Гражданское правительство Сандвичевых островов вовсе еще не образовано, и в постановлениях их почти ничего европейского не введено, кроме налогов, которые некоторым образом уподобляются нашим и кои Тамеамеа ввел по совету европейцев, не уничтожив, впрочем, и прежнего порядка в своих финансах, который состоял в том, что коль скоро королю нужны какие-либо съестные припасы или другие вещи, то объявляется, чтоб со всех округов или некоторых привезли к нему требуемое, так точно, как бы господин дома приказывал своим служителям принесть к нему или отдать кому то и то. Это постановление и по сие время исполняется с величайшею точностию и без ропота; и сверх того, по примеру европейскому, назначена постоянная подать. Например: владельцы земель должны платить ежегодный налог по числу работников, возделывающих оные. Элиот за свою землю, на которой работают от 10 до 20 человек, платит 40 пиастров; за позволение при берегах ловить рыбу платится по одному пиастру с каждой лодки за время рыбной ловли, которая бывает по временам года. О других постоянных и непременных податях я не слыхал; но деньги король сбирает, когда ему захочется, так же как и припасы, назначая принести к нему по пиастру с каждого человека, имеющего торг с европейскими судами, и сей его доход можно назвать пошлинами.
Другое новое постановление, похожее на европейское, состоит в назначении правителей на острова, из коих на каждом есть доверенный европеец в должности секретаря. Если Тамеамеа посылает какое повеление к своим губернаторам, то это всегда бывает чрез одного из последнего класса старшин, который сообщает оное изустно; но в то же время Элиот пишет повеление, к коему король прикладывает свой знак, всегда одинаковый. Получивший повеление рассматривает знак и сличает, что сказал посланный и что объяснит секретарь его, и если сходно, исполняет, а если нет, то посылает за повторением приказаний. О выдаче мне десяти свиней и полной шлюпки разной зелени с острова Воагу таким же образом дано было повеление: я сам на шлюпе отвез туда посла и указ.
Элиот старается сколько возможно придать важности достоинству овайгийского владельца и желает, чтоб, по крайней мере, по наружности сандвичане казались народом более просвещенным, нежели каковы они в самом деле. Когда мы пришли в залив Карекекуа, я узнал, что король это место оставил и живет ныне в другом, называемом Кайруа, отстоящем от первого в 20 верстах; а потому написал к нему записку по-английски, зная, что у него есть кому перевести оную: я просил его ехать в Карекекуа для переговора со мною о снабжении нас свежими съестными припасами или прислать какого-нибудь европейца, который мог бы пособить нам в покупке оных и в получении пресной воды. Но как я удивился, получив на другой день на мою простую записочку следующего содержания официальную ноту, писанную на английском языке, с которой русский перевод прилагается здесь сколько возможно от слова до слова:
«Командиру его императорского российского величества фрегата «Камчатка».
М. Г.
Его овайгийское величество сожалеет, что не может иметь удовольствия посетить вас в Карекекуа по причине болезни сестры его величества Пепи, которая находится при последних минутах своей жизни. Его величество дает полную свободу разным старшинам и прочим жителям продавать вам съестные припасы, в коих вы имеете нужду; что же принадлежит до пресной воды, то его величество советует вам взять оную на острове Мови; ибо в Карекекуа вода весьма нехорошая. Я имею повеление от его величества приехать к вам завтрашний день.
Примите уверение истинного к вам почтения его величества, с каковым и я также имею честь быть ваш покорный слуга Джон Элиот де Кастро, его величества статс-секретарь.
Кайруа. Ноябрь. 1818»
Разные причины препятствуют сандвичанам принять европейские гражданские узаконения. Но более всего делает преграду принятию оных религия сих островитян, которая явно предписывает им деяния, совершенно противные европейским обычаям и законам, каковы, например, приношение людей в жертву божествам их, содержание многих жен, исключение женщин из разных прав, предоставленных мужчинам, и др. Но ввести чужую религию у свободного и сильного народа нелегко! Покоренные и завоеванные народы принимают веру своих победителей, или, лучше сказать, наружные обряды веры, всегда почти по принуждению или в уважение некоторых преимуществ и наград, новообращенным предоставленных; а над свободным народом должно действовать убеждениями; но скоро ли можно в этом успеть? Употребить силу – значит прибегнуть к кровопролитию; тогда последует не просвещение, а истребление.
