Поведенческая терапия является подходом к изменению на основании теории обучения. Эта теория даже более механистическая, чем психоанализ на основании инстинктов, она игнорирует озарение, самопознание, сознание, смысл — короче, многое из того, что составляет самую суть наших человеческих качеств. Дело не в том, что существует явно выраженный заговор дегуманизации человека, а просто эти факторы, как заявил бы бихевиорист, в основном не имеют отноше-ния к процессу изменения. Обучение происходит в человеке, как в более низких жизненных формах в соответствии с определенными конкретными и измеримыми процессами. Посредством реабилитационной психотерапии (поощрение, аннулирование или наказание за определенное поведение). Путем следования примеру (имитирование высоко ценимого человека). С помощью принципов классического обусловливания (временная или пространственная аппроксимация критического и индифферентного стимула). По-средством активного метода проб и ошибок в противоположность пассивно-восприимчивому отношению. Психопатия —- это заученное поведение, характеризующееся плохой адаптацией и негибкостью. Психотерапия, процесс потери старых поведенческих навыков и наработки новых, протекает в соответствии с жесткими принципами теории обучения.
Для пояснения давайте кратко рассмотрим применение этих методик. Представьте, что пациент имеет одну четко обозначенную проблему: иррациональный страх перед змеями. Представьте также, что если он садовник, то этот симптом делает его недееспособным и мотивация для терапии получается очень высокой. Терапевт-бихевиорист будет постепенно подвергать пациента воздействию вызывающего страх раздражителя в ситуациях, в которых он может испытывать небольшое беспокойство. Глубокая мышечная релаксация блокирует развитие сильного беспокойства. Поэтому в состоянии глубокой мышечной релаксации, часто вызванной гипнотическим путем, пациента просят представить, что он смотрит на изображение змеи. Затем просят представить, что она в ста метрах от него, затем еще ближе, затем опять посмотреть на ее изображение и, наконец, через несколько часов посмотреть на змею и даже взять ее в руки. Принцип прост: воздействие раздражителя, ранее рассматриваемого как опасный, в ситуациях настолько безопасных, что реакция страха подавляется. При многократном повторении последовательность раздражитель — страх аннулируется, и новый навык переносится из лаборатории или кабинета терапевта в домашние условия. Также приветствуется следование примеру. Например, терапевт может совершать прогулки с пациентом в высокой траве или брать в руки змею в присутствии пациента.
Я упростил методику, применив элементарную парадигму, но для наших целей этого достаточно. Рассмотрим теперь, как я в своей работе с Джинни использовал приемы теории обучения. Она испытывала иррациональный страх (фобию, если хотите) самоутверждения. Она поступала так, как будто последует катастрофа, если она начнет качать свои права, выражать свой гнев или просто выражать несогласие.
Н ашей испытательной лабораторией должны были стать наши отношения. Я постарался создать атмосферу такого доверия, неосуждающего согласия и взаимного уважения, что реакция страха просто блокировалась бы. Затем я стал подвергать Джинни этому вызывающему страх раздражителю, постепенно поощряя ее отстаивать передо мной свои права. Поощрение принимало многие формы: уговоры, советы, рекомендации следовать примеру, требования и ультиматумы. Временами я был веселым, при-творно-ласковым дядюшкой, или настойчивым сократическим оводом, или строгим, требовательным режиссером, или секундантом в матче по боксу, дающим решительным тоном наставления Джинни из угла ринга. Я хотел, чтобы она пробудилась, задала мне вопросы, потребовала, чтобы я не опаздывал на сеансы, попросила назначить ей более удобное время, возражала мне, сердилась на меня, выражала свое разочарование мной. Я вкладывал слова в ее уста: «На вашем месте я бы чувствовал…» Когда пришла уверенность, а наступала она медленно и неуверенно, я приветствовал ее («закрепил» ее, если хотите). Следующей задачей была передача навыков, или генерализация. Я перешел к тому, что стал настаивать, чтобы она предпринимала небольшие шаги с Карлом. Я провел ролевую игру с ней, в которой я был Карлом. Мы репетировали воображаемые мини-конфронтации, включающие такие вопросы, как деньги на бензин, работа по дому и эротическое стимулирование.
Каждая из таких самоутверждающих вылазок подкреплялась не только моим одобрением, но и непоявлением воображаемой катастрофы. До сих пор каждый опасный акт был менее опасным в силу того, что совершался в моем кабинете. Затем был сделан огромный шаг вперед: наши встречи вместе с Карлом. Потенциально опасные, конечно, но все же не с таким риском, как те же столкновения, но не в моем присутствии.
Здесь присутствовала, конечно, гораздо большая по-веденческая модификация, чем десенсибилизация страха самоутверждения. Джинни не могла быть «собой» во многих аспектах. Она могла быть принята или любима только посредством действия или исполнения. Она не могла выразить вслух свое отчаяние, страх распада, глубокое чувство опустошенности, свою любовь. Я попросил ее показать мне все. Попытайтесь со мной, сказал я, я останусь с вами, выслушаю вас, приму вас целиком.
Рассматриваемая с такой точки зрения терапия является тщательно прописанной генеральной репетицией, упражнением в снятии страха, инициативой, задача которой заключалась в том, чтобы сделать себя ненужной, аннулировать себя. Но, конечно, она была нечто большее. Она отказывалась покоряться своей судьбе. Рампа исчезала, актеры начинали существовать в своих ролях, режиссер отказывался оставаться инженером бихевиоризма.
Такова теоретическая подоплека моей работы с Джин — ни, ее методы и логическое обоснование. Я затягивал, как мог. Что насчет терапевта, меня, другого актера в этой драме? В кабинете я прячусь за своим титулом, интерпретациями, своей фрейдистской бородкой, проницательным взглядом и позицией максимальной полезности. В этой книге я прячусь за своими пояснениями, моим тезаурусом, репортерскими и беллетристическими усилиями. Но на этот раз я зашел слишком далеко. Если я не выйду благородно из своей святая святых, то почти определенно меня оттуда выдернут мои коллеги, аналитические обозреватели.
