Каждый вид транспорта должен знать свое мес­то. Знает ли его экомобиль? Пожалуй, да. У экипа­жа на солнечных батареях — место под солнцем, под продувными ветрами со времени древних «сухопут­ных каравелл» — место ветромобиля, о безмоторных водных экипажах и говорить нечего. Нет места эко­мобилю лишь под облаками…

Простите! Это не совсем так. Как говаривал ан­глийский писатель Томас Харди: «Бывают вещи слишком невероятные, чтобы в них можно было поверить. Но нет вещей настолько невероятных, чтобы они не могли произойти». Место «колесному страннику», само-лету, нашлось и в воздухе.

Исследования были начаты еще Леонардо да Винчи, он одним из первых стал разрабатывать сис­темы привода к механическому крылу, используя мускульную силу человека. И это, несмотря на изре — чение «Хомо аптерос» — человек бескрыл, а может быть, именно в силу противоречия… Ученые по­тихоньку подводили базу под «мускульные» поле­ты. Большинство было против, ссылаясь на бес­страстные расчеты, свидетельствующие о том, что в воздух ни-ког-да не подняться без мотора.

Но были и такие, кто предложил исходить не из средней мощности человека, а из максималь­ной — развиваемой им на непродолжительное время. Известны, к примеру, доводы англичанина Дугласа Уилки. Он построил диаграмму, из которой вид­но — да, кратковременная мощность способна под­нять человека в воздух, есть и рубеж — максималь­ный «подъемный» вес 170 кг. Уповали мечтатели и на сверхлегкие материалы, которые родятся в бу­дущем, и, конструируя, терпеливо ждали до тех пор, пока не появилось…

…Старинные романтические истории донесли до нас воспоминания об одном изобретателе.

В XVI — XVII веках люди усердно занимались изучением полета птиц. И не просто из любви к ис­кусству полета, а из яростного желания его понять, постичь. А поняв, скопировать и создать нечто по­добное более позднему орнитоптеру (орнитос — пти­ца, птерон — крыло).

В те давние времена механические летающие «птицы» называли иначе — аэродины, а у одной из них было даже собственное имя. Тит Ливии Бо — ратини назвал свое детище «Летающий дракон». Двигаться его аэродина должна была при помощи крыльев, а крылья приводил в движение человек.

Тит Ливии Боратини — человек удивительной судьбы. Этот ополячившийся итальянец — механик, строитель и метролог обосновался в Речи Посполи- той. В 1658 году, сорока лет от роду, он изучает физику, конструирует оптические приборы и даже создает в одном из районов Варшавы астрономичес­кую лабораторию. Однако забот по постройке лабо­ратории, видно, было ему недостаточно, и он увле­кается сооружением оригинальной гидравлической машины, которая приводилась в движение силой ветра и использовалась для поливки садов.

Но вот наконец Тит Ливии приступил к созда­нию аэродины. Идея эта возникла не сразу, не вдруг, она родилась после знакомства с работами

Галилео Галилея и Джованни Франческо Саграда, достаточно известного в те годы ученого. Исследуя соотношение веса крупных птиц и площади их крыльев, Боратини строит крылья собственной кон­струкции. Прикрепленные к плечам человека, они делают возможными короткие парящие полеты.

Энергичный Тит Ливии поднимался на холмы или крыши домов и без страха устремлялся вниз. Однако случались и осложнения — например, вне­запный порыв ветра, и тогда жизнь изобретателя висела на волоске. И все-таки полеты с машущими крыльями не удовлетворяют ученого, профессио­нальное чутье подсказывает — искать надо не здесь. На время эксперименты забрасываются.

Только много лет спустя при дворе польского короля Владислава IV Боратини возвращается к своей идее. У него появляются сподвижники. Об одном из них, Себастьяне Слешковском, стоит рас­сказать подробнее.

Он прожил жизнь долгую и перепробовал уйму профессий. Увлекался философией, врачевал (но­сил титул придворного врача Зигмунда III), им также написано много теоретических работ по медицине. И вот однажды в одной из своих ру­кописей он отрывается от земных сфер и устрем­ляется в небеса, не исключено, что не без влияния Боратини. Слешковский выступил с идеей использо­вания нагретого воздуха для подъема закрытых предметов с тонкой легкой оболочкой задолго до братьев Монгольфье.

Наступает 1647 год. К этому времени Боратини завершил трактат «Летание невозможно так, как об этом до сих пор думали» и представил его королю Владиславу IV. Трактат содержал не только взгляды Боратини на проблему полетов, но также чертежи, рисунки и расчеты «Летающего дракона». И хотя велик был соблазн развить теорию Слешковского и соорудить воздушный шар, итальянец сконцентри­ровал свое внимание исключительно на аппаратах тяжелее воздуха.

Он наблюдает за полетом птиц, изучает кине­матику движения крыльев и приходит к выводу, что именно сопротивление воздуха делает возмож­ным полет, если птица, а в данном случае мускуль­ный летательный аппарат в виде дракона двигается с соответствующей скоростью и рассекает воздух с определенной силой. Величина же этого сопротив­ления зависит и от скорости движения, и от частоты взмахов крыльями.

