Так что очки я не сняла. Хотя, может, ничего и не случится.
Я рассказала о той кошмарной ночи на вторник, пре-вратившейся в отвратительное утро вторника. Меня очень обнадежило ваше пожелание видеть меня крепкой и энергичной. Теперь показателем моих «успехов» является то, насколько я разрядилась и сколько трудностей преодолела, поплакала или просто размышляла, не фантазируя. И подтолкнули в этом направлении меня вы.
Во время сеанса и до него мне было весело, это могло мне повредить. Мне нравилось это ощущение жизнерадостности. Кажется, я увидела альтернативу своему способу поведения. Все это продолжалось, даже когда я пошла в колледж. Хотя во время сеанса и позже я, конечно, ставила под сомнение это ощущение оптимизма. Должно ли счастье быть более трудным? Не превращусь ли я, в конечном счете, в общительную девчонку?
Я наблюдала за тем, как вы обращаетесь со мной, — как взрослый человек. Интересно, вы считаете меня несчастной или, напротив, лицемеркой, или просто старым журналом, который вы листаете в своем кабинете? Ваши методы очень утешительны и абсурдны. Вы, кажется, до сих пор считаете, что можете задавать мне вопросы, на которые я буду охотно или проницательно отвечать. Вы работаете со мной с интересом.
Полагаю, что во время сеанса я хвастаюсь, стараясь выставить себя в хорошем свете. Я делаю небольшие потворствующие намеки, выдаю факты типа того, что я такая хорошая (это действительно так), рассказываю о своей актерской группе, какое прекрасное предложение я сегодня написала (это называется толочь воду в ступе в вашем присутствии). Понимаю, что все это пустая трата времени и не приносит мне никакой пользы. Эти мысли каждый день мелькают у меня в голове независимо от того, встречалась я с вами или нет. Даже когда вы говорите: «Я что — то не понял» — все это чистое потворство моей дурной привычке быть уклончивой как на словах, так и на деле. А внутри себя я и сама ничего не понимаю. Только Бог знает, чувствую ли я разницу между тем, что говорю, и тем, что ощущаю. А мои высказывания в большинстве случаев не являются удовлетворительными. В тех редких случаях, когда я в ходе терапии реагирую не так, как предопределил мой мозг, я чувствую себя вечно живой.
Так что вчерашние ощущения были странными. Обычно я не доверяю тому, что сказано. Обычная родительская накачка. Я и сама такую себе устраиваю.
Но когда сеанс закончился, я не чувствовала себя угнетенной или униженной. Было интересно услышать ваш комментарий относительно моей прически и одежды. Вы говорили, как мой папа, хотя и не совсем. Конечно, может, Фрэнни одевается и лучше. По мне, она выглядит привлекательной, но все равно не такая, как я. Я же похожа на уродливую вешалку, с которой вечно соскальзывает одежда. Мне нравится выглядеть героиней, как будто я что-то совершила. Хотя и хочется избавиться от невероятного бурлеска в одежде. Но я все равно выгляжу неуклюжей, несмотря на все попытки. Ночью после сеанса я вообще не могла спать. Кровь прилила к груди и животу, так что всю ночь я ощущала, как бьется сердце. Это было из-за того, что я не сняла напряжение во время сеанса, или из-за того, что не могла дождаться наступления следующего дня? Мне не терпелось уйти. Я это говорю сейчас, потому что не хочу говорить этого во время следующего сеанса.
Считаю, что в ходе терапии мне не следует быть слишком застенчивой и говорить вещи типа: «У меня что-то с ногой». Все это дешевые ремарки «в сторону», оставшиеся от чувственного осознания пополудни, сбивающие меня с того направления, в котором вы меня ведете. Вы устали, огорчены и снисходительны.
Забавно было услышать, когда вы сказали, что на шизофрении я карьеры не сделаю. (Я же считаю, что у меня в запасе кататония.) В определенном смысле это лишает меня романтичности, которой я постоянно кокетничала. Я чувствую себя скованной, мне чего-то не хватает, я не могу включиться в социальную ситуацию. Должен быть другой путь. Когда со мной работал доктор М. , то он, по — моему, считал, что я только и знаю, что «завираю», говорю странности, и что все это ради нюансов надо записывать. Думаю, вы понимаете, что все это фигня. По моим наблюдениям, он всегда что-то записывал. Вот ваше лицо я не слишком осознаю, кроме написанного на нем ожидания. Терпения вам, кажется, не занимать. Я не люблю смотреть вам в лицо, потому что знаю, что ничего не сказала. Если бы оно оживлялось не в тех местах, я бы перестала доверять вам.
Во время этих первых сеансов, думаю, я могу быть такой плохой, какой захочу, чтобы потом превращение выглядело прекрасным.
4 ноября
Доктор Ялом
После беседы слабый металлический привкус во рту. Полностью не удовлетворен. Точнее, подавлен. Джинни вошла, извиняясь, что не подготовила описание сеанса на предыдущей неделе. Сказала, что написала его, но не отпечатала прошлым вечером. Когда я стал расспрашивать ее более конкретно, она сказал, что собралась было его печатать, но в нем оказалось столько смущающих подробностей относительно мастурбации, что она не захотела печатать это, пока рядом был Карл. Я спросил ее, всегда ли она так долго не печатает то, что написала. Она ответила, что нет. Обычно она печатает свой отчет на следующий день или через день, но в этот раз она знала, что увидится со мной только через две недели. Все это время мне, ко-нечно, было интересно, что для нее значила невозможность видеть меня всю прошлую неделю. Сколько здесь было недовольства или разочарования? Выглядело довольно странно, что у нее был двухнедельный перерыв, а она приходит без письменного отчета, хотя до этого он у нее всегда был готов. Уверен, что в определенной степени она сердится и пытается таким образом наказать меня.
То, что она сказала потом, подтверждает мои подозрения. Она видела меня на Юнион-стрит в Сан-Франциско с женщиной. Я пояснил, что это была моя жена, и она, кажется, приняла это как само собой разумеющееся. Она добавила, что женщина была такой молодой и красивой и мы выглядели такими счастливыми, что даже ей (Джинни) стало от этого хорошо. Она также поинтересовалась, не это ли было причиной тому, что я не принял ее на прошлой неделе, — я просто решил провести неделю со своей женой. Как она относится к этому? «Очень хорошо». У меня были сомнения!
