Где только не использовалась раньше сила вет­ра! В наши дни, увы, редко прибегают к ее услу­гам. А не попробовать ли реставрировать паруса? Нет, не на море — на суше.

…Произошло это более сорока лет назад. Тогда еще молодой ленинградец В. Резцов сел на обыч­ный, но окрыленный парусами велосипед и совер­шил увлекательную прогулку. Мысль и, главное, ее воплощение ему понравились. Двадцать лет, со­рок лет спустя — он по-прежнему под парусами. Конструкция экипажа, правда, за эти годы усовер­шенствована.

Как же устроен парусный велосипед? Самое сложное — поставить мачту. И Резцов закрепляет ее на деревянной крестовине, устанавливает на багаж­ник. Бамбуковая мачта достаточно высока — 2,5 метра. Дальнейшее описание «колесного парус­ника» вынуждает переходить на морской язык. Итак, к основанию мачты приноравливается гори­зонтальный брус — гик, он-то и позволяет главному парусу — гроту растягиваться и ловить ветер. Имеется и второй парус — стаксель, укрепленный на деревянном бруске, подобие которого называется на языке моряков выстрелом. В парусину зашиты планки-латы — чтобы не полоскалась.

Но вот путь завершен. Гик моментально подни­мается и подтягивается к мачте при помощи спе­циальных шнуров, а по-морскому — шкотов, они как вожжи — сходятся под рукой у ездока. Скорость мгновенно гаснет, и ветромобиль останавливается.

Идея сухопутного паруса не нова. На протяже­нии многих сотен лет создавались удивительные «ветряные экипажи», начиная от великолепных колесниц и кончая обычными «парусными теле­гами».

Кстати, и первые парусники родились, как ни странно, не на воде, а на суше. На одной из египет­ских пирамид еще и сейчас можно различить силу­эт рисунка сухопутной яхты. Известно, что и вели­кий Цезарь приказывал воинам одного из своих центурионов испробовать модель сухопутной повоз­ки под парусом.

А сейчас — небольшое путешествие в историю ветромобиля.

…По приказу принца Морица Оранского руко­дельные голландцы соорудили в 1600 году два са­мобеглых ветровых экипажа, два сухопутных ко­рабля.

Наполнив ветром парус, а вернее, многочислен­ные паруса, мчались эти корабли по суше напере­гонки, взяв к тому же «на борт» придворных дам, что морским уставом категорически запрещалось. Мчатся «каравеллы», обгоняя морских собратьев, затесненных увалами волн, крутится штурвал со «шпагами» — рукоятками, увлекая не многопудо­вый руль, а легкие колеса. Шуршание, тягучие скрипы, звон, хохот, свист, топанье ног, улюлю­канье и резкие выкрики команд.

«Каравеллы» набирают скорость, песок бьет фон­танами из-под колес на случайных выбоинах, хрус­тит галька, трепещут, будто словленные птицы, яр­кие тряпицы флагов, вымпелов и цветных про­щальных платочков.

Покачивается на «верхотуре» марсовый. Фор­менный марсовый в «тельнике», шапочке, сирене­вый от загара. Внимательно посматривает вперед на немыслимо быстро проносящуюся под колесами «ка­равелл» многомильную ленту плотного влажного песка.

«Каравеллы» удаляются, исчезают из глаз лю­бопытной толпы, из памяти, из употребления. О них бы и не вспомнили, если б не скупые описания ста­рых хроник. Предоставим краткое слово Гуго ван Грооту, ревнительному летописцу тех далеких лет: «Когда ветер благоприятствует, яхты под во­дительством принца и его соперников несутся с та­кой скоростью, что нет возможности различить ни кормчего, ни пассажиров… »

Усерднее всего Эол дул в паруса самобеглых колясок в XIX веке. Англичанин Джордж Покок, например, ездил на тележке, пристегнув ее к… змею. Конечно, воздушному. Лондон — Бристоль,

Бристоль — Лондон. Средняя скорость 30 км в час, а порой и выше.

«Эоловы кареты» появляются и на окраинах Парижа. И не просто по воле ветра, но и по жела­нию многочисленных владельцев разномастных эки­пажей здесь устраиваются настоящие гонки.

А в 60-е годы уже XX века наша отечественная команда совершила уму не постижимое путешест­вие — под парусом по Каракумам.

В последнее время появилась и еще одна разно­видность ветромобиля — велобуер, трехколесный ве­лосипед под парусом. Ездок управляет при помощи руля не только поворотом колес, но и парусным вооружением. Необычный вид таких машин привле­кает внимание и порой вызывает недоумение. В Голландии, например, конструктор-любитель был задержан полицейским, но, удостоверившись, что дорожные правила соблюдаются, блюститель поряд­ка отпустил «первопроходца».

Подобная конструкция удобна для асфальтовых покрытий, песчаных пляжей на самой границе с водой, где песок плотный и ровный — это прекрас­ный полигон парусных колесниц.

Велобуера смогли бы найти применение, напри — мер, у нас в Казахстане, в его бескрайних степях с достаточно твердым грунтом.

Новая модификация ветромобиля — японская. Велосипедные колеса укрыты аэродинамичным «фартуком» кузова, над кабиной четырехлопаст — ный ветряк, он возвышается над «шлемовидной» головой ездока, как ленивое опахало, как церемон­ный восточный веер. И едет, тихонько едет, точно в замедленной съемке, этот странный пока для взо­ра сигаретообразный экипаж.

Скорость — всего ничего — два километра. А ес­ли он доберется до побережья Тихого океана или окажется на плато, продуваемом, как сквозь аэро­динамическую трубу?

Японец-испытатель будто утонул в кузове своей машины, он полулежит, как на пляжном шезлонге. Лежит и ждет ветра.

Гадай, откуда он подует! Нет, все это не для Кноэрля. Американец снабдил свой экипаж наис­ложнейшей системой передач и укутал, укрыл «обтекаемым платьем».

От взгляда? Нет, от ветра. По всем правилам аэродинамики. Кноэрль не хочет лететь, но и не хо­чет катиться с трудом, он намерен нестись на двух­колесном «скакуне». И вот мчится по Лос-Андже­лесу отчаянный Кноэрль, рассекая полупрозрачным обтекателем своего «иноходца» дымный воздух го­родских улиц.