и называют превращением вещей, тогда как между мною, Чжоу, и бабочкой непременно существует различие.

Применительно к теории трансерфинга различия между бабочкой и Чжоу можно считать несуществен­ными. Дело не в том, есть ли у тебя, к примеру, крылышки и хоботок или нету, а в параметрах мыс­ленного излучения, понимаешь.

«Наш мир, — утверждает В. Зеланд, — населя­ет множество живых организмов, и каждый вно­сит свой вклад в формирование реальности. Каж­дое существо имеет свои параметры мысленного излучения. Если вам неуютно считать излучение растения мысленным, называйте его по-другому, суть от этого не меняется. Нельзя даже с уверен­ностью утверждать, что неживые предметы не име­ют ничего, подобного излучению живых организмов. Не говоря уже о Едином Духе, пронизывающем все сущее, и который мы называем Богом. Каждое су­щество имеет свое сознание и формирует слой сво­его мира. Можно сказать, что все в этом мире не­сет в себе частицу Бога, и таким образом Он уп­равляет всем миром».

Несение в себе частицы Бога и признание прима­та Единого Духа над Бытием обязывают ко много­му — например, к принятию своей судьбы. Как это явное «противоречие» согласуется с трансерфингом? Да никак… И вообще, все мировые религии допус­кают ошибку, на что им неназойливо указывает новый мессия — Вадим Зеланд:

«…Кто знаком с принципами исламской рели­гии, тот знает, что означают слова «судьба чело­века запечатлена в Книге». Имеется в виду, что судьба предначертана и от нее никуда не уйдешь. Подобные утверждения встречаются и в других ре­лигиях. Действительно» судьба человека уже пред­начертана. Ошибка религий состоит лишь в том, что вариант этой судьбы не один, а бесконечное множество…».

Надо понимать, что небесное существо, посетив­шее одиноко постившегося, молившегося и тоско­вавшего в пещере дикой горы Хира Магомета, при­несло ему не одно откровение Аллаха, а несколько, чтобы всякий правоверный не бездумно вручал себя Его воле, а как бы выбирал себе вариант по душе.

Трудно понять, какого рода должно быть «излу­чение мысленной энергии», чтобы индуцировать ма­териальную реализацию христианского варианта. Вот, допустим, библейское сообщение о шестом дне творения:

«…И сказал Бог: сотворим человека по образу Нашему и по подобию Нашему, и да владычеству­ют они над рыбами морскими, и над птицами небесными, и над зверями, и над скотом, и над всею землею, и над всеми гадами, пресмыкающимися по земле. И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его; мужчину и женщи­ну сотворил их…».

Какие тут возможны варианты: поменять места­ми первый день творения с пятым, а четвертый с шестым? Нельзя, даже если не просто излучать мысленную энергию, а натурально фонтанировать ею. Дело в том, что Бытие описывает десять этапов сотворения в такой последовательности:

— предначало и начало;

— первозданная Земля, окутанная мраком;

— рассеянный свет;

— видимое пространство и атмосфера;

— образование материков;

— земная флора;

— Солнце, Луна и другие звезды и планеты, ви­димые в пространстве, а также начало и смена вре­мен года;

— гады морские и воздушные;

— дикие и домашние животные;

— человек.

Ученые подтверждают: именно в таком поряд­ке шло образование нашей планеты и жизни на ней. Кстати говоря, вероятность того, что автор библейского текста просто «угадал» эту последо­вательность, невелика. Она примерно такая же, как если бы вы играли не в кости, а в немодное сейчас лото и вслепую вытащили из мешочка де­сять пронумерованных от одного до десяти фишек в строго определенной последовательности. Разу­меется, такая вероятность есть, но она ничтожно мала. Шанс, что вам удастся сделать это с первого раза, равен 1 : 3 628 800. Наука такими величи­нами пренебрегает…

…В наше время уже не подлежит сомнению тот факт, что мысли материальны. Реальность показывает нам себя в двух формах: с одной сто­роны, бытие определяет сознание, а с другой, имеются неоспоримые подтверждения обратно­го. Мысли являются не только мотивом к дей­ствиям человека, но и оказывают прямое воздей­ствие на окружающую реальность…

В. Зеланд

…Народу не нужны нездоровые сенсации. На­роду нужны здоровые сенсации…

А. и Б. Стругацкие

В декабрьском номере Journal of Scientific Ex­ploration за 1992 год, издаваемом в Стэнфорде, опуб­ликованы результаты эксперимента, проведенного сотрудниками лаборатории аномальных исследова­ний при Принстонском университете. Ученые ис­следовали возможность человека оказывать мыслен­но-волевое воздействие на работу лабораторной элек­троники.

Декан Принстонской школы прикладных иссле­дований, профессор Роберт Жан и его ассистент

Бренда Дюнн исходили из того, что в многовековой истории азартных игр сохранилось немало имен профессионалов ломберного стола, объяснять фан­тастическое везение которых одним только игрецким счастьем попросту невозможно.

Испытуемым было предложено мысленно воздей­ствовать на работу генератора случайных чисел, выдающего цифровые последовательности, анало­гичные тем, что выпадают при игре в кости. В ходе более чем полумиллиона испытаний моделирова­лись ситуации, когда электроника «должна» была выдавать числа больше или меньше среднего зна­чения.

Компьютерная обработка результатов эксперимен­та показала, что мысленное «подталкивание» элек­тронных «костей» в желательном направлении буд­то бы место имеет. Экспериментально подтвержде­но, что вмешательство в работу генератора случай­ных чисел может осуществляться с огромной дис­танции и быть как бы отложенным во времени.

