Октября 16 го в 11 часов пред полуднем прибыл к нам один Бониос со ста лодками, чтобы отвести наш корабль на восточную сторону Папенберга, где мы в час по полудни стали на якорь на глубине 18 саженей, грунт ил. Тщетно просили мы, отвести корабль во внутреннюю гавань для починки потому, что оной много претерпел во время тифона, прежде коего оказывалась уже течь в нем. Нам отказали в сем не потому, что из Эддо не прислано на то позволения; но приводили смеха достойную причину, что военной корабль со знатною на нем особою, каков Посланник, не может стоять вместе с купеческими Голландскими кораблями. Как скоро пойдут в море последние, говорили нам Японцы, тогда можете занять их место.
Октября 21 го прислал Губернатор толмача уведомить нас, что Голландские корабли придут на другой день к Папенбергу; и сказать, чтоб не посылали мы к ним ни под каким видом своего гребного судна, также и не отвечали бы на их салюты, которые отдаваемы будут крепостям Императорским, а не нашему флагу. Не имея у себя ни одного золотника пороха, которой у нас взяли по повелению Губернатора, не могли мы не почесть смешною последней предосторожности. Но если бы и приняли мы салюты на свой щет и имели порох; то и тогда не моглибы ответствовать; поелику оные состояли по крайней мере из 400 выстрелов и продолжались с малыми перемежками около шести часов. Губернатор приказал нас притом уверить, что он позволит нам по отходе Голландских кораблей занять их место; но во внутренную гавань не может пустить нас до тех пор, пока не получит на то повеления из Эддо. Он исполнил обещание свое с точностию. По отходе Голландских кораблей 8 го Ноября, прибыли к нам на другой день два Баниоса со своими для буксированья лодками. Мы вынули якорь и в шесть часов вечера опять положили оной между Имперашорскими батареями, находящимися на юговосточной и северозападной сторонах входа во внутреннюю гавань; глубина сего места 13 саженей, грунт зеленой ил. Курс был NOtN 1/4 O глубина уменьшилась мало по малу от 18 ти до 13 ти саженей. Верп положили на SO. расстояние между нами и городом составляло две мили.
Нетерпеливо желал я приступить к починке корабля сколько возможно скорее и требовал того настоятельно. Но как позволение свезти Посланника с подарками на берег не было еще прислано, следовательно и корабля не могли мы выгрузить; то предложил Губернатор нам Китайскую Ионку, чтобы поместить на ней Посланника с подарками до получения из Эддо в рассуждении его позволения. Китайские якори сделаны из дерева; почему мы для большей безопасности послали на Ионку свой якорь. Но как каюта на ней была чрезвычайно худа, то и не мог Посланник согласиться жить в оной, объявив притом, что и подарков перевести на Ионку не можно, которые должны находиться с ним в одном месте. Итак Китайское судно отведено было опять в Нангасаки и все осталось по прежнему.
После сего приказал я корабль совсем расснастить и все стеньги и реи отвезти в Кибач, как такое место, которое предоставленным нам осталось и по удалении от оного.
Ноября 24 го известили Посланника, что хотя курьер и не прислан еще из Эддо, однако Губернатор приемлет сам на себя очистить для него дом, но только с тем условием, чтобы солдат не брать ему с собою. Выше упомянуто уже, что Посланник на сие не согласился. Губернатор приказал притом объявить, что он, по прибытии курьера из Эддо, отведет для Посланника дом еще пространнее, хотя назначенное жилище в Мегасаки, коему привезли толмачи план с собою, и казалось быть довольно обширным.
1804 Ноябрь-Декабрь.
Утвердительно полагать трудно, что бы такое побуждало Губернаторов,[93] коих поступки казались быть всегда честными, и кои наконец во многих случаях показывали свое добродушие, сообщать нам беспрестанно ложные известия. Так например: все их обещания в начале прибытия нашего были не что другое, как одни пустые слова. Мы узнали после действительно, согласно с объявлениями Кемпфера и Тунберга, что из Эддо можно получить ответ чрез 30 дней, случались же примеры, что и в 21 день совершаем был путь туда и обратно. Но они никогда не хотели в том признаться; напротив того еще уверяли, что для сего оборота требуется по крайней мере три месяца в хорошую погоду, в настоящее же время года гораздо более. Все, что Губернатор нам ни позволял, делал то, по словам его, сам собою, приемля на свой собственной стчет. Невозможное дело, чтобы он приказал отвести в городе дом для ГИосланника и магазейны для подарков, не имев на то особенного повеления. Изъявленная им боязнь, с каковою велел отмежевать нам место для прогулки в Кибаче, доказывает довольно ограниченность его власти. Прибытие наше в Нангасаки долженствовало возбудить всеобщее Японцев внимание, и было столь важным предметом, что о каждом, даже малозначущем притом обстоятельстве надлежало посылать донесение Императору. Я уверен точно, что после всякой бытности у нас толмачей отправлял Губернатор курьера в Эддо с извещением о всех переговорах, даже и о словах, бывших часто такого рода, которые могли увеличить Японскую недоверчивость и раздражить высокомерие гордого сего народа. Мы узнали после, что Кубо или светской Император не хотел ни на это решиться в важном сем деле без согласия Даири. Первой отправлял к последнему нарочных, дабы изведать в рассуждении нашего посольства волю сей важной особы, пред которою благоговеют Японцы с глубочайшим почтением. Итак весьма вероятно, что Нангасакской Губернатор получал касающиеся до нас повеления из Миако,[94] а не из Эддо. Ни малейшего не имею я сомнения, что спор о взятии почетной посланнической стражи на берег не мог решить Губернатор сам собою. От начала переговоров о сем предмете до перехода Посланника нашего в Мегасаки, как выше уже сказано, прошло 21 день. В сие, время можно получить ответ даже из Эддо, но из Миако еще скорее.
