05.09.2011. | Автор:

Вы закрыли лицо руками и сняли очки. А потом чуть удивленно и возмущенно рассмеялись. Понимаю, так оно и было, но я не отреагировала на это. В отчетах вы выложились больше, чем я. Гораздо больше рассказали. А я как бы прошлась легким галопом, даже не поблагодарив вас. По-моему, я смогла это сделать, потому что пообещала себе на следующей неделе просмотреть их более внимательно.

Думаю, я глотаю слова, когда говорю с вами. Иногда пропускаю носовой звук. Просто, чтобы почувствовать себя безграмотной. Даже если я говорю, как я хочу вас отблагодарить, иногда я знаю, чего вы хотите, и намеренно не делаю этого, уставившись взглядом на ваши туфли или стол. Вы хотите, чтобы я говорила раскованней, ничего не утаивала, но, похоже, я не дам себе избавиться от этой привычки. Я не несу ответственности за то, что говорю, может, поэтому мои отчеты не так полны, как ваши.

Знаю, на занятии я была оптимистичной, но лишь потому, что с меня были сняты реальные задачи и я чувствовала себя беззаботно. Мы говорили о том, что я буду делать на следующей неделе, а не о том, что мне надо было сделать тогда. Я могу быть очень счастливой, когда воображаю себе то, что пока меня не достает.

Вчера я рассказывала вам, как мне следует начинать дела. Обычно это мне говорите вы. Главной темой был кухонный стол. Мой учебный полигон. Но открытием стало то, что впервые я поняла, что есть путь. Как я могу овладеть мелочами, пока они не навалились на меня.

Откладывая дела, я приостанавливаю свою активную жизнь. Затем, когда я в полном пассиве, большая часть того, что я не сделала, и все то, что было оставлено на «потом», начинает крутиться и вертеться по инерции. Иногда терапия мне нравится потому, что я чувствую — это абсолютно спокойный период. Когда мне надо только что-нибудь подготовить, но делать пока не надо.

Я знаю, что Карл ненавидит мою инертность, мои отступления, мои коронные номера.

Я это тоже ненавижу, но меня словно заклинивает. Большинство дел я начинаю энергично, а потом останавливаюсь и не довожу до конца или совершенства. Так кухонный стол превращается в заполненное перекати-поле пыльное плоскогорье, с которого дует прямо на меня, независимо от того, насколько я выпрямилась. Я понимаю, что моя проблема связана с откладыванием действий и ощущений. Иногда я очень нервничаю. Что-то во мне хочет деятельности. Мои желания, как лошадь на старте — мгновение остановилось, красный флажок поднят, лошадь вся вытянулась и напряглась. Если лошадь сдерживать и слишком долго держать в напряжении у барьера, то когда его, наконец, поднимут и начнутся скачки, напряжение у лошади ослабнет, и она плохо пройдет заезд или, по крайней мере, проиграет на старте. Жокей должен знать, когда натягивать поводья и пришпоривать лошадь — за секунды до поднятия барьера, — и тогда Лошадь рванет с нужной скоростью. Сидя в приемной, ожидая вас, я напрягаюсь. И, как правило, к тому моменту, когда я добираюсь до вашего кабинета, я только рада стартовать от барьера, сбросить напряжение и потихоньку вместе с вами выполнить заезд.

2 июня

Доктор Ялом

Очень важный, озадачивающий сеанс для Джинни. То, чего я ожидал еще на прошлой неделе. Она начала с рассказа о том, что сразу после прошлого занятия отправила несколько рассказов в журнал «Мадемуазель». Затем весь уик-энд она пребывала в панике и всю ночь не спала. Она объяснила это маточной инфекцией — они с Карлом решили заняться сексом, но она была очень напряжена, «как будто вагина зашита». Утром он поинтересовался, в чем дело, и она поделилась немногим из того, что мы обсуждали еще месяц назад — она будет признательна, если он подольше будет заниматься с ней любовью, и тогда она сможет получить больше удовольствия. На следующую ночь они попытались снова, но неудачно. Из-за этого она впала в напряжение и расстроилась. Не спала всю ночь, думая о том, что Карл ее бросит, и одновременно надеясь, что он не услышит отголосков ее воображаемых разговоров со мной. И опять она представила себя ребенком или рабом по отношению к Карлу, пытаясь понять, что он чувствует и что она может для него сделать, что бы он хотел, чтобы она сделала, ни на йоту не задумываясь об ответной реакции.

Очень быстро, между прочим, она отметила, что перечитала отчеты и фактически начала читать их до того, как лечь спать в ночь приступа паники. И, шутя, отметила, что с тех пор она их больше на ночь не читает, только утром или днем. Для меня это прозвучало очень значительно, и всю остальную часть занятия мы посвятили об-суждению этого момента.

На мой взгляд, я приложил героические усилия, чтобы установить связь реакций Джинни с моими отчетами. Она оказала невероятное сопротивление. За все время работы с ней я ни разу не видел, чтобы она так сопротивлялась какому-нибудь вопросу. Когда я задавал ей вопросы об отчетах, то вынужден был пробиваться через несколько слоев завалов, прежде чем мы добирались до ее ощущений. Она обычно начинала так: «Да, я улыбалась, когда читала то-то и то-то» или «я чувствовала, что была не вполне искренна или не осмелилась спросить на занятии то-то и то-то». Я продолжал нажимать на нее, чтобы она рассказала мне о своих реакциях на те откровения, которые она обнаружила в отчетах. Сейчас она явно знает то, чего не знала раньше, — как она чувствует себя теперь? Несколько раз она не хотела на это отвечать. Мне при-шлось практически прижать ее к стенке и заломить ей руки, чтобы заставить говорить. В конце концов она сказала о том, что я считал наиболее деликатным, — о моем заимствовании фраз или методов у других психиатров и «использовании их» в моей работе с ней; о надеждах на то, что она увидит определенные книги в кабинете и подумает обо мне как об искушенном читателе; о намеках на мою прежнюю работу над проблемами, похожими на ее проблемы; о моих сексуальных чувствах по отношению к ней или их отсутствии, из-за чего она чувствует себя «задетой». Когда мы стали обсуждать смысл слова «обидчивая», то ни к чему не пришли, разве что она сочла ситуацию похожей на «получение писем от прежнего парня», которые она в юности обычно читала со своей мамой.

Категория: Психотерапия

Комментарии закрыты.