К велосипеду привыкали медленно. Он был еще такой невидалью, что на улицах за ним устремля­лись своры собак, не церемонились с циклистами и конные упряжки, вернее, кучера — норовили со­гнать с дороги, а то и просто вытянуть хлыстом. Вот как, например, приходилось оправдываться ве­лосипедистам (в русском журнале «Самокатъ» в 1894 году) в ответ на злобный окрик «Велосипед пугает лошадей!»: «В Одессе езда на велосипедах уже несколько лет допускается по всем улицам, и велосипедисты ни одной лошади не испугали. В Петербурге тоже не слышно о том, чтобы лошади пугались велосипеда. В Лондоне движение лошадей в десять раз больше Петербурга, там велосипед имеет одинаковые права со всеми другими экипажа­ми, и лошади вовсе его не боятся; то же самое за­мечается в Париже и в других городах с большим движением.

Эти факты дают нам полное основание надеять-

Ся, что в сезон нынешнего года езда на велосипеде будет повсеместно разрешена… »

Велосипед сделал все, чтобы удержаться в го­роде, и стал требовать «жизненного пространства». Правда, его бег ограничивался гладкими дорожка­ми, утоптанными тропинками и аллеями парков, отсюда ни на шаг. А все потому, что городские бу­лыжные мостовые отбивали всякую охоту к езде, велосипедисту приходилось слезать с седла и вести машину «в поводу», минуя злосчастный участок.

И тем не менее энтузиасты не унимались, иска­ли мыслимые и немыслимые пути для своих экипа­жей. В 1884 году английской пограничной охраной был задержан некто, переплывавший на странной лодке пролив Па-де-Кале. Не удивительно, что вид незнакомца вызвал подозрение у пограничников, пе­редвигался он и по земле, и по воде, пользуясь од­ним и тем же средством передвижения — велоси­педом на трех колесах, но велосипедом «земновод­ным», который в считанные минуты превращался то в быстроходную коляску, то в лодку.

Большие колеса экипажа были разъемными, они разбирались на два «полумесяца». Для чего? Идея заключалась в следующем — два полуколеса обра­зовывали корпус лодки, к которому прикреплялось сиденье для гребца-велосипедиста. Два других полу­колеса — своеобразные ребра жесткости — форми­ровали нос и корму. Стальные трубы, соединявшие большие колеса с маленьким, служили для укреп­ления частей лодки. Вся конструкция быстро по­крывалась просмоленным чехлом, который закреп­лялся веревками, устанавливались весла, и судно было готово к отплытию. Лодка благополучно пе­ресекала водный рубеж, разбиралась, вновь соби­ралась и продолжала путь уже по земле. Однако и здесь она являла собой довольно странное зрели­ще: по бокам висели какие-то весла, темнел чехол, слезами смолы искрился на солнце…

Да, замечательным изобретателем был англича­нин Терри, повидавший со своим велосипедом Па­риж и всего лишь через пять дней оказавшийся сно­ва в Лондоне. Эта история, возможно, кому-то по­служит убедительным доказательством того, что плохие дороги не всегда и не у всех отбивают охоту к перемене мест.