17.07.2012. | Автор:

Кельтские воззрения на бессмертие души помогают уяснить суть жертвоприношений, в частности, человеческих, кровавых и бескровных. Было бы опрометчиво отрицать существование таких жертвоприношений, исходя из восхищения перед кельтами, или, на­против, доказывать их реальность, стараясь таким образом тех же кельтов очернить.

Любому мало-мальски осведомленному человеку известно, что никакая религия не может существовать без жертвы, человече­ской или животной. Нелепо, однако, полагать, что эти жертвопри­ношения были чем-то вроде бойни, как воображают некоторые авто­ры. Человек есть жертва жреца и, следовательно, жертва исклю­чительная. По этой же причине жертвопринношение и размышле­ние теолога являются необходимыми и важнейшими факторами ре­лигиозной деятельности. Друид, совершающий жертвовприношение не может быть второстепенным служителем.

Напомним старое определение латинского слова sacer: «то, чего нельзя коснуться, не осквернившись и не осквернив того, к чему прикасаешься». Sacer — будь то существо, животное или предмет — поставлено в особые условия. Жертва становится козлом отпущения для общества, берущим на себя все его проступки и провинности, чтобы, очистившись от них, общество могло существовать и дальше. Но объект жертвоприношения, нередко добровольного, становится, кроме того, особым существом, которому уготована необычная по­смертная участь. Сутью жертвоприношения является поддержание космического равновесия, и мы не думаем, чтобы это понятие было неизвестно кельтам, как, впрочем, и всем остальным народам. Это понимал и Цезарь, писавший, что во время жертвоприношения бо­гам предлагают человеческую жизнь в обмен на другую человече­скую жизнь.

Следует, наконец, предостеречь от буквального понимания не­которых ирландских агиографических текстов: бесконечные упоми­нания о языческих жертвоприношениях служат лишь паллиативом отсутствия мучеников в той стране, которой предстояло называться Островом Святых.

Но мы довольно скудно осведомлены о ритуальной стороне кельтской религии, поскольку ни один из наших источников, конти­нентальных и островных, не касается религиозной практики. О со­бираемых по крохам упоминаниях такого рода можно сказать лишь, что они весьма неравноценны. Археология несомненно сможет через некоторое время привести конкретные данные. В то же время их ис­следование будет нуждаться в тесном междисциплинарном сотруд­ничестве, к которому мы еще не привыкли.

Мы уже упоминали gutuatri, «тех, кто молится, творит закли­нания», — в их названии опознается ирландский корень guth «голос». Общий же смысл слова иногда ставится под сомнение, поскольку галльский суффикс — ater (латинизированный или только считаю­щийся таковым) не особенно ясен. Кроме того, четыре галло- римских надписи и один краткий пассаж из «Записок о Галльской войне» не могут служить достаточной основой для возможных тол­кований. Но есть немало галльских слов, в отношении которых мы не располагаем и такой малостью, и только островные параллели подсказывают нам, что gutuater можно считать эквивалентом индий­ского пурохиты[13].

Напомним также сделанное валлийским монахом Гиральдом Камбрийским около 1185 г. описание ритуала интронизации короля в одной из областей Ольстера, в который входило жертвоприноше­ние белой кобылы (мы уже вкратце касались этой темы, см. выше стр. 205). Поскольку Гиральд Камбрийский недолюбливал ирланд­цев и в своем преувеличенно негативном описании употребил слово jumentum («вьючное животное»!), это слово было переведено как «кобыла», а весь обряд сравнили с индийской ащвамедхой, придав ему иллюзорный аспект «обряда плодородия». В реальности же эта церемония является чем-то вроде второй створки диптиха, первая створка которого — жертвоприношение быка, которому посвящена одна из знаменитых страниц Плиния, видевшего в нем всего лишь вторичный или частичный аспект обряда срезания омелы. Мы доста­точно осведомлены на сей счет, поскольку принесение в жертву бы­ка подробно описано в Ирландии, в предании «Недуг Кухулина» (Serglige Conculaind).

Исходя из всего этого, мы вправе рассматривать с точки зре­ния ритуальной техники многочисленные археологические находки:

■ во-первых, относящиеся к расположению кельтских могиль­ников и содержащейся в них погребальной утвари: ориента­цию тел, оружие, керамику, драгоценности, остатки жи­вотных или растительных жертв, средства передвижения (боевые или парадные колесницы);

■ во-вторых, остатки жертвоприношений, найденные в свя­тилищах: кости людей и животных (лошадей, коров, овец, собак и т. д.), умышленно испорченное оружие.

Ни одна из этих деталей не обязана своим происхождением случайности, хотя, к сожалению, не делалось никаких попыток све­дения их воедино, с помощью исторического и археологического синтеза, которые могли бы привести к определенному заключению. Цезарь пишет — и это единственное точное сообщение, — что похо­роны у галлов были обставлены с пышностью и что в более древние времена на костре сжигались не только останки вождя, но и все, чем он владел, все, что любил: драгоценности, одежды, оружие, кони, любимые слуги и женщины (кроме законной супруги, несомненно это были любовницы). Помимо этого, несомненно, Цезарь забыл упомянуть предметы для любимых игр. Согласно текстам, погре­бальный обряд в Ирландии неизменно включал в себя следующие компоненты:

— погребальную песнь, слагавшуюся и исполнявшуюся фили-

Дом,

■ в известных случаях — погребальные игры,

■ предание земле,

■ воздвижение надгробной стелы,

■ запечатление на ней имени покойного огамическим пись­мом.

Единственный уникальный текст, «Видение Ойнгуса» (Aislinge Oengusso), прибавляет ко всему этому архаическую подробность: во время погребального обряда забивали весь скот покойного короля или воителя. Негласное противоречие с Цезарем: ни в одном из ост­ровных текстов не встречается упоминания или описания кремации. И в какой мере в данном пункте сообщения Цезаря подтверждают или опровергают данные доисторической археологии?

В любом случае, жертвоприношение является основным обря­дом кельтской религии, так же как и всех остальных религий, вклю­чая христианство, и нужно признать, что обряд жертвоприношения совершался строго определенным способом. Существуют множество разновидностей возможных жертв, человеческих и животных, это чувствуется уже в простом семантическом различии латинск. hostia и victima, искупительной жертвы и жертвы, которая должна снискать благосклонность богов. Немаловажен способ жертвоприношения:

■ бескровное жертвоприношение (в интересах жреческого

Класса): повешение, утопление, захоронение;

■ кровавое жертвоприношение (в интересах воинского клас­са): убийство, кремация.

■ растительная жертва или жертвенное возлияние (в инте­ресах производительного или ремесленного класса): молоко, вода или брага.

К этому можно добавить, что человеческие жертвоприношения не были монополией кельтов. Греки и римляне также совершали их: что мы узнаем из Илиады в рассказе о похоронах Патрокла (когда двенадцать воинов противника были оскоплены и принесены в жертву) или у Тита Ливия в описании обряда, совершенного в 216 г. до н. э. для защиты Рима от пунического завоевания, тогда две пары — грек и гречанка, и мужчина и женщина из галлов — были торжест­венно погребены живыми на Бычьем Форуме. «Жестокость» или «дикость» кельтов являются их устойчивыми атрибутами, от мани­пуляции которыми не могут избавиться современные исследователи, если они ограничиваются ложными посылками нескольких остав­шихся кельтофобов. Замечательно и необычно в этом случае то, что кельтское слово, обозначающее жертвоприношение, сохранившись во всех островных кельтских языках, стало самым христианским словом, обозначающим евхаристию (см. стр. 248).

Комментарии закрыты.