Больной С., 40 лет, инженер. Рассказывает о себе: "Впервые диагноз "болезнь Бехтерева" был установлен в январе 1982 года. А до того я в детстве и юности почти не болел. В три года получил травму головы. С 1953-го по 1970 год — никаких заболеваний, кроме редких простудных. В 1970-м перенес тяжелый инфекционный грипп и 1,5 месяца лежал в стационаре. Очень долго держалась высокая температура — от 38,5 до 40°; сильные головные боли. В 1975 году — травма позвоночника (поднимал очень тяжелый груз в неудобном положении). Не мог ни встать, ни сесть. Сделали новокаиновую блокаду, но сильные боли в пояснице остались. Диагноз — радикулит. Внутримышечные инъекции витаминов группы В, алоэ, различные физиотерапевтические процедуры (токи Бернара, парафин и др.). Все это дало временное улучшение. Но радикулит принял хронический характер с систематическими обострениями.

От частых болезней характер мой стал неуравновешенным, периодически возникала в душе такая ярость, что не мог себя контролировать. Питался я в этот период в основном мясной пищей. Очень много курил — до двух пачек в сутки.

К 1977 году боли в позвоночнике настолько усиливались, что не мог нормально спать: стоило на несколько минут "застыть" в одном положении, как тут же возникала пронизывающая боль. Днем было легче. Глотал по ночам анальгии по 5-6 таблеток. Ходил с трудом, остро реагировал на малейшие перепады погоды. Появились боли в руках и ногах. Был поставлен диагноз: остеохондроз. И снова физиолечение, инъекции витаминов, алоэ, лидазы, стекловидного тела, приемы обезболивающих. Все это существенного облегчения не приносило.

В 1982 году в больнице Боткина впервые прозвучало неутешительное: болезнь Бехтерева. И тут выяснилось, что грязелечение, парафин и многое другое, что назначали мне в прежние годы, категорически противопоказаны, так как лишь ускоряли процессы окостенения межпозвоночных сочленений.

Консультировался у самых знаменитых специалистов по лечению заболеваний позвоночника. Везде был один ответ — болезнь неизлечима, причины ее возникновения неизвестны. Необходимо пожизненное (дважды в год) лечение — в стационаре и в санаториях, чтобы замедлить процесс развития.

Между тем болезнь явно прогрессировала и к 1983 году перешла в III стадию. Резкое ограничение подвижности во всех отделах позвоночника, боли не утихали, спину скрючило. Поворачивался всем корпусом, очень медленно. С трудом садился, вставал, одевался.

С 1983-го по 1985 год в городской московской больнице № 68 прошел три курса лечения дозированным голоданием. Выраженное улучшение после каждого курса. Перенес их очень хорошо. Не было ацидотических кризов. Лишь к концу 1-го курса возникла небольшая слабость. А на всем протяжении 2-го и 3-го курсов — ни слабости, ни вялости, ни усталости. Напротив — подъем сил, бодрость, уверенность, легкость. После 1-го курса мог наклоняться вперед так, что доставал до пола.

Интересно отметить: если при лечении всеми другими методами наблюдались короткие улучшения, а затем болезнь продолжала прогрессировать, то во время лечебного голодания и затем в процессе восстановительного питания наблюдались порой кратковременные обострения, боли, а затем они исчезали полностью, улучшалось общее состояние, увеличивалась подвижность.

Общее мнение врачей: налицо значительные сдвиги в сторону улучшения".

Мы могли бы привести еще несколько примеров, когда РДТ облегчал состояние при болезни Бехтерева.

Больной А. Л., радиоинженер, 55 лет, пишет: "Первые признаки заболевания появились у меня более 15 лет назад. Сначала, лежа в постели, начал испытывать неудобство. Первые два года состояние казалось терпимым. Но затем появилась скованность в шейном отделе позвоночника (трудно было повернуть голову), возникли боли в пояснице и в спине.

Долгое время врачи диагностировали спондилез. И лишь двенадцать лет спустя — болезнь Бехтерева. Регулярно проводились: массаж, электрофорезы, ЛФК, применялись различные фармакологические препараты (индометацин, бутадион, вольтарен), проводились курсы бальнеолечения.

Лечение было почти безуспешным. Кратковременные облегчения сменялись обострениями. Появилась непереносимость к лекарствам, особенно к индометацину: головокружения, тошнота, полуобморочное состояние.

К 1980 году состояние ухудшилось настолько, что в периоды обострения невозможно было повернуться в постели. Кашель и чихание вызывали острейшие боли.

Узнал, что в больнице № 68 организовано специальное отделение, где проводится лечение дозированным голоданием многих заболевании, и в частности болезни Бехтерева.

Прошел курсы лечения РДТ: в 1984 году — 21 день; в 1985 году — 24 дня; в 1986 году — 20 дней. Результаты лечения на каждом этане очень хорошие. После первого курса врач-ревматолог все же настоял на приеме индометации. После второго курса РДТ этот же врач разрешил "жить без лекарств, если не будет обострения". К счастью, за год ухудшения не произошло, что дало уверенность в эффективности лечения болезни Бехтерева голодом. Наблюдались только следы или "тени" заболевания: легкое ограничение подвижности в поясничном и шейном отделах позвоночника, быстрая утомляемость мышц и связок в суставах.

"Я родился в 1941 году в Средней Азии. В семье было всего трое детей, я — самый младший. В детстве импульсивный, впечатлительный. Много плакал по всякому поводу, даже по пустяковому. Сказки производили на меня сильное впечатление. Был замкнутым, в школе в младших классах учился отлично, в старших — хорошо. Окончил 10 классов. Детство у меня было трудное: отчим пьяница, был груб с детьми. Драки матери с пьяным отчимом рождали страх. С 7-го по 10-й класс стала проявляться любовь к музыке, стихам, литературе. Остро воспринимал музыку, эмоционально переживал ее, при звуках по телу пробегали мурашки, мозг и позвоночник как бы сдавливало.

После демобилизации начал работать контрольным мастером на заводе. Работа мне нравилась. Ходил в кино, встречался с девушками и жил обычной жизнью.