Так, один из добровольцев-испытуемых, находя­щийся в Европе, «заказывал» определенный резуль­тат, заранее известный экспериментаторам, который им только предстояло измерить в Принстоне при­мерно через неделю! Сознание, бросающее вызов пространству и времени, бросает его современному научному знанию и нашим представлениям об ок­ружающем нас физическом мире.

Исследование странного вида физической реаль­ности, располагающейся на границе возможного и действительного, началось с трудов Бора, Крамерса и Слэтера и введения в теоретическую физику по­нятия волны вероятности. Если в математике с по­мощью этого понятия обозначается степень знания фактической ситуации, то в теоретической физике

Оно означало своего рода стремление к определен­ному протеканию и развитию событий.

С философской точки зрения, волна вероятности представляла собой количественное выражение ари­стотелевской потенции — то есть возможности и обладания достаточной силой для проявления опре­деленных действий.

Швыряя, меча, катя или выбрасывая кубики из ладони (или из специального стаканчика), мы доби­ваемся случайного выпадения костей. Разумеется, и техника броска играет свою роль, но ее, как вы понимаете, мы касаться не будем! Во время прин­стонского эксперимента ученые, по большому сче­ту, пытались доказать, что принципиально возмож­но мысленное «подталкивание» кубика и «уклады­вание» его нужной гранью кверху.

О чем это говорит? О том, что принципиальная возможность мысленного воздействия на играль­ные кубики возможна. И не более того. Господь Бог не играет в кости, говорил Альберт Эйнштейн, правда, по другому поводу. Добавим, что и все ос­тальные «практические» следствия вмешательства сознания — от мысленного сканирования жестких дисков ПК и считывания сверхсекретных пентаго­новских файлов до вмешательства в работу борто­вых компьютеров сверхдальних бомбардировщиков или атомных подводных лодок — остаются уделом фантастики.

«Непосредственное влияние мыслей на окружа­ющую (или удаленную, добавим мы от себя) дей­ствительность» — один из узловых моментов тран — серфинга и хлеб насущный для любого писателя — фантаста. Вот, почитайте!

«Подняв морду кверху, пантера мерным шагом затрусила к нему.

3. Анти-Зелакд

Вот оно что Животное, лишенное глаз и ушей, может обнаружить присутствие Кливи только од­ним способом.

Способом телепатическим!

Чтобы проверить свою теорию, Кливи мысленно произнес слово «пантера», отождествляя его с при­ближающимся зверем. Пантера взревела и замет­но сократила разделяющее их расстояние.

В какую-то ничтожную долю секунды Кливи постиг многое. Волк преследовал белку при помо­щи телепатии. Белка замерла — быть может, от­ключила свой крохотный мозг. Волк сбился со сле­да и не находил его, пока белке удавалось тормо­зить деятельность мозга.

Если так, то почему волк не напал на Кливи, когда тот лежал без сознания? Быть может, Кли­ви перестал думать — по крайней мере перестал думать на той длине волн, какую улавливает волк? Но не исключено, что дело обстоит гораздо сложнее.

Сейчас основная задача — это пантера.

Зверь снова взвыл. Он находился всего лишь в тридцати футах от Кливи, и расстояние быстро уменьшалось. Главное — не думать, решил Кливи, не думать о… думать о чем нибудь другом. Тогда, может быть, пан… ну, может быть, она потеряет след. Он принялся перебирать в уме всех девушек, которых когда-либо знал, старательно припоминая мельчайшие подробности.

Пантера остановилась и в сомнении заскребла лапами.

Кливи продолжал думать: о девушках, о космо­летах, о планетах, и опять о девушках, и о космоле­тах, и обо всеж, кроме пантеры.

Пантера придвинулась еще на пять футов.

Черт возьми, подумал он, как можно не думать о чем-то? Ты лихорадочно думаешь о камнях, скалах, людях, пейзажах и вещах, а твой ум неизменно воз­вращается «г… но лгы отмахиваешься от нее и со­средоточиваешься на своей покойной бабке (святая женщина!), старом пьянчуге отце, синяках на пра­вой ноге. (Сосчитай их. Восемь. Сосчитай еще раз. По-прежнему восемь.) А теперь ты поднимаешь глаза, небрежно, видя, но не призывая п… Как бы там ни было, она все же приближается.

Пытаться о чем-то не думать — все равно что пытаться остановить лавину голыми руками. Кли — ви понял, чяго человеческий ум не так-то просто поддается бесцеремонному сознательному тормо­жению. Для этого нужны время и практика».

Это отрывок из рассказа Р. Шекли «Запах мыс­ли». Межзвездный почтальон Лерой Кливи с по — чтолета-243, приземлившийся после аварии на кис­лородной планете З-М-22, спасся именно потому, что его мысли — ну точно в соответствии с трансер — фингом — оказывали прямое воздействие на окру­жающую реальность. Благодаря его мысленным усилиям начался страшный степной пожар, поме­шавший диким зверям отобедать отважным астро­навтом.

Правда, худшие ожидания Кливи — не станем же мы утверждать, что ожидание смерти было все­го лишь «предчувствием грядущих неприятнос­тей», — не сбылись! Но это же фантастика. Жаль, что в реальной жизни из этого правила не бывает исключений. Что тоже служит доказательством фан­тастичности зеландовской теории. Особенно в той части, где говорится о прямом воздействии мыслей на окружающую действительность.

