Так как Рувума, о которой говорили, что она выходит из озера Ньяса, находилась вне их притязаний и была свободной рекой, мы решили исследовать ее в своих шлюпках сразу же после возвращения с острова Иоанна. 6 августа мы ушли туда на парусах, пробыв некоторое время в Конгоне, где чинили машины, гребные колеса и руль. На корабле, стоящем у этого острова, в заливе Помоне был устроен для нужд крейсеров склад корабельного провианта. Он находился в ведении Сенлея, консула, постоянно оказывавшего нам самое дружественное внимание и поддержку. Теперь он обязал нас тем, что уступил нам 6 быков, которых он выдрессировал для себя, для использования в производстве сахара. Хотя ему очень мешало то, что он в своем деле был вынужден пользоваться невольничьим трудом, однако, благодаря неутомимой энергии, он преодолевал препятствия, которые остановили бы большинство людей. Он сделал все возможное при данных обстоятельствах, чтобы аккуратной платой за труд внушить стремление к свободе. Он создал большую фабрику и стал возделывать сахарный тростник на 300 акрах плодородной почвы. Мы надеемся, что он составит себе состояние; он этого вполне заслуживает. Если бы Сенлей сделал ту же попытку на материке, где за выплачиваемое им жалованье жители стекались бы к нему рекой, он открыл бы наверно новую эру на восточном берегу Африки. На маленьком острове, где рабовладельцы имеют полную власть над невольниками и где совсем нет свободной земли и почвы, какая всюду попадается в Африке, эту попытку не стоит повторять. Если бы Сенлей начал это еще раз, он должен был бы сделать это не в Занзибаре, не на острове Иоанна, а на африканской почве, где невольник, если с ним плохо обращаются, все же легко может освободить себя побегом. На каком-нибудь острове, во владении туземного правительства, фабрика, принадлежавшая обществу арабов и англичан, могла иметь только то значение, что последние избежали бы ненависти, возбуждаемой поркой невольников.

Когда мы покинули на некоторое время остров Иоанна, судно ее величества «Орест» в сентябре повело нас оттуда на буксире к устью Рувумы. Командир «Ореста» капитан Гарднер и несколько его офицеров сопровождали нас в течение двух дней вверх по реке в принадлежавших судну шлюпке и катере. Уровень воды был необычайно низким, и плавание по утрам в течение нескольких часов было довольно скучным; но когда начинал дуть ветер, нам становилось веселее. Наши четыре шлюпки летели под полными парусами; люди на вахте в шлюпке и катере с судна выкрикивали: «Бак-борт, сэр!», «Штирборт, сэр!», «Так держите, сэр!», а черные на носах других шлюпок кричали: «Пагомбе, пагомбе!», «Енда кэте!», «Беране, беране!», что в переводе означало почти то же самое. Вскоре лодка, шедшая впереди, садилась на мель, развевающийся парус спускался; экипаж выскакивал, чтобы столкнуть ее, а другие лодки, избежав задержки, мчались вперед, каждая в свою очередь натыкаясь на мель, которую по ошибке принимала за фарватер, часто имевший только весьма незначительную глубину.

Стадо дремлющих бегемотов было внезапно вспугнуто 20ружейными выстрелами и с изумлением смотрело на странные предметы, ворвавшиеся в их мирные владения, пока еще несколько пуль не вынуждали их искать спасения на дне глубокого пруда, около которого они безмятежно отдыхали. Когда мы возвращались, один из бегемотов задумал отомстить. Он преследовал шлюпку, спустился под нее и дважды пытался проломить дно, но, к счастью, оно было слишком плоско, чтобы ему было удобно вцепиться в него своими челюстями, поэтому он повредил своими клыками только одну из планок, хотя и поднимал всю шлюпку с десятью людьми и тонной черного дерева.

Одну из двух ночей, которые капитан Гарднер пробыл с нами, мы провели против маленького озера Чидиа, соединенного во время высокого уровня воды с рекой и почти окруженного холмами (некоторые высотой в 500–600 футов), покрытыми деревьями. Несколько небольших групп хижин с огородами, в которых уже был снят урожай, стояли на склонах холмов. Жители, по-видимому, не очень были обеспокоены присутствием большого общества, остановившегося на отмелях ниже их жилищ.

В окрестностях много черного дерева. Красивая маленькая антилопа (Cephalophus coeruleus), величиною с зайца, по-видимому, водится здесь в изобилии, так как нам предлагали много ее шкурок. Здесь ткут по изящным образцам циновки разных цветов из листьев финиковой пальмы; различные краски добываются из древесной коры.

Рогатый скот не может жить по берегам Рувумы из-за цеце, встречающейся почти от устья вверх до того места, куда мы могли дойти в своих шлюпках.