Было написано довольно нелепостей на эту тему, поэтому необ­ходимо разъяснить: исследовать особое место женщины в кельтском обществе означает на самом деле заняться надуманной проблемой, поскольку женщина отличается от мужчины только физиологически, и «женский вопрос» не возникал — ни в политической, ни в социаль­ной, ни в юридической сфере, не говоря о домашнем хозяйстве — ни в одном индоевропейском обществе,.

Напомним, что моногамия является законом для всех индоевро­пейцев без каких-либо исключений. Внебрачная связь всего лишь допускалась, не затрагивая родовое имение, а девять или десять уровней брака, известных и регулирующихся в ирландских и индий­ских законах, не зависели от чувств конкретной пары, но были ча­стью контракта, который заключался между двумя семьями. В дох­ристианской Ирландии не было другого слова для обозначения «до­говора» или «брака» кроме caratrad («дружба»). Новоирландское слово, posadh, — это христианское заимствование из латинского sponsus, а ирландское слово, которым в преданиях обозначаются любовь, взаимные чувства и привязанность — это название болезни: serg «томление» или «неврастения».

Мы не знаем ирландского эквивалента римской confarreatio, браку фламина, соблюдавшего многочисленные предосторожности и требования к чистоте юной девушки, или браку брахмана, который мог быть супругом и в десятом браке, и который, так же как друид, очищал все, к чему прикасался. Однако достоинство женщины на­рушает королевский брак мифических монархов Коннахта, Айлиля и Медб. Единственная известная ссора между этими двумя супругами — это «спор на подушке» в начале «Похищения быка из Куальнге» (Tain Bo Cualnge) о том, кто из них достойнее и богаче. Естественно, это была королева, а спор завершился очень плохо для всей Ирлан­дии по вине быка, которому из-за мужской гордости не захотелось быть в имуществе женщины и пришлось перейти к быкам короля.

Отнюдь не будучи сокрыта в гинекее и не являясь прислугой, как в некоторых полигамных обществах, ирландская, бретонская или галльская женщина имела четко определенный статус, который был равен статусу мужчины: она могла завещать, наследовать, пользо­ваться своим имуществом и прислугой, иметь профессию. Она даже имела доступ к священству, обладая даром предвидения. С другой стороны и как следствие этих свобод, в Ирландии до VII века жен­щина-землевладелица была военнообязанной. Полиандрия, замечен­ная Цезарем у бриттских женщин, скорее всего является мифиче­ским фактом, не соответствующим исторической действительности (ср. приключения индийской Драупади и пяти Пандавов в «Махаб — харате»), если речь не идет о непонятых исторических реалиях.

Наиболее частые мифические темы дохристианской Ирландии так или иначе превозносили женственность, и это не было случайно­стью или особым выбором переписчиков:

— аллегория или воплощение Ирландии в лице молодой женщины совершенной красоты, которая также была образом и воплощением Власти. Женщину и власть брал король, однако она тоже выбирала его и, как королева Медб ("опьянение [вла­стью]"), всегда была окружена мужчинами.

— прекрасная вестница из Иного мира, которая ищет счаст­ливого смертного, чтобы увезти его на хрустальной лодке и подарить, со своей любовью, вечное блаженство.

У греческих и латинских авторов мы находим много рассказов, описывающих примеры верности, преданности, мудрости и в то же время красоты галльских женщин. Сам Цезарь, не будучи чувстви­тельным, пишет о религиозной преданности женщин Аварика и Бра — туспантия, которые с обнаженной грудью умоляли римскую армию пощадить их города. Не важно, имеем мы дело с историческими фактами или историзированными мифами: именно кельты завещали средневековой Европе окольным путем артуровской легенды (о Три­стане и Изольде) идею абсолютной любви и свободно выбранной судьбы, которой могли подражать, но не могли превзойти. Но абсо­лютные человеческие чувства достигают совершенства только в смерти, она и есть цена, которую платят любящие. Пример этому мы находим и в рассказе о несчастной любви Дейрдре и Найси: не по­желав стать женой короля Улада, Дейрдре выбрала себе мужа, кото­рого она заставила похитить себя, затем ее муж был предательски убит, а она предпочла разбить голову о скалу и не пережить его. В Галлии были известны похожие легенды и истории об идеальной супружеской верности, например, история Эпонины. «Женщина — свинья», «богиня-лошадь», все эти уродства или извращения из му­сорного ящика подсознания, достойные монстров Иеронима Босха, все это отсутствует в наших кельтских источниках, где всякое физи­ческое или моральное безобразие — это бедствие, от которого бегут. Ирландские легенды иногда содержат средневековые вольности и слишком натуралистические подробности, но честь никогда не стра­дает. Meretrix в Ирландии владела профессией, признанной законом, но кельтской островной эротики не существовало, как, вероятно, не существовало ее и в Галлии до римской эпохи. Незаконная любовь Веркингеторикса и одной юной и прекрасной друидессы была всего лишь излюбленной темой плохих романистов.