…Представьте, что вы посмотрели спек­такль. На следующий день вы снова пришли в театр на тот же спектакль, но он шел уже в других декорациях… В следующем театральном сезоне вы увидели спектакль с теми же актера­ми, но уже со значительными изменениями в сце­нарии… И, наконец, посмотрев туже постанов­ку в другом театре, вы увидели совсем иную ин­терпретацию пьесы. Эта линия жизни уже со­всем далеко от той, первой…

В. Зеланд

.. .Из одиннадцатого ряда, где сидели концес­сионеры, послышался смех. Остапу понравилось музыкальное вступление, исполненное оркест­рантами на бутылках, кружках Эсмарха, саксо­фонах и больших полковых барабанах. Свистну­ла флейта, и занавес, навевая прохладу; рассту­пился…

И. Ильф, Е. Петров

Один британский джентльмен, небезызвестный поэт и драматург, писал:

«…Весь мир — лишь театральные подмостки, А люди просто все комедианты».

Другой джентльмен, точнее, месье, Жозеф Эрнест Ренан (1823-1892), французский писатель, драма­тург и востоковед, ставший широко известным в Европе попытками рационализации всего сверхъес­тественного, предложил считать главным мерилом ума отношение… к кукольному театру.

Человек бесхитростный и простосердечный сидит в балагане, разинув рот, увлеченно смотрит пред­ставление и принимает все происходящее на сцене всерьез. Тот, кто позамысловатее и позаковыристее, не без удивления обнаруживает, что кукол-то, ока­зывается, дергают за веревочки, о чем он без про­медления и колебания оповещает весь зрительный зал. Умный человек все видит, все замечает и все понимает, однако не лишает себя удовольствия на­сладиться зрелищем.

Помните, легкомысленный Буратино продал свою азбуку с «ч-ч-ч-чудными картинками и большими бук­вами* за четыре сольдо, купил у полной улыбающей­ся тети билет, сел в первом ряду и с восторгом глядел на опущенный занавес. Займем свои места и мы: «…//а маленькой сцене справа и слева стояли картонные деревья. Над ними висел фонарь в виде луны и отражался в кусочке зеркала, на котором плавали два лебедя, сделанные из ваты, с золотыми носами…».

Сравнение с зеркалом возникает чаще всего при чтении «Гамлета». Нет, не с тем «театром-зеркалом», о котором говорится в самой пьесе, а с обычным, покрытым с внутренней стороны амальгамой, — зер­калом, которое дает возможность каждому, кто толь­ко в него заглянет, увидеть собственное лицо…

«Жизнь человека течет размеренно по одной линии до тех пор, пока не происходит событие, ме­няющее сценарий и декорации…»,— пишет В. Зеланд. Вчитываясь в эту прямо-таки библейскую фразу, так и представляешь себе разверзшиеся хляби небесные, всемирный потоп, а то и апокалипсических всадни­ков, галопирующих на горизонте…

Многовариантность реальности открывает нема­ло интересных и неожиданных знаний, позволяя всякой судьбе легко перекидываться на другую ли­нию жизни. Никаких ограничений на этот счет нет. В бесконечном пространстве вариантов судеб и теат­ральных постановок только дисциплинированность или, напротив, разболтанность творческой фантазии режиссера-постановщика выстраивает свою собствен­ную сюжетную линию или линию судьбы.

Можно смело утверждать, что в каждой точке пространства существует свой вариант постановки, например, гоголевской «Женитьбы», точнее, свой вариант сценария и декораций судьбы каждого из нас. Неподготовленного индивидуума такая поста­новка вопроса — точнее, замах! — может удивить, как удивила она Кису Воробьянинова, привыкшего к классической трактовке «Женитьбы»:

«…Ни дверей, ни синих кисейных окон не было. Под разноцветными прямоугольниками танцевали дамочки в больших, вырезанных из черного карто­на шляпах. Бутылочные стоны вызвали на сцену Подколесина, который врезался в толпу верхом на Степане. Подколесин был наряжен в камергерский мундир. Разогнав дамочек словами, которые в пьесе не значились, Подколесин возопил:

— Степа-ан!

Одновременно с этим он прыгнул в сторону и замер в трудной позе. Кружки Эсмарха загремели…».

Кульбиты, коленца, изломы и извивы режиссу­ры (как бы в подтверждение зеландовской теории) позволили Степану оттеснить Подколесина, став главным персонажем осовремененной пьесы. Обнов­ленный Степан попутно изменил сценическую судь­бу Агафьи Тихоновны, которая в конце концов выш­ла за него замуж.

Не вникая в тонкости вещественного и звукового оформления, Остап Бендер по этому поводу заметил:

*…Я доволен спектаклем — стулья в целости. Но нам медлить нечего. Если Агафья Тихоновна будет ежедневно на них гукаться, то они недолго проживут…».

Если взять за исходный постулат постоянное гу­канье на стулья Агафьи Тихоновны (постепенное расшатывание оных и приход в полную негодность), то поломка любого реквизита имеет безусловное право на существование в бесконечном сюжетном пространстве. В реальности, описанной И. Ильфом и Е. Петровым, останки стульев вступили бы в се­рьезное противоречие с основной сюжетной линией романа, точнее, коренным образом изменили бы весь ход повествования.

Не исключено, что в другой театральной реаль­ности (в Параллельном мире, на Соседней страни­це…) так и произошло. Агафья Тихоновна в конце кондов переломала весь театральный реквизит, но этот отдельный аспект не оказал сколько-нибудь серьезного влияния на целостность сюжета и ход повествования.

