Ограничимся всего одним примером: в той мере, в какой мы имеем о них понятие, галльские боги, пусть под иными именами, в общем смысле неотделимы от соответствующих божеств Ирландии, даже средневековой. Ибо исследование, базирующееся исключи­тельно на галло-римской иконографии и эпиграфике, неизбежно опирается на синкретический (или считающийся таковым) полите­изм, в котором нет уже ничего кельтского, кроме тонкой оболочки,

12

Состоящей из нескольких теонимов, покрытых прахом cognomina. По сути, единственная эволюция, различимая как в культах, так и в судьбе галльских богов и теонимов, это переход — чьи причины и ре-

12 Имена собственные (латинск.).

Зультат нам известны, хотя мы не знаем о его подробностях — кельт­ской религии, имевшей монотеистическую тенденцию, в официаль­ную и политеистическую галло-римскую религию. Следовало бы многое сказать об определении «монотеизма», противоположного «политеизму», в древних дохристианских религиозных традициях, и мы еще вернемся к этой теме. Однако нелепостью будет считать «кельтскими» поверхностные и синкретические признаки, и другой нелепостью — исправлять «кельтское» (схему галльского пантеона, представленную Цезарем) в соответствии с «галло-римскими» пере­житками, иногда архаичными, но чаще романизированными, не про­должающими кельтскую традицию систематически и структуриро­ванно.

Возрождение кельтских теонимов и антропонимов в Галлии во II и III веках нашей эры, таким образом, не было их воскрешением или пробуждением (надписи составлены на латыни!), но лишь стой­ким пережитком, признаком того, что кельтоязычные жители Гал­лии адаптировались или смирились с новым положением вещей в политической, административной, культурной и религиозной облас­тях.

Мы не ставим своей целью критиковать недостаток образования кельтологов прошлого и нынешнего века. К тому же недостаток этот не всегда объясняется причинами личного порядка. Но там, где по­требовались бы усилия философов, знакомых с традиционными док­тринами Востока и Запада, европейская система образования (насле­дие Ренессанса) способствовала лишь появлению филологов и лин­гвистов классического направления, для которых кельтские языки лишь изредка являются родными языками. К тому же, большинство филологов видело в текстах лишь их лексическую или грамматиче­скую оболочку, тогда как у большинства археологов была тенденция реконструировать кельтскую религию согласно своим собственным идеям. Следствием всего этого явились те неувязки и нелепости, о которых говорилось выше, а также гнетущее засилие буквальных и позитивистских толкований, противоречия которых свидетельству­ют об их непригодности. Еще серьезнее тот факт, что большая часть авторов, пишущих о религии и истории кельтов, очень редко распо­лагает серьезным знанием кельтских языков. Они не в состоянии противостоять потоку несерьезных работ.

Робота по теме, которая иногда неверно обозначается во мно­жественном числе, как «религии Галлии», обычно представляет со­бой эссе из хронологической, морфологической и прочих классифи­каций, из изолированных фактов замеченных, порой с противоре­чиями в деталях, античными писателями, к которым иногда добав­ляют результаты недавних раскопок. Отсутствие единства и связно­сти приводит к множеству возможных концепций, тогда как все ме­тоды исследования разрабатываются на основе документов или ино­гда противоречивых утверждений, почти всегда недостаточных. И все, что противоречит этой методологической путанице чаще всего плохо встречается публикой. Такой изветный германист как Ян де Фрис, заблудившись в чужой для себя области исследований, в 1961 г. в своей книге «Кельтская религия» (Keltische Religion, S. 71) нехо­тя процитировал важную статью «Кельтский бог с цепями. От Огмия Лукиана до Огмия Дюрера» (Le dieu celtique aux liens. De I ‘Ogmios de

Lucien a I ‘Ogmios de Diirer), опубликованную в журнале Ogam 12 за 1960 г., стр. 209-234, общий смысл которой он не понял. Некоторые стараются приписать себе открытия, другие вспоминают текст Jly — киана Самосатского, даже не упомянув имя Огмия, или теряются в догадках о богах Галлии на основе одной лишь иконографии. Схо­жим образом некоторые упорно отрицают возможность сравнения с ирландским материалом по причине относительной и нерегулярной христианизации ирландских текстов, забывая, что благодаря этой христианизации тексты существуют и сохранили свою архаику, по­тому что первая запись несомненно зафиксировала их в изначальной устной форме, в какой они бытовали, когда филиды, ответственные за их передачу, были обращены в христианство.