Мы слышали, как некоторые из этих чибокве заметили: «У них всего только пять ружей». Около полудня Нджамби собрал всех своих людей и окружил наш лагерь. Они намеревались отобрать у нас все. Мои люди схватили свои копья и встали в оборонительную позицию, в то время как молодые люди чибокве извлекли мечи и яростно размахивали ими. Некоторые даже направляли на меня ружья и кивали друг другу головой, как бы желая сказать: «Вот как мы разделаемся с ним». Я сел на свой складной стул, держа на коленях двуствольное ружье, и пригласил сесть вождя. Когда он сел передо мной на землю вместе со своими советниками, я спросил его, какое преступление мы совершили, если он должен был прийти к нам с оружием. Он ответил, что когда один из моих людей Пицане сидел утром у костра и плюнул, то часть его слюны попала на ногу одного из его людей, и он хочет, чтобы мы уплатили ему за эту провинность, предоставив ему в качестве уплаты раба, быка или ружье. Пицане подтвердил, что слюна действительно попала на ногу одного из чибокве, и в доказательство того, что это была простая случайность, он прибавил, что как раз перед этим он дал этому человеку кусок мяса, желая с ним подружиться, и что он сам своей рукой вытер слюну, когда она попала на ногу этого человека. Относительно предъявленного к нам требования дать раба я заявил, что все мы готовы скорее умереть, чем сделать рабом кого-либо из наших спутников, что мои люди могли бы так же отдать меня в рабство, как я их, потому что все мы – свободные люди. «Тогда вы можете дать ружье, которым вы убили быка». Так как до нас и теперь донеслось замечание его людей, что мы располагаем только пятью ружьями, то мы отказались. Они намеревались ограбить нас. Отдав им ружье, мы тем самым помогли бы им в этом. Они отрицали, будто бы хотят нас ограбить, и сказали, что требуют только обычной дани. Я спросил их, по какому праву они требуют уплаты за разрешение ходить по земле. Если бы мы шли по их полям и огородам, мы платили бы за это, но за хождение по земле, которой не касались их руки, мы платить не будем. Они не пытались возражать на это, потому что мои доводы вполне соответствовали их собственным идеям, и снова возвратились к преступлению, совершенному Пицане. Мои люди стали просить меня уступить и дать что-нибудь Нджамби. Спросив вождя, действительно ли он считает преступлением этот нечаянный плевок, и получив утвердительный ответ, я дал ему одну из своих рубашек. Молодые люди чибокве были этим разочарованы и, размахивая мечами, начали громко кричать, требуя большой пени. Пи-цане, чувствовавший себя виновником этого неприятного происшествия, просил меня прибавить еще чего-нибудь. Я дал нитку бус, но на этот раз запротестовали советники

Нджамби, и мне пришлось добавить еще большой носовой платок. Чем больше я им уступал, тем больше возрастали их требования, и при каждом новом требовании с их стороны их вооруженные воины поднимали крик и принимались бегать вокруг нас, махая оружием. Один молодой человек вздумал инсценировать нападение на меня сзади, но я быстро повернул дуло своего ружья ему в лицо, и он удалился. Я указал на него вождю, который велел ему уйти в сторону.

Мне не хотелось, чтобы произошло кровопролитие. Для меня не подлежало сомнению, что хотя наши противники, хорошо вооруженные мечами и ружьями, были многочисленнее нас, но я со своими макололо, опытными бойцами, мог бы прогнать вдвое большее число врагов. Тем не менее я старался избежать кровавого столкновения. Мои люди были совершенно не подготовлены к такому зрелищу, но вели себя удивительно хладнокровно.

Вождь и его советники, приняв мое предложение сесть, попали, в сущности, в ловушку, потому что мои люди спокойно окружили их и дали почувствовать, что у них не оставалось ни одного шанса уйти от копий макололо. После этого я сказал, что если их не могло удовлетворить мое предложение им одной вещи за другой, то, очевидно, они хотят вступить с нами в бой, в то время как нам необходимо только спокойно пройти через их страну, что они первые должны начать бой и понести за это ответственность; мы не вступим в бой, если они не начнут сами. Сказав это, я некоторое время сидел молча. Это были минуты мучительного испытания; я знал, что чибокве будут целиться прежде всего в белого человека; стараясь скрыть свое волнение и имея четыре ружья, готовых к немедленному действию, я спокойно смотрел на дикую сцену вокруг себя.

Выражение лиц у чибокве, которых вообще нельзя назвать красивыми, нисколько не выигрывало от обычая спиливать свои зубы до самого корня. Поняв, что им грозила большая опасность, чем мне, вождь и его советники не пожелали последовать нашему предложению начать бой первыми и затем увидеть, что могли сделать мы. Возможно, что на них произвело сильное впечатление зрелище хладнокровно производимых моими людьми приготовлений в ожидании кровавого дела.