Потом вдруг появилось навязчивое стремление мыть руки: я боялся заразиться венерической болезнью. Сначала мыл руки один раз, потом 2-3 раза, а потом по 15 — 20 раз в день. Обратился к врачу. Давали мне элениум, аминазин, по все это совершенно не помогало, и врач сказал, что мне надо лечь в психиатрическую больницу. В больнице мне было сделано 30 инсулиновых шоков, которые не помогли. Я был выписан в состоянии ухудшения: общая слабость физическая, дрожание рук, появилась боязнь цифры "1" потому что первое отделение было самым тяжелым в больнице. Позже я стал бояться цифр "5" и "9".

Через год я поехал в Москву и госпитализировался в психиатрическую больницу им. Ганнушкина, где пролежал 5 месяцев, и вышел с еще большим ухудшением: боялся креста, церкви, цифр после "10", цифры "3", буквы "С". Выписался домой в таком состоянии, что не мог ни до чего дотронуться, не мог сам есть, так как опасался заражения,- кормила мать с ложки.

Мое состояние все ухудшалось… Боялся тройку и намыливался 4 раза. Каждый вечер начинал умываться с 10 часов и заканчивал к часу ночи. Мне казалось, что брызги с заразными микробами попадают мне то в лицо, то на шею, то на грудь, и до того доходило, что один раз я очень сильно ударил кулаком в умывальник — так мне это бесконечной мытье надоело.

Писал я левой рукой, чтобы правую сохранить чистой. Боялся книг Джека Лондона: он описывал прокаженных, сам их видел и мог инфекцию перенести в свои рукописи, а с них она, через типографию, могла попасть на книги и заразить меня, если я буду их читать. Мать со мной намучилась.

В этом же году я был принят в клинику лечебного голодания.

В первый, второй и третий день голодания голодание мое было тяжелым: мучил острый голод, на 4-й день аппетит немного притупился, но голодал очень тяжело — все время хотелось есть, даже звон посуды вызывал у меня мысли о пище.

На 7-й день очень хотелось есть. Симптомы болезни все усиливались: без конца мыл руки, боялся брызг от раковины, каждый день мыл голову. Утром на 10-й день я почувствовал, что острое чувство голода прошло. До 20-го дня состояние моего здоровья все ухудшалось: если вижу, что где-то моют полы, убегаю, так как чувствую, что брызги, содержащие микробы рака, проказы, трахомы и всяких других страшных заболеваний, попадут на меня. Эти брызги я чувствовал как уколы. Когда лежал в постели, накрывался с головой одеялом, чтобы по попали капли инфекции от нянечек, сестер и всех больных. Врачей я не боялся. После 20 дней голодания начал пить соки. Это было очень приятно. Первое место заняло питание. В этот день я впервые лег спать, не умываясь. На 3-й день я уже сам брался за дверные ручки, и опять лег спать не умывшись. На 4-й день остановил профессора в коридоре, с восторгом начал говорить, что я совершенно здоров, и стал руками браться за пол и за свое лицо. Я понимал, что это негигиенично, но преодолел чувство брезгливости — хотел доказать, что избавился от своих страхов.

Выписался в хорошем состоянии. Меня демонстрировали на конференции психиатров. Уехал домой выздоровевшим, с полной критикой своего состояния. Хотя у меня и возникали некоторые опасения, но я относился к ним критически и мог их перебарывать.

Вернувшись домой, поступил на старую работу. Меня перевели на должность инженера-технолога. Всё было спокойно до рокового для меня дня. Я сидел дома. Вижу — ползет паук. Взял да и раздавил его ногой. Увидел у него белые внутренности. С этого времени постепенно во мне опять стало нарастать болезненное состояние. Я думал только об отвращении, которое вызвали во мне внутренности насекомого. Стал бояться наступить на жабу или лягушку.

Все началось снова…

Поехал в Москву, решил пройти повторный курс лечения".

И вот наш молодой "азиат", как мы шутя назвали больного Т., снова с нами. Он откровенно рассказал все вновь пережитое и ждет от нас помощи.

Начинаем повторный курс лечения дозированным голоданием. В первые дни болезнь обострилась, но постепенно навязчивые мысли начали уступать место раздумью о будущем, сознанию необоснованности преследующих его страхов. Настроение выровнялось.

Т. почувствовал себя снова здоровым, стал мечтать о трудовой деятельности. Он удивляется своим недавним страхам, спрашивает, отчего он снова заболел и так скоро?

В самом деле, что было причиной такого быстрого рецидива? Т. первый раз пришел к нам после 10 лет болезни; до нас он неоднократно лежал в психиатрических стационарах, подвергался лечению, после которого не наступало облегчения. Голодание помогло ему. Обновленный и обрадованный, что наступило полное выздоровление, Т. уехал домой. А там семья, друзья, традиционные встречи, восточное гостеприимство, вкусная национальная кухня, вино. С жадностью набросился наш бывший пациент на все "радости жизни" и… сорвался.

Второй курс дозированного голодания вновь помог Т. А дальше? Не вернется ли заболевание опять? Может быть. Но теперь Т. знает, как бороться с болезнью, знает, что может справиться с ней, в чем была его ошибка в первый раз.

И он справится. С помощью жесткого режима жизни, периодического воздержания от пищи, полного отказа от курения и алкоголя, строгой растительно-молочной диеты. Правда, на все это нужна выдержка, нужен характер. Но теперь у Т. есть главное — критическое отношение к своему заболеванию и желание непременно преодолевать болезнь. Это — залог успеха.

Больная П., 35 лет, переводчица с иностранного. В 1983 году получила травму (упала с лошади). Предполагая растяжение мышц, врачи сделали новокаиновую блокаду. Но позже начались боли в позвоночнике, головокружения и спазмы в правом полушарии мозга. Токи Бернара, двухмесячный курс седативных средств не помогли. Нарастала слабость, вялость, чего никогда прежде не бывало (выдерживала любые перегрузки), отнялась правая рука. Не помогали ни большие дозы баралгина, ни радоновые ванны, ни грязи, ни ультразвук. В стационар поступила с диагнозом "распространенный остеохондроз, корешковый синдром". Было кратковременное улучшение, но боли не прекращались. В 1985 году — инъекции стекловидного тела, затем — плазмола, платифиллина, витамина В6, димедрола, анальгина, но состояние продолжало ухудшаться. После восьмого укола началась сильная рвота. Тогда назначили подводный массаж спины в сочетании с ионофорезом эуфиллина на позвоночник. Но и это интенсивное лечение принесло лишь незначительное улучшение.