Тит Ливии предполагал, что привести в движе­ние крылья его машины сможет один человек. Все остальное — дело техники. На воздушном корабле необходимо, правда, установить систему соответст­вующих рычагов и подобрать для полета волонтера с малым весом и большой мускулатурой.

Узнали о «Трактате» Боратини совсем недавно. Рукопись была найдена несколько лет назад в Па­риже, в Национальной библиотеке. Обнаруженный в работе рисунок, к сожалению, дает представление только о внешнем виде «Летающего дракона». Его внутреннее устройство, детали и принцип движения изобретатель по вполне понятным причинам скрыл.

Как же выглядел «Дракон»? Орнитоптер вось — микрыл. На рисунке видно, что одна группа крыль­ев служила для подъема в воздух, а другая — для тяги. Оригинальной была и система работы крыль­ев — они сужались и складывались при взмахе, что­бы затем распуститься веером.

…Четыре расположенных на спине «чудовища» крыла ритмично машут вверх и вниз, они удержи­вают аппарат в воздухе. Два других, размещенные по бокам корпуса, двигаются под углом к направле­нию движения — благодаря им аппарат двигается вперед и, кроме того, удерживается на лету. На го­лове «Дракона» еще два малых крыла, сообщаю­щих ему поступательное движение. Не забыт и хвост — он служит рулем. Свою сказочную машину Тит Ливии оснастил и необыкновенным покрыти­ем — шлейфом. Стоило крыльям замедлить работу, как тотчас в дело включались при помощи пружин оболочки в виде парашюта, и «Дракон» начинал планировать.

В процессе конструирования Боратини убедился в том, что экипаж должен состоять из двух человек. Уже не говоря о том, что не все крылья двигались одновременно (как и было задумано благодаря си­стеме передач), нужно было следить и за направ­лением полета, и за высотой, и за скоростью. И если бы один из полетчиков устал, ему на смену мог бы прийти другой.

И все же, когда конструкция была прорисована и рассчитана, изобретатель не решился ее постро­ить, не имея на то достаточных средств. Однако на рубеже 1647 — 1648 годов он создал небольшую модель «Летающего дракона», выполненную из де­рева и аккуратно покрытую тонким полотном. Для крыльев использовался китовый ус. Общая длина модели (от головы до хвоста) составила полтора метра.

И вот наконец наступил долгожданный день. Маленький «Дракон» на пружинном двигателе взмыл в небо. Об этом событии упоминает один из немногих его свидетелей Гонзаго де Нуаэрс.

Не довольствуясь удачными испытаниями пер­вой летающей игрушки, Боратини в 1648 году стро­ит вторую. Летательный аппарат в натуральную величину так и не был создан. И дело тут не в со­мнениях автора — полетит не полетит. Все гораздо проще. Аппарат стоил больших денег, а король Ян Казимир отклонил просьбу о вспомоществовании.

И хотя 500 невиданных талеров сыграли свою запретительную роль, теоретические работы Бора — тини все-таки стали известны в научных кругах Европы. Ученые с мировым именем — Буйо, Геве — лий, Хьюгенс, Киршер, Мерсен и Ричиоли призна­ли в Баратини большого новатора.

Его «окрыленная» идея из научных трактатов перекочевала даже в литературу — в фантастичес­кой повести Сирано де Бержерака «Путешествие на Луну» упоминается и «Летающий дракон».

А что же дальше? В 1783 году во Франции в не­бо взлетел воздушный шар братьев Монгольфье. Началась эра летательных аппаратов, тех, что легче воздуха, завершившаяся «цеппелинами» XX века. Только завершилась ли она?

Будет безмоторный «фарман»! Свое соло в хоре тех, кто воспевает «летающий велосипед», ведет англичанин Джон Поттер — он работает над диссер­тацией «О технических аспектах полетов с исполь­зованием мускульной силы человека».

А бывший американский летчик Джозеф Зинно, например, уже построил велосипед с крыльями. Его летательное устройство сконструировано из бальзового дерева (этой древесиной часто пользуют­ся в последнее время, вспомним хотя бы Тура

Хейердала) и алюминия и снабжен ножным приво­дом. На обдумывание конструкции и осуществление ее, так сказать, в натуре было затрачено шесть ты­сяч часов, но она, к сожалению, так и не смогла подняться в воздух.

Однако изобретатели не падают духом, появля­ются и другие конструкции, с более удачной судь­бой. Неловко подпрыгивая, они не только отрывают­ся от земли, но, главное, летят, пролетают порой несколько сот метров.

Два вида передвижения — велосипедный, назем­ный и малолитражный надземный, «окрыленный» (ведь существуют сегодня одно — и двухместные «стрекозы» — крошечные спортивные самолеты, поднимающиеся чуть выше верхушек деревьев и развивающие небольшую скорость), сблизились, со­шлись в слове «мускулолет». В слове нескладном, режущем пока ухо филологов.