Звезды первой величины имеют названия, заключающие одно и то же понятие в очень многих странах. Венеру здесь при ее восходе вечером называют Нтанда – старшая или перворожденная, – а в другое время – Манджика, что значит «перворожденная утра»; ее блеск, когда она сияет одна, настолько силен, что она бросает тени. Сириус здесь называют Куэуа Усико – «ведущий ночь», так как считается, что он ведет за собою всю ночь. Насколько нам известно, луне в этих местах злого влияния не приписывается. Мы лежали и смотрели на нее до тех пор, пока сладкий сон не смежит наши веки, и это не приносило нам никакого вреда. Четыре или пять наших людей заболели в Тете лунной слепотой, хотя и не спали там под открытым небом. Они были настолько слепы, что товарищи должны были подносить их руку к общему котлу за едой. У них на родине это заболевание неизвестно. Когда наши потомки узнают, что именно, кроме запаха гнили, вызывает лихорадку и что, кроме луны, вызывает лунный удар, они будут испытывать к нам сожаление по поводу нашей тупости.

Наши люди нарезали для себя травы очень немного. Они спят в фумбах, или спальных мешках из пальмовых листьев 6 футов длины и четырех ширины, зашитых с трех сторон; одна сторона оставляется открытой. Ими пользуются для защиты от холода, сырости и москитов. Влезают в них так, как это делали бы мы, если бы одеяло было прибито к изголовью, ногам и одной стороне кровати. Когда они заберутся в свои фумбы, у костров ничего не видно, кроме мешков. Иногда двое людей спят в одном мешке, который оказывается тогда набитым очень плотно.

Матонга, один из наших людей, вызвался всегда заботиться о нашем костре; за свои услуги, как здесь принято, он должен получать головы и шеи всех убитых нами животных. Таким образом, кроме тех дней, когда не удается застрелить ничего, кроме цесарок, он имеет обильную пищу. Он терпеливо переносит нашу «дичную» диету в течение нескольких дней, но потом, если мы все еще не убиваем никакого крупного животного, приходит к нам и принимается увещевать нас так же серьезно, как он увещевал льва, польстившегося на наше буйволовое мясо: «Морена, господин мой, голодный человек не может наполнить свой желудок головой птицы; из-за отсутствия мяса голод его убивает, и скоро он не будет в состоянии, от слабости, носить дрова для костра; ему необходимо дать целую птицу, чтобы спасти его от голодной смерти». Поскольку его требование является разумным, а цесарки водятся здесь в изобилии, то, конечно, его желание выполняется.

Очень хорошо, что во время сухого сезона на Замбези много дичи. Ежедневно прилетают к реке пить собирающиеся в большие стаи цесарки. На ночь они располагаются в ветвях растущих на берегах акаций. За дневной переход мы обычно встречаем две-три стаи, причем птицы оказываются жирными и в хорошем состоянии. В некоторых местах, например в Шупанге, встречается другая порода цесарок с хорошеньким черным хохолком из перьев. Эти птицы гораздо красивее; туземное их название «ханга торе», а натуралисты называют эту породу Numida cristata.

В лагере разводится каждую ночь около дюжины костров. Они поддерживаются до утра людьми, которые время от времени просыпаются от холода. Доставать сухое дерево нетрудно, и оно прекрасно горит. После того как серьезное дело – приготовление пищи и еда – окончено, все садятся вокруг лагерных костров и начинают разговаривать или петь. Каждый вечер кто-нибудь из батока играет на санса до поздней ночи. При этом поются песни, в которых рассказывается о всех их делах с тех пор, как они покинули родину. Время от времени возникает политический спор; при этом льются целые потоки красноречия. Оживляется весь лагерь, люди, сидящие вокруг отдельных костров, начинают перекликаться между собою; некоторые, никогда не говорящие на другие темы, тут вдруг разражаются страстными речами. Неистощимой темой являются недостатки правительственной деятельности вождей. «Мы сами лучше бы собой управляли, – кричат они, – так на что же нам вообще вожди? Ведь они не работают. Вождь жиреет себе, у него много жен, а мы тяжело работаем, голодаем, имеем только по одной жене, а то и вовсе не имеем. Это плохо, несправедливо и неправильно». В ответ на это все громко кричат: «Эхэ!», что равносильно нашему «Слушайте, слушайте!». Затем начальник наших людей, Каньята, и Туба, известный своим громким голосом, начинают распространяться на эту тему: «Вождь – отец народа; разве может существовать народ без отца? Вождя создал бог. Кто говорит, что вождь не мудр? Он мудр; это его дети – дураки». Туба продолжает обычно до тех пор, пока не заставит замолчать своих оппонентов; если его доводы и не всегда основательны, зато голос у него самый громкий, и за ним наверняка останется последнее слово.