13-е. Мы прошли несколько миль, но были вынуждены сделать остановку на берегу одного из рукавов Лоаджимы, другого притока р. Касаи. У меня повторился сильный приступ лихорадки. До поздней ночи я находился почти в коматозном состоянии, и когда мне необходимо было выйти из своей палатки, то я был очень удивлен, увидев, что мои люди соорудили небольшую ограду, а у некоторых были в руках копья; они вели себя так, как часовые на посту. Я узнал, что мы окружены врагами. Несколько чибокве, после предъявления излюбленных требований – раба, быка, ружья или бивня слона, залегли недалеко от входа в ограду. Мои люди приготовились к защите на случай ночного нападения, и когда чибокве хотели узнать место, где я лежал больным, то мои люди отказали им в этом надлежащим образом. Утром я вышел к чибокве и заговорил с ними. Они учтиво беседовали со мною относительно намерений сделать эту страну доступной для торговли и т. д. Они считали, что перспектива дружбы с нами понравится их вождям; они хотели бы теперь только обменяться со мной знаками дружелюбия и поэтому предложили мне трех поросят, выражая надежду на то, что я не откажусь принять их. Здесь вообще имеют обыкновение преподнести подарок и затем потребовать себе то, что понравится. Нас предупредили об этом наши проводники. Поэтому я попытался отказаться от подарка, спросив их, не съедят ли они одного поросенка вместе с нами. Последовал ответ, что они не смеют согласиться на это. В надежде на то, что они не посмеют упрекнуть меня в недостатке дружеского чувства, я предложил им тогда в качестве подарка со своей стороны бритву, две нитки бус и двенадцать медных колец, собранных моими людьми. Они ушли сообщить об этом своему вождю. От сильной слабости и головокружения я не был в состоянии двигаться, и мы пробыли на этом месте до вечера вторника (14-го), когда чибокве вернулись от своего вождя с поручением, изложенным в очень ясных словах: он может принять от нас только человека, слоновую кость, ружье или даже быка; у него есть все, кроме быков; он, со своей стороны, даст мне с радостью все, что мне угодно. Так как все это было сказано очень вежливо, и если бы мы отказались, то не могли бы помочь себе ничем, кроме как кровопролитием, то я отдал им одного самого слабого быка. Я сказал своим людям, что жизнь любого из них мне дороже всех наших быков и что единственной причиной, которая заставила бы меня вступить в бой, могло быть только желание спасти жизнь и свободу большинства. Все они признали это правильным и сказали, что если бы чибокве первые задели нас, то вина пала бы на их головы.

Дожди помешали нам возобновить наше путешествие раньше четверга. Опасаясь неожиданного нападения на нас, мы шли, держась вплотную и не допуская никого отставать далеко позади других. Много миль прошли мы во мраке леса в полном молчании, но ничего тревожного не случилось. Попалась какая-то деревня, которая была совершенно пуста. Я чувствовал себя слишком больным, чтобы беспокоиться о том, нападут на нас или нет. Лил проливной дождь, но все торопились уйти как можно скорее от неприятного соседства, и поэтому мы не остановились в этой деревне. Мрак, царивший в лесу, мешал вовремя видеть свисающие сверху ползучие растения, и поэтому Пицане, Могориси и я, которые ехали верхом, часто зацеплялись и путались в них, а когда бык чувствует, что его всадник может слететь с него кувырком, то его никак нельзя остановить, и поэтому мы часто падали на землю. В добавление к этим злоключениям мой Синбад вдруг поскакал стремительным галопом, узда оборвалась, и я упал назад, ударившись теменем о землю. В самый момент падения Синбад успел еще лягнуть меня в ногу. Приступы лихорадки повторялись с таким упорством, что я стал худым, как скелет. Одеяло, служившее мне седлом на быке, было мокрым не только в дождь, но также и под знойными лучами солнца, и, благодаря разгоряченной шкуре быка, от непрерывной едкой испарины с меня сползла вся кожа, которая то подживала, то снова воспалялась.

В пятницу мы дошли до одной деревни, раскинувшейся на берегу р. Лаоджимы. Население ее оказалось вежливым. Весь день мы были мокрыми до нитки, потому что переправлялись через реку. Мост, который вел через нее, а также мост через другой поток, который мы переходили в полдень, были под водой, благодаря наводнению, вызванному дождями. Вода везде была совершенно прозрачная. У следующего перехода мы были встречены группой враждебно настроенных людей, которые отказались пропустить нас дальше. Я приказал своим людям продолжать идти своим путем, но наши враги с громкими криками развернулись перед нами фронтом. По численности наши силы были приблизительно равны, поэтому, став во главе своих людей, я двинулся с ними вперед. Тогда некоторые из наших врагов бросились бежать в свою деревню якобы за порохом, а другие принялись кричать, что к ним заезжают все торговцы, и мы тоже должны посетить их.