В ноябре 1985 г. начали проводить курс РДТ. Голодала 21 день. С первых же дней терапии П. почувствовала облегчение, прекратились боли в позвоночнике, перестала болеть голова. Выписалась Н. практически здоровым человеком.

Мне вспоминается Цвейг, его тонкое проникновение в психологию мальчика-юноши в момент, когда перед ним впервые встает "жгучая тайна" — вопрос отношения полов. Мы, врачи-психиатры, нередко сталкиваемся с болезненной реакцией на эту "жгучую тайну", тщательно анализируем её и предупреждаем родителей о важности наблюдения за сыновьями в критическом возрасте — в период начала полового созревания.

…Все началось с 13 лет. Половое развитие наступило рано. Мальчик не понял, что с ним случилось. Он испугался, а родители ничего не заметили. Сережа стеснялся спросить старших, хотел до всего дойти сам. Все думал и думал. Перестал готовить уроки, пропускал занятия. Сделался груб, раздражителен, скрытен, ничего не рассказывал о себе.

А рассказать было что. Школьнику стало не до уроков. Он открыл, что мир разделен на мужчин и женщин. Женщины волновали его, представление о них мучили. Апатия овладела юношей. Ему стало все безразлично. Все, кроме видений о том запретном, что вошло в его жизнь.

Старшие товарищи толкнули его на связь с женщиной. Это случилось в 17 лет. Связь была без любви. Осталось чувство неловкости, стыда и страха. Появился "комплекс неполноценности".

Ему было 19, когда он впервые поступил на лечение в психиатрическую больницу. Перед врачом сидел высокий красивый юноша, на вид здоровый.

Наследственность — не отягченная: семья благополучная. Отец — сдержанный, спокойный, по специальности инженер-строитель, мать — общительная, занимается детьми и домашним хозяйством; брат и сестра здоровы. И вдруг такое несчастье: сын заболел. Впервые прозвучало слово "шизофрения". Родители в тоске спрашивают, что это за болезнь, можно ли надеяться на излечение, сможет ли Сережа дальше учиться?

Мать вспоминает: "В младших классах Сережа хорошо учился, был таким веселым, жизнерадостным мальчиком". Она улыбается своим воспоминаниям. Потом на лицо набегает тень. Мать рассказывает: "Шести лет Сережа упал, расшиб голову, потерял сознание. Может, это послужило причиной?" И дальше неуверенно: "Болел дизентерией… ну и другими детскими болезнями. С чего бы, кажется?"

Мать недоумевает, она так и не поняла, что было упущено ею и ее мужем в жизни сына, что стало первопричиной их беды.

У Сергея толчком к заболеванию явилось его раннее половое созревание, затем последующая травма на сексуальной почве. Постепенно развивались апатия, равнодушие, вялость — состояние, характерное для шизофрении простой формы.

Итак, диагноз поставлен: шизофрения простая, вялотекущая, медленно прогрессирующая форма.

Возникает она обычно у молодых людей в период полового созревания. Далеко не последнюю роль здесь играет перекармливание, злоупотребление мясом, гиподинамия. Дети, потребляющие много сладкого, животных белков, жиров, ведущие сидячий образ жизни (школа, чтение книг, сидение у телевизора), больше подвержены опасности. Родители, которые и сами много едят, и детей стараются накормить досыта, до отвала, оказывают им плохую услугу. Такая жизнь нередко способствует более раннему половому созреванию, развитию таких пороков, как онанизм, мастурбация, усугубляющих положение.

Поначалу дети выглядят как разленившиеся, не поддающиеся воспитанию. Когда же прогрессирование и стойкость болезненного состояния обращают на себя внимание семьи и школы, родители ведут больного к терапевту, который, ничего не найдя, направляет его к невропатологу, а тот, заподозрив психическое заболевание, отсылает к психиатру. Данную форму заболевания часто долго не могут распознать, и больные поступают на лечение иногда через несколько лет после начала шизофрении. Так было и с Сережей.

Два месяца специального медикаментозного лечения в психиатрической больнице принесли некоторое облегчение. После выписки юноша поступил учиться в один из московских институтов. Учился без увлечения, формально, чтобы только не исключили. Друзей у него не было. Его одолевало мрачное настроение, думал о бессмысленности жизни. Размышлял — не покончить ли жизнь самоубийством, но мысли эти реализовать не пытался.

Сергей сам искал пути к излечению. Повторно лег в больницу. Терапия — трифтазином, инсулином… Выписался, собираясь продолжать занятия в институте. Но, оказавшись дома, почувствовал, что нет ни сил, ни желания готовиться к сессии, и взял академический отпуск.

Снова стационар. На этот раз клиника лечебного голодания. Сергеи стал нашим пациентом. Ему 24 года. За плечами пять лет периодического пребывания в психиатрической больнице, лечения медикаментозными средствами.

На явления снижения своего интеллекта больные реагируют по-разному: одни с безразличием и отсутствием критики, едва ли сознавая, что в них изменилось; другие — наиболее сохраненные — активно стремятся к избавлению от болезненных признаков, просят вернуть им прежнее настроение, остроту утраченных восприятий, работоспособность. Эти больные охотно идут на РДТ, точно выполняют все врачебные требования как во время голодания, так и восстановительного питания.

Сергей принадлежал к последним. Он верил в целительность голода и хотел поправиться. У него были мечты, правда, нестойкие, переменчивые: то он думал о работе геолога, то собирался стать энергетиком. Все же это выводило из апатии. Но подобное состояние таит в себе и опасность: терапевтическая неудача может вызвать тяжелую депрессию. Именно такие случаи приводят к попыткам самоубийства.

Опыт показал, что эффективность лечения голоданием простой вялотекущей формы шизофрении при давности заболевания до двух лет дает практическое выздоровление в большинстве случаев; при давности, свыше пяти лет, результаты, естественно, хуже.