Дело в том, что в той, «параллельной», поста­новке интрига закручивалась не вокруг замужества Агафьи Тихоновны, а была связана с разводом ее внучатого племянника — Тихона Агафоновича. По­нятно, что и герои там были совершенно другие, и речь в ней шла совершенно о другом…

И все же, выход имеется. Выход настолько про­стой, насколько и приятный, в отличие от всех вышеперечисленных, потому что он лежит со­всем в другой плоскости. Концепция судьбы в Трансерфинге базируется на принципиально иной модели мира…

В. Зеланд

. ..Она права, — глубокомысленно заметил ста­рик. — Мы во многом обязаны своим спасением этому ишаку, который поистине украшает со­бою мир и выделяется, как алмаз, среди всех дру­гих ишаков…

Л. Соловьев

Ишак у Ходжи Насреддина был очень умный, все понимал. Однако и этот самый умный, самый благородный, самый драгоценный в мире ишак, рав­ных которому никогда еще не было и не будет, не умел самой малости — разговаривать. Перевернул­ся бы мир, заговори вдруг этот несравненный и по­добный цветущей розе ишак? Разумеется, нет, тем более что дальнейшее образование этого благород­ного во всех отношениях животного в планы узбек­ского Остапа Бендера не входило.

Взявшись обучить грамоте этот алмаз среди всех других ишаков, Ходжа Насреддин имел в виду — заработать немного денег, справедливо рассудив, что за время, испрошенное им на обучение украшающе­го собой мир ишака, сдохнет либо он сам, либо ра­ботодатель.

Трансерфинг и обучение грамоте ишака имеют много точек соприкосновения. Не спешите разочаро­ванно всплескивать руками. Известно, например, что ничего не мешает обезьяне, обученной колотить по клавиатуре, напечатать пару-тройку сонетов, а то и полное собрание сочинений Уильяма Шекспира за пару сотен лет сидения за компьютером или пишущей ма­шинкой. С той же вероятностью и по прошествии того же времени цирковой заяц может научиться не про­сто молотить палочками по барабану, а исполнять что — нибудь эдакое, узнаваемое и классическое.

Но проще всего профессионально или полупро­фессионально заниматься обустройством судеб че­ловечества, создавая авторские концепции, строя­щиеся на авторском же мировоззрении, которое, как говорит В. Зеланд, в свою очередь, базируется на некоторых недоказуемых отправных точках:

«.„Например, материализм основан на утверж­дении, что материя первична, а сознание вторично. Идеализм утверждает прямо противоположное. Ни то, ни другое утверждение недоказуемо, тем не ме­нее, на их основании строятся модели мира, каждая из которых очень убедительна и находит себе пре­данных защитников…».

Остатки вызубренных в школе истин, отражающих, как мы искренне полагаем, истинную картину бытия, вместе с фрагментарными знаниями, полученными при дальнейшем образовании или самообразовании, добав­ляют нам самоуверенности и самоуспокоенности. Мы с глупейшим апломбом повторяем нелепую мысль о познаваемости окружающего нас мира, говорим о по­корении пространства и времени, рассуждаем о чело­веке как венце творения, строим свои собственные «принципиально иные модели мира».

Наше неведение, говорил Станислав Ежи Лец, достигает все более далеких миров… Так пусть же незнание освещает наш долгий и многотрудный путь, а неосведомленность станет путеводной звездой!

В известной притче о трех слепцах, приведенной в книжке Вадима Зеланда, рассказывается о том, как незрячая компания пыталась составить пред­ставление о том, что может представлять собой слон. Один из них при этом ощупал хобот, другой ногу» третий ухо. Хорошо, что слепых естествоиспытате­лей было только трое, точнее, никому из них не достался какой-нибудь другой фрагмент выдающейся конституции этого животного.

Я знаю другую, не менее поучительную притчу о слепце, внезапно прозревшем на несколько секунд, увидевшем перед собой ишака, и опять потерявшем зрение. С тех самых пор, о чем бы ему ни рассказы­вали зрячие собеседники, слепец неизменно вопро­шал: «А что, это так же прекрасно, как ишак?».

Претендовать на абсолютность истины не могут ни слепец, узревший ишака, ни слепец, ощупывав­ший слона. Совершенно бессмысленно доказывать, что мироощущение одного истинно, а другого — ложно. «Каждая теория работает, а потому име­ет право на существованиеу — говорит В. Зеланд. — Любая концепция судьбы также работает».

Поэтому, добавим мы от себя, если хочешь чего — то большого и чистого, помой слона…

…И так дальше, в соответствии с бесконеч­ностью процесса познания. Неблагодарное это занятие. Так что придется довольствоваться малым. Ну и ладно, голова — не мусорный ящик. Надо радоваться уже тому что мы все-таки спо­собны кое-что понять…

В, Зеланд

Стоящие часы не всегда испорчены, а иногда они только остановлены; и добрый прохожий не преминет в стенных покачнуть маятник, а карманные завести…

Козьма Прутков

Роясь на свалке сегодняшних окаменевших на­пластований неклассических наук, понимаешь, что мусор нужно выносить вовремя. Иначе его накап­ливается столько, что выбросить десяток-другой мусорных гипотез и концепций кажется верхом ра­сточительства.

На вопрос, что было раньше: курица или яй­цо? — обычно отвечают, мол, раньше было все… И наука была фундаментальной, и занималась она выработкой и систематизацией объективных зна­ний о действительности, и картину мира воссозда­вала научную…

Ныне все перевернулось с ног на голову, и фун­даментальные исследования в неклассических на­уках отталкиваются от… нерешенных или нерешае­мых сегодня проблем. Исследователи с нетрадици­онной научной ориентацией работают «на доверии», концепции выстраиваются в расчете на «безвозмезд­ный кредит». Лохотрон крутится и крутится…

Главное препятствие познания истины, писал Лев Толстой, есть не ложь, а подобие истины. Даже в случае добросовестного научного заблуждения, до­бавим мы от себя. Ученому, вознамерившемуся по­нять суть явления, недостаточно одной только фан­тазии или исправной регистрации данных. Пости­жение сущности явления не может исчерпываться и одним только его осмыслением. Естествоиспыта­тель всегда выбирает средний путь: накапливает информацию, проводит эксперименты и осмысли­вает результаты.

