1805 год. Март. 12
Между тем 12 го Марта объявил первой толмач Посланнику, что ехать ему в Эддо не позволено, что уполномоченный Японского Императора прибудет в Нангасаки через 10 или 15 дней, и что после того, как скоро только готов будет корабль к выходу, должен он немедленно отправиться опять в Камчатку. Первой толмач известил сверх того, что нам не позволено покупать ничего в Японии, но что Император повелел доставить все нужные материалы, и снабдить двумесячною провизиею безденежно.
31 го Марта и 1 го Апреля по нашему счислению произходило в Нангасаки празднество, называемое Муссума-Матцури. Оное особенно состоит в том, что родители одаряют дочерей своих разными игрушками. Сколь ни маловажен предмет сего празднества; однако Японцы, посвящая два дня сей детской забаве, должны почитать его великим. Они присылали при сем случае даже и к нам толмача с прозьбою, чтобы работавших на берегу плотников не посылать в сии дни на работу.
1805 Год Апрель.
Марша 30 го в 11 часов пред полуднем прибыл в Нангасаки из Эддо Императорской полномочный. Переговоры о церемониях, при Аудиенции произходившие с обеих сторон с немалым жаром, начались 3 го Апреля. Оные кончились тем, что Посланник мог приветствовать представлявшего лице Японского Императора по Европейскому, а не по Японскому обычаю. Образ Японских приветствий столько унизителен, что даже простой Европеец соглашаться на то не должен. Посланник принужден был впрочем допустить, что бы явиться ему без башмаков и без шпаги. Ему отказали также и в стуле или в другом каком либо Европейском седалище, а назначили, чтоб он пред полномочным и Губернаторами сидел на полу с протянутыми на сторону ногами, не взирая на неудобность такого положения. Норимон, или носилки, позволили только одному Посланнику, сопровождавшие же его Офицеры должны были идти пешком.
Первая аудиенция последовала 4 го Апреля. Посланника повезли на оную на большом гребном судне, украшенном флагами и занавесами. Свиту его составляли пять лиц: Маиор Фридерици, Капитан Федоров, Порутчик Кошелев, Господин Лангсдорф и Надворный советник Фоссе, сверх коих находился один Сержант, которой нес штандарт. Судно пристало у места, лежащего от Мегасаки на севере, Муссель-трап толмачами называемого. В первую аудиенцию, кроме некоторых маловажных вопросов, произходили одни взаимные приветствия. Во вторую же, бывшую с теми же обрядами, окончаны все переговоры и вручены Посланнику бумаги, содержащие запрещение: чтобы никакой Российской корабль, не приходил никогда в Японию. Сверх того не только подарков, но и писания Российского ГОСУДАРЯ не приняли. Если вперед случится, что Японское судно разобьется у берегов Российских; то спасшихся Японцев должны Россияне отдавать Голландцам для доставления оных чрезь Батавию в Нангасаки. При сем запретили так же чтоб мы не покупали ничего сами за деньги и что бы не делали никаких кому либо подарков,[102] сообщение с Голландским фактором равномерно запретили. Напротив того объявили, что починка корабля и доставленные нам жизненные потребности приняты на щет Императора, повелевшего снабдить нас и еще двумесячною провизиею безденежно, и сделать сверх того подарки: для служителей 2000 мешков соли, каждый в 3/4 пуда; для Офицеров же вообще 2000 капов, то есть шелковых ковриков, и сто мешков пшена сарачинского, каждый в 3 3/4 пуда. Ответ полномочного, для чего он не принял подарков, был таков: что в сем случае должен был бы и Японской Император сделать Российскому ИМПЕРАТОРУ взаимные подарки, которые следовало бы отправить в С. Петербург с нарочным посольством. Но сие не возможно потому, что Государственные законы запрещают отлучаться Японцу из своего отечества.
В сем то состояло окончание посольства, от коего ожидали хороших успехов. Мы не только не приобрели чрез оное никаких выгод; но и лишились даже письменного позволения, данного Японцами прежде Господину Лаксману. Теперь уже никакое Российское судно не может придти в Нангасаки. На таковое предприятие покуситься можно только тогда, когда произойдет в Эддоской Министерии или в целом правлении великая перемена, которой, по известной Японской системе, наблюдаемой с чрезвычайною строгостию, едвали ожидать можно, не взирая и на то, что толмачи, лаская Посланника, уверяли, что отказ в принятии посольства произвел волнение мыслей во всей Японии, наипаче же в городах Миако и Нангасаки.[103] Впрочем не могу я думать, что бы запрещение сие причинило великую потерю Российской торговле.
