В сумерках нас окликнул с берега властный голос: «Куда вы едете? Куда вы едете? Что это за шатанье?» – «Вы можете там спать, так и нечего волноваться» – таков был ответ наших макололо.
«Течь хуже, чем когда-либо, сэр, и в трюме на фут воды», – было первое, что мы услышали утром 20-го. Но мы уже привыкли к этим вещам и не удивляемся, когда бы ни услышали о новом «катаклизме». Пол каюты всегда мокрый, и воду приходится собирать тряпкой несколько раз в день, до некоторой степени подтверждая тем представление туземцев, что англичане живут на воде или в воде и у них нет домов, а только корабли.
Наша каюта стала излюбленным местом размножения москитов, и нам приходится содержать кровопийц как корабельного, так и берегового происхождения, из которых несколько видов оказывают нам раздражающее внимание. Большие коричневые москиты, которых португальцы называют mansos (ручные), летят прямо к своей жертве и немедленно принимаются за работу, как будто их пригласили. Некоторые из более мелких пород обладают необыкновенно острым жалом и очень сильным ядом. Что бы ели эти насекомые, если бы мы не проезжали здесь? – вот естественный вопрос, который у нас возникал.
Вероятно, естественной пищей для москитов являются сок растений и разлагающиеся в грязи овощи; кровь же для их существования не необходима. Они так обычны в малярийных местностях, что их присутствие могло бы служить указанием человеку о переселении в более здоровый район. На более высоких местах их нет, а на низких они кишат. Только самки обладают аппаратом для укуса, и они совершенно непомерно превосходят в числе самцов. Особенно москиты были невыносимы в тихие вечера, когда мы стояли на якоре; чем скорее мы спасались под наши противомоскитные сетки, тем было для нас лучше. Какой тяжелой может быть бессонная ночь, если хоть один москит заберется в сетку, так хорошо известно и так часто описывалось, что нет надобности говорить об этом здесь. Мы быстро научились на опыте, что единственное средство против этого испытания своего спокойствия и терпения – тщательно вытряхнуть сетку, прежде чем забраться под нее, так чтобы ни один из этих дьяволов не мог в ней спрятаться.
В нескольких милях выше Мбомы мы вновь попали в деревню (16°44 30» южной широты) вождя Тингане. Бой боевых барабанов Тингане может быстро собрать несколько сот вооруженных людей. Здесь луки и отравленные стрелы делаются искуснее, чем ниже по течению. Отряды охотников за невольниками, которые высылал Мариано, очень боялись этих стрел с бородками и долго обходили стороной деревни Тингане. Его народ отнесся к нам на этот раз довольно дружелюбно, и берег покрылся различными предметами для продажи.
Показалась на горизонте величественная гора Пироне, которую мы назвали горой Кларендон, а дальше к северо-востоку поднимается южная оконечность большого хребта Мландже, имеющего форму незаконченного сфинкса, глядящего вниз на озеро Ширва. Говорят, что исток Руо (16°31 0 южной широты) находится в горах Мландже, откуда она течет к северо-западу и впадает в Шире на некотором расстоянии вверх по течению от владений Тингане.
Недалеко за Руо расположено болото слонов, или Ньянья Мукулу, посещаемое громадными стадами этих животных. Кажется, один раз мы насчитали 800 слонов, которых видели одновременно. Выбрав эту твердыню, слоны показали свою обычную мудрость, так как ни один охотник не может подойти к ним через болота. Теперь они держатся далеко от парохода; но когда мы были здесь в первый раз, мы вошли прямо в середину стада и убили несколько животных с палубы. Одного урока было им достаточно, чтобы понять, что этого пыхтящего чудовища следует избегать. И теперь, лишь только слоны увидят пароход, они уходят на две-три мили в глубь болота, изрезанного во всех направлениях ответвлениями Шире.
Нам удалось поймать живым прекрасного молодого слона, когда он карабкался на берег, чтобы последовать за своей убегавшей матерью. Когда мы его поймали, он так закричал, что, во избежание визита разгневанной матки, мы пошли вперед, таща его в воде за хобот. Когда матросы держали его хобот над бортом, макололо Монге, храбрый охотник за слонами, бросился вперед и полоснул его ножом в ярости, которой обычно сопровождается охота на слонов. Рану искусно зашили, и молодое животное стало совсем ручным. К сожалению, дыхание мешало порезу зажить, и слон умер через несколько дней от потери крови. Если бы он остался в живых и нам удалось бы привезти его на родину, это был бы первый африканский слон в Англии.