Для понимания Природы в ее повседневных про­явлениях, для ответа на вопрос о происхождении явлений и вещей нужно добраться до их изначаль­ных истоков.

«Есть гипотеза, — пишет Вадим Зеланд, — что видимая нами Вселенная произошла в результате «Большого взрыва». С тех пор она якобы непрерыв­но расширяется. Тела движутся в космосе с огром­ной скоростью. Но с другой стороны, учитывая также огромные расстояния, нам кажется, что рас­ширение Вселенной происходит очень долго и мед­ленно».

Тут трудно что-либо возразить по существу воп­роса, а вот по поводу методов исследования некото­рые замечания найти можно.

Представьте себе такую картину: копаясь у себя в огороде, вы вдруг обнаруживает круглый, плос­кий, будто бы отшлифованный камень — явно «ино­родное тело» для ваших суглинков! Он мог попасть сюда случайно, но скорее всего был принесен водой, точнее, песок, которым он был отшлифован, при­несла вода, а не ветер.

Ученый-естествоиспытатель может заглянуть еще дальше и рассказать о том, что ваш камень состоит из кальцита или арагонита с примесью доломита, глинистых и песчаных частиц. Это известняк — оса­дочная горная порода, следовательно, происхожде­ние вашего камня датируется меловым периодом, то есть возраст у него вполне солидный — примерно 185 миллионов лет!

В известняке нередко обнаруживаются остатки скелетов ископаемых организмов. Если в вашем камне окажутся вдруг остатки ископаемых ракушек, по ним можно судить, насколько теплым или, на­против, холодным было море, в котором они жили, и где, собственно говоря, и образовался ваш камень с огорода.

Это первый путь научного исследования, когда мы имеем возможность потрогать предмет, пощу­пать его, повертеть в руках, разглядеть со всех сто­рон, а при необходимости и «забраться» внутрь! Исследуя его в рамках причинно-следственных свя­зей, мы одновременно прямо изучаем сам предмет (или явление) и косвенно — условия и обстоятель­ства его возникновения.

Примерно так работали ученые с образцами ре­голита — лунного грунта, доставленного на Землю с помощью возвращаемых космических аппаратов. В частности, было установлено, что насыщенный инертными газами реголит состоит из литифициро — ванных брекчий (обломочных горных пород), стек­ла, фрагментов метеоритов, минералов и разнозер­нистых обломочных и пылевых лунных пород.

Если информации по данному явлению или пред­мету недостаточно или же многочисленные измере­ния и исследования не дают ожидаемого результа­та, то используется второй метод, который можно условно назвать «методом аналогии».

Если вернуться к примеру с камнем, который мы обнаружили на огороде и подвергли всестороннему исследованию, то для второго метода одного его бу­дет явно недостаточно! Предстоит перелопатить ку­бометры земли в поисках второго такого же, а мо­жет быть, и третьего, и четвертого. Расспросить со­седей, знакомых, друзей, коллег-дачников. Возмож­но, придется искать предыдущих владельцев дачно­го участка, чтобы расспросить их о том, не находи­ли ли они когда-нибудь камня, похожего на этот.

Короче говоря, работы предстоит немало, а вся она в конечном итоге будет сводиться к тому, чтобы с максимально допустимой точностью снять макси­мально возможное число показаний с максимально возможного количества аналогичных объектов ис­следования.

Второй метод активно используется в астрофизи­ке, звездной астрономии, внегалактической астро­номии, космогонии, космологии…

Оба метода научного познания считаются идеаль­ными, однако в практической астрономии по отдель­ности они употребляются редко. Первый метод не­редко грешит условностью и неточностью измере­ний, а для второго не всегда бывает возможным по­добрать достаточное количество подходящих объек­тов исследования.

Поэтому астрономы-практики, например, прибе­гают к третьему методу исследования Вселенной с помощью компромиссного сочетания первого мето­да и второго. Не так часто, как бы им того хотелось, потому что совмещение этих методов не всегда бы­вает допустимым (оправданным, достаточным, воз­можным…), а иногда и просто недопустимым (нео­правданным, недостаточным, невозможным…).

Когда отказывают первые три метода, может сра­ботать четвертый — так называемое научное пред­видение. Что это такое? Это выявление (установле­ние, определение…) феноменов и явлений природы, которые не известны в настоящем, но могут возник­нуть или быть изучены в будущем, и описание их на основе объективных научных законов…

С помощью метода научного предвидения россий­ский математик и геофизик A. A. Фридман в 1922 го­ду выдвинул гипотезу общего расширения Вселен­ной. В 1929 году ее «подтвердил» американский астроном Эдвин Пауэлл Хаббл. В настоящее время квазикосмистское умозрение под названием «Боль­шой взрыв» абсолютизировано релятивистами. Прав­да, сторонники и пропагандисты этой модели Все­ленной умалчивают о том, что это за пресловутая сингулярность, вернее, точка с радиусом, равным нулю, и плотностью, равной бесконечности, из ко­торой возникает весь мир.

Умалчивают они и о том, что находится за пре­делами этой самой сингулярности, то есть расши­ряющейся Вселенной. В релятивистских кругах счи­тается дурным тоном обсуждение таких «мелочей». Другой Вселенной у нас нет, говорят они, а эта та­кая потому, что такая, точнее, только такая мо­дель может быть построена по имеющимся у нас формулам.

До «часа икс» плотность Вселенной неизмеримо превышала нынешнюю. Она была настолько вели­ка, что в той Первовселенной теряли силу класси­ческие представления о пространстве и времени и действовали совершенно иные законы. Астрофизи­ки назвали этот феномен космологической сингу­лярностью.

