4 марта. — Мы вошли в гавань Консепсьона. Пока корабль продвигался против ветра к якорной стоянке, я высадился на острове Кирикина. Управитель имения поспешно выехал ко мне навстречу, чтобы сообщить ужасные новости о большом землетрясении 20-го числа: ни в Консепсьоне, ни в Талькауано (порту) не осталось ни одного дома; разрушено семьдесят деревень; огромная волна почти начисто смыла развалины Талькауано. Многочисленные доказательства этого последнего я вскоре увидел своими глазами: весь берег был усеян бревнами и мебелью, как будто здесь потерпели крушение тысячи кораблей. Кроме множества стульев, столов, книжных шкафов и т. п. тут было несколько крыш, которые сорвало с маленьких домиков и перенесло сюда почти в целости. Торговые склады Талькауано были разбиты, и на берегу валялись большие мешки с хлопком, травами и другими ценными товарами. Прогуливаясь по острову, я заметил, что множество обломков камней, которые, судя по облепившим их морским организмам, еще недавно лежали, должно быть, глубоко под водой, теперь были далеко выброшены на берег; один из них был шести футов в длину, трех в ширину и двух в толщину.
На самом острове столь же ясно заметны были следы сокрушительной силы землетрясения, как на взморье — следы последовавшей за ним огромной волны. Почва во многих местах дала трещины в направлении с севера на юг, может быть вследствие оседания крутых параллельных берегов этого узкого острова. Некоторые трещины около береговых обрывов были шириной в целый ярд. С обрывов уже упали на берег громадные глыбы, и жители полагали, что с началом дождей произойдут гораздо большие оползни. Действие вибрации на твердый первичный сланец, образующий основу острова, было еще любопытнее: поверхностные слои некоторых узких гребней были до того разбиты, что, казалось, будто их взрывали порохом. Это действие, проявившееся в свежих изломах и смещении почвы, ограничилось, должно быть, поверхностным слоем, ибо в противном случае во всем Чили не осталось бы ни одного сплошного массива горной породы; впрочем, этого и следовало ожидать, так как известно, что на поверхности колеблющегося тела колебания сказываются иначе, чем на его центральной части. Этой же причиной, быть может, объясняется и тот факт, что в глубоких рудниках землетрясения отнюдь не производят таких ужасных разрушений, как можно было бы ожидать. Я убежден, что это землетрясение сильнее способствовало уменьшению размеров острова Кирикина, чем постоянное разрушающее действие моря и непогоды в течение целого столетия.
На следующий день я высадился в Талькауано, а затем поехал в Консепсьон. Оба города представляли самое ужасное, но вместе с тем и самое интересное зрелище, какое я когда-либо видел. На человека, знакомого с этими городами и прежде, оно, возможно, произвело бы еще более сильное впечатление, ибо развалины лежали такой беспорядочной грудой и все это так мало походило на обитаемое место, что почти невозможно было представить себе прежнее состояние этих городов. Землетрясение началось в половине двенадцатого утра. Если бы это случилось среди ночи, то непременно погибла бы большая часть жителей (которых в этой провинции много тысяч), а не всего лишь около ста человек; жителей только и спасло неизменное обыкновение выбегать из дому при первом же вздрагивании земли. В Консепсьоне каждый дом, каждый ряд домов остались на месте, образовав кучу или ряд развалин; но в Талькауано, смытом огромной волной, мало что можно было различить, кроме сплошной груды кирпичей, черепицы и бревен, и лишь кое-где виднелась уцелевшая часть стены. Поэтому Консепсьон, хотя и не их, потому что вокруг шныряли воры, которые при малейшем содрогании земли одной рукой били себя в грудь с криком: «Misericordia!» [ «Милосердия!»], — а другой тянули, что могли из развалин. Соломенные кровли падали в огонь, — и повсюду вспыхивали пожары. Сотни людей оказались разоренными, и у немногих было чем прожить день.
Одних только землетрясений достаточно, чтобы разорить любую процветающую страну. Если бы ныне бездействующие подземные силы развили под Англией такую же деятельность, какую они, без всякого сомнения, развивали в прежние геологические эпохи, как резко изменилось бы все положение страны! Что стало бы с высокими домами, густонаселенными городами, громадными фабриками, прекрасными общественными и частными зданиями? И как ужасна была бы массовая гибель людей, если бы новый период возмущений начался с какого-нибудь сильного подземного толчка глубокой ночью! Англия сразу же обанкротилась бы; все документы, записи, счета в этот момент погибли бы. Правительство не смогло бы ни собирать налоги, ни поддерживать свою власть, между тем преступная рука насилия и грабежа получила бы полную свободу действия. Во всех больших городах вспыхнул бы голод, ведя за собой мор и смерть.