Продолжительность заболевания у Сергея была большая. Но у каждого человека могут быть и скрытые возможности, обусловливающие удачу. Оказались они и у нашего пациента — первое голодание дало положительный эффект. Но Сергей не умел еще критически подойти к своему заболеванию, несерьезно отнесся к режиму. Через короткий срок симптомы болезни вновь обнаружились. Одним из них было крайне обостренное восприятие диагноза "шизофрения", о котором больной узнал случайно.

Может быть, Сергей имел некоторые основания считать, что этот диагноз закрывает ему путь к "большой" карьере. Постоянные же мысли об этом вызвали у него настолько сильное возбуждение, что болезнь была на грани рецидива.

Однако опыт первого голодания подсказал юноше путь к выздоровлению: он пришел в нашу клинику для повторного прохождения курса. "Я хочу быть полноценным человеком, я должен поправиться",- говорил он.

Уже на 3-й день голодания больной сделался немного спокойнее. Он перестал, как в первые два дня, метаться по коридору. Говорил, что каждый день голодания вносит в мысли порядок. Много читал, играл в шахматы, решал кроссворды. На восстановлении отмечал, что чувствует себя хорошо. Собирался готовиться к сессии в институте.

Выписали мы Сергея в состоянии практического выздоровления. Он может учиться, может работать.

Больной К., 48 лет. Старший научный сотрудник. Гипертонической болезнью страдал с 1980 г. Лекарства (клоуфелин, гемитон, адельфан и др.) давали очень незначительный эффект. Кровяное давление постоянно колебалось в пределах 100/110-140/90. При этом отмечались незначительные головные боли, очень устойчивые, почти постоянные, и сильная боль в глазах, даже после непродолжительного чтения.

В 1983 г. появились приступы стенокардии напряжения, которые быстро прогрессировали. Назначили нитроглицерин, нитронг, нитромазин, сустак, сиднофарм. Лекарства быстро снимали боль в сердце, но давали значительный побочный эффект в виде сильных головных болей, повышенной усталости.

В июле 1984 г. гипертонические кризы усилились, давление подскакивало до 220/170. В октябре перенес мелкоочаговый инфаркт миокарда; был госпитализирован. В истории болезни появились новые записи: ИКС, мелкоочаговый кардиосклероз, атеросклероз коронарных артерий, аорты, церебральных сосудов; астенический синдром.

По совету кардиолога прошел курс лечения РДТ в 68-й больнице. Уже на 7-е сутки лечебного голодания почувствовал значительное улучшение. Исчезли сердечные боли, давление нормализовалось. Больной рассказывает о своих ощущениях: "Я ничего не ел; казалось, должен ослабеть, ожидал еще большей вялости, утомленности, но с большим удивлением заметил, что, наоборот, обрел способность быстро ходить даже по пересеченной местности, чего прежде не мог себе позволить, легко преодолевал подъемы. С каждым днем мои прогулки становились все продолжительнее и скорость ходьбы возрастала. Я почувствовал себя так, словно возрождался к новой, более радостной и более интересной жизни, словно убежал из плена, в котором долго держали меня мои болезни. После РДТ у меня увеличилась работоспособность, прекратились боли в сердце, в глазах, голова стала ясной".

Интересные, обнадеживающие результаты получены в Александровской ЦРБ (г. Кировград), а затем в областном госпитале ИОВ при лечении больных, страдающих тугоухостью, связанной с гипертонической болезнью и атеросклерозом.

После 15-25-дневного дозированного голодания и 15-20-дневного восстановительного периода больных обследовали. У 82 из 93 человек слуховая функция повысилась с 5 до 15 децибел на низких и средних диапазонах. У 11 пациентов не отмечено тонального повышения слуха, но зато у всех исчезли звон и шум в ушах и голове. Улучшение можно объяснить улучшившимся питанием "улитки", полукружных каналов и головного мозга.

Помогала РДТ и при гнойно-полипозных гайморо-этмоидитах в сочетании с бронхиальной астмой или фибромой гортани. В большинстве случаев полипы рассасывались, гной прекращал выделяться.

Больной К. был одним из тех, кто попал на лечение в нашу клинику, не побывав до этого, как многие другие пациенты, в ряде психиатрических лечебниц. Не подвергался он и специальной медикаментозной терапии.

Сам К. считал, что болен пять лет. И все эти годы он боролся со своим недугом, который называл "нереальностью".

Впервые это произошло на стадионе, на волейбольной площадке. Однажды вечером играли три часа без перерыва. Все было привычно — партнеры, площадка, вечер, пыль, одни те же приемы игры. И вдруг наступило какое-то страшное оцепенение, полусон — мозг устал от напряжения, а тело продолжало механически выполнять надоевшие движения. Это состояние длилось 5 -10 минут. После игры оно мгновенно исчезло.

Потом произошло событие, потрясшее К. Школьник старшего класса Петя выехал па велосипеде на дорогу и, не заметив грузовика, попал под колеса. Это событие К. описывает в своем дневнике так: "Потрясла меня прежде всего обжигающая мысль, что и я, я мог бы оказаться на его месте. Никогда раньше я не задумывался о жизни и смерти, такой важный вопрос меня раньше не занимал. Не занимал потому, что не приходилось вплотную сталкиваться со смертью. Я никак не мог представить себе, что и сам смертен.

Потрясла меня и возмутила жестокость жизни — почему погиб так страшно и так глупо 15-летний парень, единственный сын у родителей, которому только жить и жить? Почему так холодны люди, так мало плачут, спокойно разговаривают?

На вес эти мучительные вопросы я искал и не мог найти ответа. Мой житейский опыт не мог его дать. Похороны возмутили меня спокойствием присутствовавших учащихся, пошлыми толпами зевак и точащих лясы старушек. Последним "перышком, ломающим спину верблюда", "последней каплей, переполнившей чашу", оказалась для меня такая сцена: похоронная процессия свернула на главную улицу, передо мной прошла машина с надгробием, рядом со стальной пирамидкой сидел дед Пети. Вид этого согбенного старика у портрета молодого, цветущего внука потряс меня. Я побежал домой, упал молча на диван и лежал так с полчаса. Единственная мысль, которая была тогда в голове, и слова, которые я глухо повторял, были: "Не понимаю, не понимаю".