После взрыва расширение совокупного простран­ственного вещества стало характеризоваться колос­сальными относительными скоростями, а средняя плотность Вселенной начала постепенно убывать, со временем придя в известное нам состояние.

Процесс этот обратимый, говорят ученые, и че­рез какое-то время расширившаяся Вселенная нач­нет «схлопываться» — осциллировать. Никто не знает, сколько раз сменяли друг друга восстановле­ние и распад, но вполне возможно, что происходит это достаточно регулярно, если пользоваться галак­тическим масштабом времени.

После очередного катаклизма не будет ничего — ни галактик, ни звезд, ни планет, ни жизни, ни цивилизации. Ничего, кроме энергии, которая ста­нет отправной точкой для создания вещества. Транс­формация энергии и материи, которая закончится возникновением новой организованной и упорядо­ченной Вселенной, станет результатом очередного хаотичного взрыва…

Сомнения и возражения оппонентов теории Боль­шого взрыва связаны не с возможностью или невоз­можностью катастрофы вселенского масштаба, а с тем, могут ли разрушение, тотальное уничтожение и хаотичный взрыв привести к образованию упоря­доченной и высокоорганизованной структуры?

Первая наипростейшая аналогия, которая при­ходит в голову, — взрыв в типографии или на кон­дитерской фабрике. Согласитесь, было бы, по мень­шей мере, наивным ждать появления плюшек или собраний сочинений классиков, материализовавших­ся на пепелище в результате взрывов!

Не следует забывать, что релятивистская космо­логия занимается изучением исключительно умоз­рительных моделей, базирующихся на все более ус­ложняющемся математическом аппарате. Как рож­дается очередная гипотеза, выстраивается очеред­ная абстрактная модель? Вначале математик-реля­тивист доказывает теорему или решает уравнение. Потом смотрит, каким образом может быть отре­дактирована, подчищена или даже заменена пре­жняя математическая абстракция — предыдущая версия космологической модели.

В рамках теории Большого взрыва разработана и модель инфляционной Вселенной — самая «модная» абстракция последних десятилетий. Ее соавторы, американские физики-теоретики А. Гут и П. Штайн — гарт, сделали попытку максимального упрощения «взрывной модели» за счет… устранения необходи­мости точной параметризации исходного состояния Вселенной.

Суть умозрения сводится к тому, что внутри «го­рячей» Вселенной внезапно начинает быстро охлаж­даться и быстро расширяться ее небольшой учас­ток. Именно эта фаза быстрого расширения в новой модели, по версии ее авторов, позволяла снять оп­ределенные шероховатости с генеральной, так ска­зать, теории взрыва…

Американцы хотели как лучше, а получилось как всегда… Пытаясь уйти от параметризации ис­ходного состояния Вселенной, они были вынужде­ны задавать настолько точные и даже жесткие па­раметры для собственных уравнений, что все вер­нулось на круги своя. Более того, американцы не объяснили и не собираются объяснять принципы, по которым задавались параметры их инфляцион­ной модели.

Разумеется, они признают, что их уравнения вер­ны только в жестком диапазоне исходных парамет­ров, заданных ими же самими. Кроме всего проче­го, их инфляционная Вселенная существует исклю­чительно в рамках так называемой теории единого поля, пока еще не открытой. Что касается теории единого поля, то, по мнению многих здравомысля­щих ученых, это еще большее умозрение, точнее, еще более сомнительная попытка увязать в единое целое основные силы, действующие во Вселенной.

Не вижу ни малейшего смысла в описании тех ухищрений, к которым пришлось прибегать амери­канским теоретикам в их псевдонаучной казуисти­ке, чтобы получить Вселенную в интересующем их «инфляционном» виде. Главное, что и эта модель ни на шаг не приблизила человечество к разгадке тайны происхождения Вселенной.

…Что же тогда является защитой от маят­ника? Пустота. Если я пустой, меня не за что зацепить. Я не вступаю в игру маятника, но и не пытаюсь от него защититься. Я просто его иг­норирую. Энергия маятника пролетает, не заде­вая меня, и рассеивается в пространство. Игра маятника меня не волнует, не трогает. По от­ношению к нему я пустой…

В. Зеланд

,. .Ваша фамилия — Пустота,— ответил Во­лодин. — И ваше помешательств о связано имен­но с тем, что вы отрицаете существование сво­ей личности, заменив ее совершенно другой, вы­думанной от начала до конца…

В. Пелевин

Как же оборониться от маятника, пользующего­ся изощренными методами вербовки своих сторон­ников? Вон в маятнике Конституции РФ записано, что служба в армии является почетным долгом каж­дого гражданина. Многие воспринимают эту статью буквально и, прельстившись на эти чисто реклам­ные штучки, идут в армию, и воюют, и защищают, и обороняют. А ведь счастье~то было совсем рядом — стоило только руку протянуть…

Или взять упоминавшихся выше старушек. Ну кто, скажите на милость, заставлял их выходить на пенсию! И работали бы себе, и зарабатывали бы до самой гробовой доски — уж как-нибудь поболее нынешней своей подачки. И проблем, глядишь, сразу стало бы поменьше, и на оплату коммунальных ус­луг хватало бы, и на лекарства, и на хлеб с водой. Ан нет — и летят они к вожделенной пенсии по ста­рости с обещанными повышениями, послабления­ми и индексациями, как мотыльки на свечку…

Завлекая людей в свои сети, маятник искусно играет на естественных вроде бы чувствах людей, действуя по заранее написанному сценарию. Отой­дите от раз и навсегда затверженной роли, дайте волю фантазии. И помните о том, что экспромт в иной ситуации может натурально спасти вашу жизнь.

