Я ждал сегодняшнего дня с некоторой тревогой. В основном мне было интересно, окажут ли некоторые части моих отчетов негативное влияние на Джинни. Кроме того, после прочтения обоих комплектов отчетов у меня возникла личная обеспокоенность — часть моих наблюдений казалась поверхностной, а мой язык по сравнению с ее — корявым. Единственным плюсом было то, что мои отчеты описывали только положительные чувства по отношению к ней, поскольку я дей-ствительно их испытываю. Как бы то ни было, она пришла довольно оживленной. Я предложил записать этот сеанс на пленку, чтобы потом можно было к нему вернуться. Она сказала, что, возможно, мне следует прослушать его первые несколько минут, так как, вероятно, я буду разочарован и изменю свое мнение по поводу записи. Затем она стала рассказывать о том, сколько неприятностей ей пришлось пережить с момента нашей последней встречи: чесотка, влагалищный грибок, поранила ногу, огромные счета от врачей и, наконец, то, что на этой неделе Карл постоянно находился дома, так что она была вынуждена читать отчеты на скорую руку, а свои вообще не смогла прочитать.

Первая реакция Джинни (вполне ожидаемая) — ее отчеты хуже моих. У нее было такое ощущение, словно она прослушала курс и написала плохой реферат. По ее словам, ее отчеты выглядели ничтожными и краткими, тогда как я рассматриваю проблемы гораздо глубже. Она подчеркнула, что в них я обращаюсь к Джинни в третьем лице, и это дает мне больше свободы, чем ей, так как свои отчеты она адресует мне и употребляет местоимение «вы». Такое замечание меня озадачило, я до этого не обращал на это внимания. Это прекрасный пример неравенства в психотерапевтических отношениях вообще. Я бы никогда не стал писать их «вам». А как насчет того, что она обращается ко мне «доктор Ялом», а як ней «Джинни»? Не будет ли для нее удобнее обращаться ко мне по имени?

В основном, ее впечатления по поводу моих отчетов были положительными. Фактически сказала она, они настолько ее приободрили, что она решила не работать на полную ставку, иначе ей пришлось бы прекратить терапию. Мне стало интересно, какие аспекты моего сочинительства вызвали такую реакцию. Ответ был прост. Теперь она готова перейти ко второй фазе своих отношений со мной. Вспоминая некоторых ее учителей в прошлом, она отметила, что, когда они собирались устраивать ей товарищеский обед, это обычно означало конец отношений. В определенном смысле отчеты были товарищеским обедом. Она явно прочитала их очень быстро, сфокусировавшись на положительных аспектах, и пришла к выводу, что ей не надо беспокоиться о завоевании меня, и в отношениях со мной она может перейти к следующим этапам. Осо-бенно она выделила тот факт, что у нее не было времени на тщательное ознакомление с ними, так как она почти не могла читать их в присутствии Карла, настолько инкриминирующими они были. Она представила все это так, как будто мы были политическими заговорщиками или любовниками, полностью скрывающими свою связь от Карла. Доля истины здесь, конечно, есть, потому что, прочитай Карл все, что она о нем наговорила, он возмутился бы по поводу того, что она выставила свою личную жизнь на публичное обозрение. Хотя думаю, что в итоге он мог бы и обидеться. Конечно, она слишком остро реагирует на угрозу раскрытия. Начинает играть во всю эту секретность, старательно прячется с отчетами в своей комнате. С бьющимся сердцем скрытно читает их, боясь, как бы Карл не зашел и не застукал ее за этим.

Занятие, в общем, оказалось неплодотворным, за исключением того, что мы поделились своей реакцией на отчеты. Джинни с удовольствием рассказала о том, с какой легкостью она выполняет теперь те действия, которые ранее были для нее главным препятствием. Например, в прошлом, когда на кухне был беспорядок, она обычно ныла, что на столе не прибрано и что это именно она допустила такое. Теперь она почти с удивлением обнаруживает, что может просто быстро прибраться на столе.

Мы поговорили о деньгах. Унижение — ее тень: она здесь, когда Джинни просит хозяйку наладить нагреватель горячей воды, когда испрашивает бесплатное медицинское обслуживание в государственной поликлинике и когда надевает униформу школьного дорожного инспектора и при этом молится про себя, чтобы никто из друзей не увидел ее.

В ней глубоко укоренилось отношение к себе как к униженному человеку. Я попытался помочь ей увидеть, что она унижает сама себя, и если она хочет гордиться собой, ей следует делать то, чем она может гордиться. Большая часть ее огорчений возникает из-за того, что ей вечно не хватает денег. Эту проблему довольно легко решить. Я спросил ее, думала ли она серьезно о том, чтобы запустить свой писательский талант в работу. Здесь я опять пустился в собственные поучения, не имея даже полезного текста под рукой, так как никаких конкретных добавлений к выражению своей уверенности в ее способности заработать деньги своим талантом у меня не было.

26 мая

Джинни

Ему нужны были отчеты. Я даже не потрудилась обдумать это или спросить о причине.

Я не дала этому повлиять на меня, так как продолжала унижать сама себя, перечисляя свои болезни, которые особой роли не играли, если только не записывались для последующего воспроизведения. Мы были похожи на Дика Кэветта с его гостями.

Я рассказывала о своем враче-терапевте и как он завышает мне счета. Я словно хотела попросить вашего профессионального совета, но все же была не уверена, стоит ли после состоявшегося разговора. Может, потому, что говорить — не делать. Этим утром я проснулась оттого, что во сне столкнулась с доктором. В основном я людям доверяю, поскольку слишком зависима. Я скорее среагирую на кого-то, чем буду действовать. Меня ставят на место, определяют мои границы и возможности. Если условия плохие, моей выносливости обычно хватает на более длительный период, чем эти условия действуют. Но этот конкретный доктор все глубже и глубже проникал в мои кошмары. В основном потому, что я измучена и инфицирована. Вы в моих снах всегда хороший доктор. Плохим были только раз, когда я была уверена — вам не понравится мой руководитель психотерапевтической группы, М. Дж. И я знала, как вы не правы, просто ваше образование и методы не согласовывались с его магией и психодрамой, как бы кратковременно они ни действовали. Может, в результате чтения отчетов у меня стали возникать чувственные сны, в которых я выписывала на коньках фигуры в виде скобки и скользила туда-сюда. Уверена, это является отражением какого-то ощущения счастья.