Через полчаса меня окликнули. Я медленно вышел из полутемной комнаты. Солнечный свет ослепил меня какой-то странной, неуютной яркостью. И тут я понял, что со мной что-то случилось: болезненное возбуждение, житейская неопытность и душевная слабость привели меня к неприятному психическому расстройству. Постараюсь описать это состояние.

Более точного слова, чем "нереальность", я не могу придумать. Это не ощущение, а почти полное отсутствие всяких ощущений. Это состояние, очень похожее на алкогольное опьянение. Все мне стало абсолютно безразлично, ничто не волновало. В таком состоянии живешь по пословице: "Нас толкнули — мы упали, нас подняли — мы пошли", делаешь движения, которые требуются, совершенно механически, не вдумываясь.

Я лишен самых больших человеческих богатств — чувств, ощущений. Образно говоря, от 100% полнокровных, живых ощущений нормального здорового человека остались жалкие остатки, крохи — 5 — 10%. Ничего лишнего не мерещится, все окружающее выглядит вполне нормально, как и раньше. Какое-то смутное чувство апатии, опустошенность, внутреннее безразличие. Многое можно еще сказать, но я описал характерные черты такого состояния. Все это случилось со мной в этот недоброй памяти день.

Первый год после "чока" (как я называю этот случай) приходили в голову мысли о невозвратности времени. Никогда раньше об этом не думал, а теперь вот стал подолгу размышлять. Понял, что прошло — то уже не вернешь. Стал грустить о своих прожитых годах, невозвратном времени (это в 17-то лет!). Вообще состояние грусти, задумчивости очень характерно было для того времени. Но боролся. Эта борьба и привела меня в Московскую клинику лечебного голодания. Меня приняли".

К. голодал 23 дня. Оставил в клинике запись о тех днях.

"На голод пошел бодро и с уверенностью в полном излечении. Оптимизм и ожидание полного излечения не покидали меня ни на голоде, ни на восстановлении.

Первые 4 дня — без изменений (уровень "нереальности" прежний). На 5-6-день — ухудшение, голова "суетная", апатия, подавленность; 9-10-й день — снова ухудшение (как и на 5-6-й день), но гораздо более тяжелое. Это было как бы "искусственное ухудшение". Я сам старался расслабиться, забыться, потому что появилось такое чувство, будто стоит мне только заснуть, глубоко забыться, и я вдруг очнусь, "проснусь" абсолютно здоровым, "нереальность" кончится.

С 11-го дня установилось чувство бодрости, несколько уменьшилась "нереальность". Состояние это не изменялось до восстановления, а примерно с его 8-го дня стало неуклонно улучшаться. Этому помогала и отличная солнечная погода. Вершиной улучшения стал "проблеск реальности" (14-й день восстановления): в течение 15 минут я был почти абсолютно здоровым, "реальным" человеком. "Почти" только потому, что мне это (естественное по сути) состояние было как-то непривычно, чуждо. Этот проблеск доставил столько радости, так подхлестнул уверенность в ближайшем полном выздоровлении, что ради таких минут стоило два года ждать и почти месяц голодать.

Подытоживая результаты всего курса лечения, я могу сказать, что он мне многое дал. Состояние "нереальности" уменьшилось, мои ощущения гораздо ближе к норме. Я полон уверенности и надежды, что при следующем курсе голодания окончательно выздоровлю".

…Параноидная форма шизофрении характеризуется другими симптомами: больные сравнительно доступны, у них нет вначале заметного снижения воли, эмоций. Для них характерен бред преследования, воздействия; кто-то что-то хочет сделать вредное, плохое, в чем-то подозревает их. В процессе заболевания нарастает замкнутость, отчужденность, недоверчивость, иногда переходящие в агрессивность.

Результаты лечения этой формы шизофрении дозированным голоданием менее эффективны по сравнению с ипохондрической и простой формами, но все же практическое выздоровление или значительное улучшение наблюдались нами во многих случаях даже при большой давности заболевания. Вот пример.

Еще в 1973 г. практиковал у нас врач Р., окончивший медицинский факультет Университета дружбы народов.

Через несколько месяцев после окончания работы он обратился к нам с просьбой принять на лечение его жену, которая стала бесплодной в результате аборта.

Больная голодала 27 суток. Через месяц после выписки забеременела. Вскоре Р. уехал домой и через год прислал мне цветную фотографию всей семьи, на которой красовался здоровый малыш…

Для нас эта история оказалась значительной в том отношении, что мы узнали еще одну грань этого удивительного метода. РДТ оказалась очень эффективной при различных женских заболеваниях, в частности при бесплодии и привычных выкидышах. Сведения о положительном опыте лечения последнего страдания мы получили из республик Средней Азии. Но и в своей практике мы наблюдали несколько случаев, когда у женщин, страдающих привычными выкидышами, после проведенных повторно коротких курсов РДТ (3-5 дней), удавалось сохранить беременность и довести ее до нормальных, благополучных родов.

***

Каждый случай из практики врача — это история, которая просится на бумагу. Это рассказ не только о болезни, но и о судьбах, человеческой печали, о чьих-то ошибках, о трудности приспособления к условиям существования, о сложных взаимоотношениях в семье, на работе.

Пишет эти истории самый правдивый писатель — жизнь.

Долг врача в этих случаях вмешаться в данную ситуацию, стать "соавтором", корректирующим жестокость автора. И дописать его строки, добиться счастливого конца — ведь от нас в большей мере зависит финал разыгрывающейся драмы. Метод лечебного голодания является нашим надежным помощником в этом деле.

И снова я возвращаюсь к своим спорам со старым другом, доктором Нарбековым. Не прав ли был он, когда говорил: "Я не могу ждать, я должен лечить"?

Недавно я прочитал в книге, посвященной С. П. Боткину, его мысли о долге врача. Как они глубоки и верны! Боткин пишет: "Чтобы избавить больного от случайностей, а себя от лишних угрызений совести и принести истинную пользу человечеству, неизбежный для этого путь есть путь научный… если практическая медицина должна быть поставлена в ряд естественных наук, то понятно, что приемы, употребляемые в практике для исследования, наблюдения и лечения больного, должны быть приемами естествоиспытателя, основывающего свое заключение на возможно большем количестве строго и научно наблюдаемых фактов".