Итак: ночь, улица, фонарь, аптека. Вы поздно возвращаетесь домой — неважно откуда. Под фонар­ным столбом стоит мужик с кувалдой. Кувалда явно большая и тяжелая. Мужик тоже. Если вы броси­тесь бежать (к нему или от него), то явно сыграете по сценарию человека-маятника, точнее, человека — кувалды. Ломайте сценарий, предприняв какой-то неожиданный и нестандартный ход, и вы погасите этот маятник.

Например, включив чувство юмора. Детина явно спешит и чего-то от вас хочет. Он вам мешает, по­этому представьте себе, что вы — пингвин, прогу­ливающийся по птичьему базару где-нибудь в Ан­тарктиде. Мужик с кувалдой тоже пингвин. Оба вы пингвины, смешно перевешивающиеся, суетящиеся и копошащиеся в снегу. Представьте пингвина с кувалдой получившим от вас то, в чем он так силь­но нуждается. (Много ли пингвину нужно: поесть, выпить, уколоться?)

«.визуализируйте себе картину, когда этот че­ловек удовлетворен, — говорит Вадим Зеланд. — Если вам это удалось, считайте, что с проблемой покончено. Ведь маятник начал раскачиваться не просто так. Что-то вывело его из равновесия. Он, сознательно или бессознательно, ищет то, что вер­нет ему равновесие. И вот энергия ваших мыслей на определенной частоте дает ему это, хоть и косвенным образом. Он сразу сменит агрессию на благосклонность. Что, в это трудно поверить? Про­веряйте!»

Непротивление злу насилием поможет вам осво­бодиться от власти любого маятника, даже с кувал­дой. Если благотворная визуализация не помогает вам в этот раз (хотя, строго говоря, помогать обяза­на), налетчик подобрался к вам вплотную и даже взмахнул кувалдой, попробуйте лишить его энерге­тической подпитки.

Попытайтесь не то чтобы избегнуть опасности, а игнорировать ее. Если налетчик поймет, что вы вроде как и не имеете ничего против, не защищаетесь, не нападаете, а просто делаете шаг в сторону (неважно какую), то должен он сообразить и простую истину: зацепиться за вас он не в состоянии. Значит и его маятник вместе с кувалдой должны улететь в пус­тоту. А если не улетели, значит что-то вы сделали не так, как надо, и пенять вам, кроме как на самих себя, не на кого…

Умение отвлечься от проблем, которые несут до­кучливые злоумышленники, создает диссонанс с деструктивными маятниками любого рода, натураль­но вытаскивая вашу шею из петли захвата частоты, в которую вы бы наверняка ее сунули, не прочитай удивительную и поучительную книжку про трансер — финг Вадима Зеланда…

…Энергетическим вампиром человек стано­вится бессознательно. Также бессознательно он делает свое черное дело. В течение жизни он подмечает ситуации, в которых получает удов­летворение и прилив энергии, а потом неосоз­нанно стремится повторить наработанный опыт…

В. Зеланд

…Да, я вижу; вы сильно пострадавший от кло­пов человек. Я глубоко сочувствую вашим пере­живаниям, но я спрашиваю: может быть, вы уже нашли средство борьбы с кровососущими пара­зитами? С этими пиратами постелей, с этими гангстерами народных снов, с этими вампирами запущенных гостиниц?..

А. и Б. Стругацкие

Точно известно, что до XVIII века никаких вампиров в нашем богоспасаемом Отечестве не было. Упоминаний о них не встретишь ни в церковно­славянском, ни даже в средневековой латыни. По­пали они к нам, надо полагать, при Петре, в заси­лье иностранщины. Позаимствовано было это назва­ние у немцев, к которым оно, в свою очередь, попа­ло от южных славян во времена стародавние, когда в славянских наречиях употреблялись носовые глас­ные с характерным двояким произношением: ам­пир и упырь (вторая форма древнее).

Происхождение общеславянского упыря неясно во всех отношениях. Упыри, которым приносились жертвы-требы, упоминаются в Начальной летопи­си. В древнерусских текстах часто они отождеств­ляются с навьями-покойниками вообще. Наиболее предпочтительное этимологическое объяснение это­го слова как родственного украинскому упиру, бе­лорусскому вупору, сербо-хорватскому пырацу, ве­ликорусскому нетопырю связано с парением и по­летом. Иными словами, упыри — это вредоносные летуны, в образе которых охотятся по ночам покой­ные ведьмаки и ведьмачки.

Представления о кровожадном вампире, встаю­щем по смерти для преследования людей, утверди­лись поначалу в Малороссии и Белоруссии. У ти­тульной нации было принято именовать их ерети­ками. И упыри, и еретики, и оборотни-кровососы, и волколаки обозначали вставшего из могилы мерт­веца, который высасывает кровь у спящих людей. Польские зморы, словенские штригоны и вендари занимались примерно тем же…

По народному поверью, если какой-нибудь чело­век стал упырем и ходит ночью по земле, то надо вырыть его тело снова из земли, отрезать голову, положить ее между ногами и пронзить сердце оси­новым колом. Тогда мертвец перестает быть упы­рем. Можно заранее знать, кто будет упырем, а имен­но — такой человек имеет двойной ряд зубов во рту. Это особенно часто встречается у маленьких детей, которые чаще всего в таком случае рано умирают и после смерти летают ночью подобно летучим мы­шам — такие дети, например, в Польше называют­ся стригами.

Современный энергетический вампир не имеет ни малейшего отношения ни к покровительнице ноч­ной нечисти Гекате, ни к ее спутницам эмпусам — чудовищным женщинам-каннибалам с ослиными ногами, ни к пожирателям младенцев — ламиям.

Истинный вампиризм — явление чрезвычайно редкое. Чаще всего это просто клинические случаи, связанные с тяжелыми психическими заболевания­ми. Зато духовные вампиры — явление чрезвычай­но распространенное. Это миллионы людей, неспо­собных получать жизненную энергию извне само­стоятельно и вынужденных паразитировать на энер­гетике других людей. Официальная наука энергети­ческих вампиров не признает. Занимаются ими ис­ключительно «параллельные» ученые. Например, Вадим Зеланд.

«…Все мы плаваем в океане энергии. Но полу­чить эту энергию не так просто, потому что она распределяется по отношению к человеку не диф­ференцированно…

Человек в принципе имеет возможность наме­ренно накачивать себя свободной энергией, но эта способность находится в зачаточном состоянии.

Гораздо проще получить чужую, уже усвоенную энергию, Этим пользуются так называемые энер­гетические вампиры. Чужая энергия легко усваива­ется, потому что имеет определенную частоту. Чтобы получить чужую энергию, достаточно на­строиться на эту частоту…

…Энергетические вампиры питаются уже усво­енной чужой энергией. Для этого они настраива­ются на частоту излучения этой энергии…»

Энергетические вампиры бывают разными. Не­которые из них даже не подозревают об этом, пита­ясь не принадлежащей им энергией подсознательно и без злого умысла. К подсознательным вампирам относится, например, преподаватель в университе­те, изводящий студентов мелочными и злыми при­дирками, но искренне полагающий при этом, что всего лишь проявляет требовательность. Для вампира-преподавателя любая эмоциональная реакция несчастного замученного студента будет настоящим энергетическим пиром. Или престарелый, дышащий на ладан родственник, которому так нужны внима­ние, забота и теплота близких. Вампир преклонно­го возраста легко высосет из более молодой родни всю энергию, а то и уложит в гроб добрую ее поло­вину, сам нисколько туда не торопясь.

Вампиры-манипуляторы «разводят лохов» на при­сущих им добропорядочности, добросовестности, чувстве ответственности… Это ложно истолковыва­емое чувство долга или скрытый комплекс вины многих наших сограждан является для энергетичес­ких гастрономов и завтраком, и обедом, и полдни­ком, и ужином…

Вкрадчивый вампир, прекрасный психолог, об­щительный, но не обаятельный, питается чужой энергией вкрадчиво и навязчиво. Как метко указы­вает В. Зеланд:

«…Он вкрадчиво подходит с каким-нибудь незна­чительным вопросом, навязчиво заглядывает в гла­за, старается прикоснуться, удержать за руку, при­стает с вязкими разговорами, умеет подстроить­ся под характер и темперамент, в общем, за­крадывается в душу и пытается нащупать фрей — ле своей жертвы…».

Вампир-провокатор назойлив, агрессивен и груб. Он сразу дает вам понять, что хочет кушать, точ­нее, рубит с плеча, прессингует, давит, выводит из равновесия. Он с аппетитом пообедает любыми ва­шими эмоциями, благо желудок у него железный, переварит все…

Четыре типа вампирского темперамента в чис­том виде встречаются редко. Обычно оголодавший энергетический вампир или развивает в себе недо­стающие черты характера, или комбинирует мето­ды насыщения, доводя их до гастрономического со­вершенства.

Противостоять вампирам сложно. Дело в том, что каждый человек, являясь маятником, является и энергетическим вампиром. Главное отличие между ними заключается в том, что вампир сосет энергию время от времени, а маятник постоянно.

Иными словами, каждый из нас является по­тенциальным участником (и блюдом) быстрого энер­гетического фуршета или основательного застолья. То есть в одном случае вы как бы идете на завтрак кому-то, в другом — энергетически подкрепляетесь сами.

Чтобы не позавтракали вами, нужно *укреплять свою энергетическую оболочку, следить за уровнем важности и развивать в себе осознанность». Что­бы позавтракать самому, нужно всячески ослаблять энергетическую оболочку едомого, не давать ему следить за уровнем важности и всячески снижать уровень осознанности.

Если едят вас, то «не нужно видеть в каждом человеке потенциального энергетического вампира. Напрягаясь по этому поводу, вы уже открываете доступ к своей энергии. Просто следите за осоз­нанностью и поддерживайте уровень важности на нуле. Тогда энергетические вампиры оставят вас в покое».

Если едите вы, то поступать надо с точностью до наоборот.

В порядке заключения рекомендую сильно пост­радавшим от энергетических вампиров и до сих пор не научившимся вкушать от энергетики ближних своих прочитать или перечитать монолог клопа Го­воруна из «Сказки о Тройке» Аркадия и Бориса Стругацких:

«…История клопов также сохранила упомина­ния о жертвах невежества и обскурантизма. Всем памятны неслыханные мучения великого клопа — энциклопедиста Сапукла, указавшего нашим пред­кам, травяным и древесным клопам, путь истинно­го прогресса и процветания. В забвении и нищете окончили свои дни Имперутор, создатель теории групп крови; Рексофоб, решивший проблему плодо­витости; Пульп, открывший анабиоз.

Варварство и невежество обоих наших племен… действительно наложили свой роковой отпечаток на взаимоотношения между ними. Втуне погибли идеи великого клопа-утописта Платуна, пропове­довавшего идею симбиоза клопа и человека и видев­шего будущность клопиного племени не на искон­ном пути паразитизма, а на светлых дорогах друж­бы и взаимной помощи.

Мы знаем случаи, когда человек предлагал кло­пам мир, защиту и покровительство, выступая под лозунгом «Мы одной крови, вы и я», но жадные, веч­но голодные клопиные массы игнорировали этот призыв, бессмысленно твердя: «Пили, пьем и будем пить»…