Но вот нахожу у Боткина и такие слова: "Врач, собирая факты, дойдя до конца и не получив достаточно фактов для сопоставления, не имеет права сказать как натуралист: я не могу достаточно изучить этот объект, у меня нет достаточно фактов для заключения, я лучше от всего воздержусь! Врач имеет дело не с объектом, а с субъектом, которому обязан помочь… и, вполне сознавая недостаточность исследования, он не имеет права сказать: я не могу принять те или другие меры.

…Вы видите разницу между естествоиспытателем и врачом. Естествоиспытатель может выжидать, он не имеет даже права забегать вперед, делать, так сказать, произвольные заключения — а врач обязан ставить диагноз…"

Это мысли о диагностике. Но если их распространить дальше… Если врач знает, что определенный метод лечения может вылечить или облегчить страдания больного — знает практически, на основании своих клинических наблюдений, имеет ли он право отложить применение этого метода до тех пор, пока он не будет детально изучен и обоснован? Не будет ли это преступлением перед людьми, которые уже не могут ждать, которых надо спасать незамедлительно?

Противники метода лечения голоданием говорят, что он требует еще изучения, экспериментальных исследований, теоретического обоснования. Но ведь главное установлено — он может быть применен без опасения за жизнь и здоровье больного. Значит, мы можем быть спокойны, применяя его, мы не нарушим Гиппократову клятву — "не вредить!".

Ростов-на-Дону, Редакция журнала "Дон", 1990 г.

Содержание

Предисловие

Введение

Часть 1. По законам природы

Глава 1. Об одной научной дискуссии

Глава 2. Из века в век

Глава 3. "Внутренний врач"

Часть 2. Из врачебной практики

Глава 1. У истоков РДТ

Глава 2. Первые опыты

Глава 3. "…От семи недуг"

Глава 4. Голодайте на здоровье

Глава 5. Немного о профилактике

Глава 6. На разных меридианах

Больная К., 41 год. Диагноз: шизофрения, параноидная форма. Лечилась ранее без успеха в психиатрической больнице им. Соловьева.

Маленькая, худенькая, тревожно-пугливая, она была какой-то удивительно незащищенной, слабой. Говорила отрывисто, а иногда вдруг часто-часто, взволнованно.

Анамнез: мать страдала психическим заболеванием, брат — замкнутый, вялый. В раннем детстве потеряла родителей, воспитывалась в детском доме, развивалась нормально. Учиться было трудно. Окончила 7 классов, медицинский техникум, курсы счетоводов. 22 лет вышла замуж, двое детей. Заболела психически в 37 лет.

Началось это буднично просто: стояла в очереди в магазине, задела случайно сумку соседки, и вдруг показалось, что та подумала: "Это она нарочно, хотела украсть у меня сумку". Долго мучилась, а потом объяснилась с женщиной. Та посмеялась и успокоила. Прошло несколько дней, но нелепая мысль, что ее могли принять за воровку, все возвращалась и возвращалась. Зашла к соседке, а та в это время убирала со стола деньги и пошутила: "Надо убрать, а то К. украдет". "Это шутка, ну, может быть, глупая шутка, но ведь шутка же",- уговаривала себя сначала К. Но вес больше и больше думалось, что это не шутка, что ее подозревают всерьез. Всю ночь К. металась в страшной тоске, а утром… утром пыталась повеситься на трубе. Веревка оборвалась, женщина упала, несколько минут была без сознания, потом кое-как встала, спрятала веревку, чтобы дети не видели, и даже как будто успокоилась.

Однако теперь стоило К. услышать, как кто-нибудь разговаривает о пропажах, кражах, и она начинала страшно краснеть, волноваться, думать, что могут заподозрить ее.

Так прошло три года. Это была цепь дней, в которых минуты покоя все чаще чередовались с часами тревоги, мыслей о позоре, доводивших до страшной, мучительной головной боли.

Муж К. обратился к психиатру, тот прописал лекарство, но от него стало еще хуже. Ходила в поликлинику, делала уколы витаминов, принимала снотворное, успокаивающее. А нелепые мысли все не уходили из головы, начинали звучать все громче и громче, и К. выкрикивала их вслух. Тогда она закутывала голову и часами лежала, не в силах справиться с собой.

И снова в магазине произошел инцидент. Дети потеряли пять рублей. Все покупатели искали их, переговаривались. А К. стояла в углу вся красная, с остановившимися глазами, и лихорадочно думала: "Ведь у меня в сумке нет пяти рублей, значит, если на меня думают, у меня ничего не найдут. Можно сказать, что это не я, что я не воровка"… К. стало дурно, ее подняли, проводили домой… С этого дня она перестала выходить на улицу, не могла заставить себя чем-либо заниматься. Мысли громко "заговорили" вновь, давили на голову, не давали покоя. Были они нелепые: то она должна подбирать различные бессмысленные рифмы, то, глядя на пол, думала, из чего он сделан, надо ли его красить или нет, то снова о том, что ее считают воровкой. То вдруг приходит в голову, что мысли эти ей кто-то насильственно внушает ("может, лучи какие или радио"). Мысли звучат в голове, она слышит их, как постоянные звуки или голоса — то женские, то мужские, то знакомые, то незнакомые. Мысли иногда "подсказывают", что надо сделать, или повторяют за ней ее действия, регистрируют их. Теперь уже мысли не оставляют ее совсем, только иногда как будто немного затихают, "притаиваются", но К. знает — они вернутся. И все время чувство тревоги…

"А может, это мне кто-нибудь внушает?- говорит она врачу.- Я ничего не пойму". Просит помочь, и это дает надежду на возможность улучшения ее состояния. Ведь лечение голоданием должно быть обязательно сознательным, добровольным.

Голодала К. 21 день. Облегчение пришло не сразу. Сначала было недоверчивое отношение к окружающим, все пугало и стесняло: высокие большие комнаты, чужие люди. "Голоса" продолжали её преследовать. Больная держалась замкнуто, ни с кем не разговаривала, оживлялась только во время беседы с врачом.

На 4-й день голодания К. сказала, застенчиво улыбнувшись: "В голове стало тише, голоса меньше тревожат". А на 7-й: "Голоса словно ниже спускаются, мне легче стало".

За неделю до конца первого этапа "голоса" совсем исчезли. "Замолчали мои голоса, в землю провалились",- делилась с врачами больная своей радостью.

Выписана К. после восстановительного периода в удовлетворительном состоянии.

Прошло пять лет. Мы навестили ее. Живет она в родной семье. Выполняет предписанный ей режим. С домашней работой справляется хорошо. "Голоса" не возвращаются, тревожных мыслей нет. Но посторонних людей сторонится, и когда кто-нибудь появляется в их семье, старается уйти, не показываться.

…Довольно распространенным психическим заболеванием является так называемый "маниакально-депрессивный психоз", проявление которого в легкой форме носит название "циклотимии". Это заболевание, при котором большое значение играет наследственное предрасположение. Обычно оно возникает у лиц общительных, веселых, но склонных к перемене настроения. Его колебания бывают связаны с какими-нибудь внешними событиями, а иногда возникают совершенно беспричинно. Порой у таких больных бывает или депрессивное состояние в виде постоянного подавленно-тоскливого настроения или только повышенное настроение. Когда эти проявления не усложняют жизнь больных, не мешают окружающим, можно считать, что они находятся в пределах нормы. Если же у больного в состоянии депрессии настроение падает до такой степени, что ему трудно двигаться, трудно разговаривать, когда у него появляются мысли о ненужности, о никчемности жизни, а при маниакальном возбуждении он многоречив, поет, без конца шутит, танцует, то это тревожные симптомы. В состоянии маниакального возбуждения такие больные могут совершать самые необдуманные и нелепые поступки: выходить замуж за абсолютно неподходящего человека, договариваться о совершенно нереальных коммерческих сделках, покупать ненужные вещи и за бесценок продавать свои ценные вещи и прочее. А при депрессии имеется опасность гибели больного. Такие больные подлежат госпитализации в психиатрическую больницу, где их в большинстве случаев довольно успешно лечат не только медикаментозными средствами, но теперь уже и нашим методом — РДТ.

Облегчение состояния депрессии обычно возникает у больных с 7 -10-го дня голодания. Постепенно появляются проблески хорошего настроения, вначале, правда, очень кратковременные, нерезко выраженные. Однако к 20- 25-му дню голодания больные, как правило, полностью освобождаются от депрессии. В затяжных случаях улучшение иногда наступает только в восстановительном периоде.

В один из четвергов — в приемный день — пришел больной, отрекомендовавшийся врачом. Он хотел посоветоваться по поводу лечения голоданием, о котором слышал и читал, но, как он сам сказал, знает недостаточно ни для врача, ни для пациента. Дождавшись, когда схлынул поток посетителей и приемная опустела, он остался в моем кабинете. Завязалась беседа. Двум врачам всегда есть о чем поговорить. Естественно, что разговор сразу перешел на лечебное голодание.

— Вы говорите, что длительным голоданием следует лечить только в стационарных условиях, а ведь за границей им пользуются широко и частные врачи,- сказал доктор С.

— Частные врачи? Возможно. Они берутся за все. Но оставим Запад. Посмотрим, стоит ли пользоваться этим методом амбулаторно в наших условиях. Думаю, да. У нас уже были опыты амбулаторного лечения, проходили они удачно. Но к этому способу мы обязаны предъявить большие требования: необходимо сделать все контрольные анализы, рентген, электрокардиограмму, проводить физиотерапевтические процедуры, все время следить за кровяным давлением, составом крови. Главное же условие — чтобы врач стал специалистом в этой области, чтобы он знал разгрузочно-диетическую терапию так же, как медикаментозную или физиотерапевтическую. Но и это еще не все: врач обязан обеспечить больного врачебным и сестринским надзором. Всякое постороннее вмешательство (критика, соболезнование, насмешка, уговоры) не только мешает лечению, но и может нанести непоправимый вред. Поэтому врач должен влиять не только на лечащегося, но и на окружающих его людей. Вот сколько забот ожидает медика, взявшегося за амбулаторное лечение голоданием! Надо учесть и еще одно обстоятельство: вне стационара больной лишается такого важного фактора, как общение с другими людьми, которые, как и он, лечатся голоданием. Наши наблюдения показали, какое значение имеют взаимный интерес, сочувствие во время голодания и восстановления.

И знаете, такова сила нашего метода, что больные, попадающие в клинику, очень скоро становятся последователями и энтузиастами этой терапии. Зайдите в отделение, поговорите с первым, кого встретите, и вы услышите самые положительные отзывы об этом лечении.

Никакого уныния, оптимистическое настроение. Психологически это можно объяснить так: каждый, решивший голодать, преодолевает естественное сопротивление сознания, основанное на первичной мысли, что питаться — это нормально, хорошо, а голодать — плохо, опасно, мучительно. Но, выбрав этот метод лечения, пациент начинает чувствовать себя "героем", и, значит, ему не приличествует жаловаться, а нужно держаться молодцом. Все бодрятся, все поддерживают друг друга, и это создает общий благоприятный фон.

Вдруг я замечаю на лице С. улыбку — застенчивую, виноватую, так не идущую к его мужественной внешности. Да это вовсе и не улыбка — у него дрожат губы. Что же с ним? Объяснение я получаю незамедлительно: — Я верю в этот метод, хочу лечиться, но должен откровенно сказать вам, что я не чувствую себя "героем", я до слабодушия, позорно боюсь ощущения голода, голодных мук.

Поверив в мое сочувствие, С. продолжает:- Дело в том, что я ленинградец. Мне было девять лет, когда началась воина. Отец погиб на фронте в первые месяцы. Наша семья осталась в городе. Постепенно умирали мои родные: дедушка, дядя; умирали соседи. Нас было четверо детей, и трое из них погибли. Дольше всех держались мать и я, потом скончалась и она. Меня с тяжелой дистрофией положили в больницу. Как видите, я выжил. Не считайте меня трусом. Я не боюсь никакого труда, лишений. Наоборот, трудности привлекают меня, мобилизуют. Но голод…

— У многих, как и у вас, лечебное голодание ассоциируется с вынужденным голоданием и уж, конечно, с ленинградской блокадой и ее тяжелым последствием — дистрофией. Известно также, что от голода погибают в капиталистических и экономически слабо развитых странах тысячи людей. Однако вынужденное голодание резко отличается от лечебного, дозированного голодания. Подчеркиваю, что дозированное голодание никаких дистрофических необратимых патологических изменений в организме человека не вызывает, в этом вы убедитесь. Что же касается "мук голодания", то они не так страшны. Побеседуйте с нашими больными — и вы услышите, как они говорят: "Голод не тетка, а родная мать".

Я познакомил доктора С. с больными, рассказал о сущности и методике проведения лечения голоданием.

Вот вкратце то, что, я считаю, должен знать каждый, кто хочет лечиться дозированным голоданием, ибо первыми условиями успешности метода являются достаточная осведомленность больного и отсутствие страха перед этим видом терапии…

При поступлении пациент прежде всего проходит детальное обследование, в том числе терапевтом, невропатологом и рядом других специалистов. Делают биохимические анализы крови, мочи, кала, снимают электрокардиограмму, электроэнцефалограмму, измеряют кровяное давление, пульс, определяют вес и т. д. Затем больного приглашают на собеседование, на котором, совместно с ним, определяется предполагаемый срок голодания — он зависит от возраста, особенностей заболевания, показателей обследования. Обычный курс голодания 25 — 30 дней, и лишь в редких случаях 35 — 40 дней. В общей сложности за весь период голодания больные теряют в весе, как мы уже знаем, в среднем 12 — 18% от первоначального веса.

Итак, решительный шаг сделан — больной психологически настроился на голодание. Теперь начинается подготовка физическая. Прежде всего — неприятная процедура очищения кишечника большой дозой горькой соли в обеденные часы, и с этого времени прекращается прием какой-либо пищи, а также применение всех медикаментов.

Утро первого дня начинается с очистительной клизмы. Казалось бы, слабительное и клизма должны удалить из желудка и кишечника все отходы. Оказывается, нет. В течение всего периода голодания больному ежедневно ставят клизму и ежедневно она выводит из организма отходы. Это обычно очень удивляет больных, но мы уже знаем, что с момента наступления спонтанной секреции в организме, перешедшем на эндогенное питание, происходит усвоение собственных ресурсов и образование кала, подобного первородному калу новорожденных.

С ледующими процедурами являются ванна и массаж. Массаж проводится особый-так называемый "давящий", при котором достигается гиперемия кожи, особенно в области позвоночников, его грудного и шейного отделов. Помните ли вы описание Пушкиным знаменитых тифлисских бань, где банщик буквально "танцует" на своем клиенте? Нечто подобное происходит и при давящем массаже.

Массаж и ванна (или душ) окончены, теперь можно и "позавтракать". Больные пьют настой шиповника. Затем минут 20-30 отдыхают и отправляются на прогулку. В зимнее время они должны быть очень тепло одеты, так как в период голодания ощущается повышенная зябкость. На прогулке больные проводят комплекс дыхательных гимнастических упражнении. Прогулка продолжается до 13-14 часов, затем "обед". Это тот же отвар шиповника или просто вода, а в некоторых случаях "боржоми". Летом, когда жарко, больные обычно и на прогулку берут с собой бутылочку с водой, к которой время от времени "прикладываются". Всего за день они, как правило, выпивают 1,5-2 литра воды, хотя количество ее не ограничивается.

Через день больные получают физиотерапевтические процедуры по назначению врача, с учетом сопутствующих хронических соматических заболеваний (УВЧ, диатермия, душ Шарко, жемчужные ванны и т. п.).

Все свободное от сна, процедур и прогулки время важно занять больных трудотерапией, чтением, настольными играми. Тут уж проявляются индивидуальные склонности — одни с увлечением играют в шахматы, другие читают, рисуют, вышивают. Вечерние часы охотно проводятся за телевизором, молодежь танцует.

Вечерним чаем служит тот же отвар шиповника. На ночь больные опять пьют, чистят зубы, поласкают горло (гигиена рта очень важна в период голодания). Спят они по возможности при максимальной вентиляции, но тепло укрытые. В последние дни голодания, когда зябкость увеличивается, на ночь больным кладут грелки.

Такой режим дня соблюдается весь период голодания, и, что удивляет людей, не знакомых с проведением нашего лечения, больные не слабеют, не стремятся лежать. Даже наоборот, к концу срока они проявляют зачастую большую энергию, чем в начале голодания.

Обычно в первые 3-5 дней голодания у пациентов исчезает аппетит, затухают все натуральные пищевые условные рефлексы. Их уже не раздражает запах пищи, звон тарелок. Однако воспоминания о еде остаются постоянно, особенно если больные не отвлекаются от мыслей о пище. И здесь большое значение имеют установка больного на лечение и доверие к лечащему врачу.

Помогают врачам, выполняют их назначения медицинские сестры. Неусыпный надзор, разъяснение, неизменное сочувствие, а иногда просто добрый совет очень нужны лечащимся у нас. Больные попадают в необычные условия — им приходится отказаться от такого привычного акта, как прием пищи. Даже таблетки от бессонницы, валериановые капли, лакомства (конфеты, печенье), т. е. то, что разрешается в любой больнице, у нас не допускаются. Сколько бы врач ни объяснял больному подробности метода — могут возникнуть недоумение, недопонимание, дополнительные вопросы. И тут на помощь приходит медсестра. Большое психотерапевтическое значение имеет также контакт больных с теми, кому помогло лечение голоданием, чтение книг по этому вопросу.

Клиническими показателями завершения лечебного голодания являются возникновение аппетита и свежего цвета лица, очищение языка от налета, исчезновение неприятного запаха изо рта и почти полное прекращение выделения кала после клизмы. Однако иногда, по целому ряду обстоятельств, приходится начинать кормить больных раньше появления этих показателей. Но все же результаты лечения остаются положительными.

Как бы безболезненно и удачно ни протекал процесс голодания, переход к восстановлению всегда воспринимается как одержанная победа, как праздник. Соки, фрукты, необременительная пища после голодания кажутся особенно вкусными. В столовой у нас всегда оживленно, весело.

Правильность проведения восстановительного периода имеет не меньшее, если не большее, значение, чем голодание, и тут необходимо постоянное наблюдение врача и хорошо разработанная индивидуальная диетотерапия.