.. .Возможно, в одном случае вам покажется, что данный оттенок вы уже где-то встречали, а в другом случае это будет что-то новое. Вы взгля­нули на знакомый вам вид, и вам показалось, что здесь есть какая-то новизна, незнакомый отте­нок, другое настроение…

В. Зеланд

…Он написал восемь томов. Было бы безуслов­но лучше, если бы он посадил восемь деревьев или родил восемь детей…

Г. Лихтенберг

Понятно, что на одном Сергее Лукьяненко дале­ко не уедешь, точнее, «нового знания» не выстро­ишь. Поэтому есть в трансерфинге кусочек ДЭИРа, кусочек Свияша, кусочек Симорона, кусочек Лаза­рева, кусочек дианетики и прочих учений, повыла­зивших из эзотерического подполья, как грибы после дождя.

Разумеется, все это нарезано по-новому, приче­сано, приглажено и выкрашено в розовый цвет. Выстроена целая идеология жизни с авторской, не спорю, терминологией. И вот уже издаются книги — одна за другой, в которых Вадим Зеланд с универ­сальной энциклопедичностью дает ответы на все вопросы. Или почти все. На оставшуюся часть воп­росов автор отвечает в рассылках, обставив всех сво­их многочисленных предшественников.

Что плохого в заимствовании психотехник дру­гих школ и творческом их переосмыслении? Да ров­ным счетом ничего! Никто не собирается уличать Зеланда в плагиате или компиляторстве. Зачем? Брейн сторминг — или «мозговой штурм» по-рус­ски — пока еще никто не отменял! Это ключ к гене­рированию новых идей. Собственно говоря, так раз­вивается любая наука — в том числе и психология.

В. Зеланд поднимает нас в «мозговую атаку» за Свободу, за Счастье, за Нас Самих, родных, дорогих и любимых. Ну что же. С Богом, ура! Давайте и мы с вами немного «побрейним» — простимулируем собственную творческую активность отсутствием логики, вторжением в область иррационального, отказом от каких бы то ни было предпосылок, пере­компоновкой информации, разрушением старых и установлением новых связей.

Поработаем над собой и над собственной фанта­зией. Во вред это не пойдет. Сведение к общему зна­менателю вещей и явлений, кажущихся несовмес­тимыми в повседневном сознании и привычной жиз­ни, представляет собой отличную гимнастику для ума, развивающую «теневые» ветви сознания и спо­собствующую рождению новых плодотворных идей.

Так работает прямая «мозговая атака». Мы с вами воспользуемся обратной. В основе ее лежит закон конструктивно-прогрессивной эволюции, а заклю­чается она в составлении наиболее полного и точно­го списка эксплуатационных недостатков объекта, выявлении возможных недочетов конструкции при проектировании и их устранении при разработке нового изделия. Например, топора.

Методом обратной «мозговой атаки» можно улуч­шать не только хозяйственный инструмент, но и доктрины, учения, концепции, теории… Журналист Яна Соколова назвала трансерфинг «кашей из топо­ра». Густое «наедистое» многотомное чтиво так и тает во рту, легко проскальзывает внутрь, компакт­но укладывается в том и усваивается, усваивается, усваивается…

До чего же, оказывается, все просто. Проще па­реной репы! Улыбнись миру — и он улыбнется тебе. Не сворачивай со своего пути — и у твоих ног ока­жутся все сокровища Ойкумены. Добавлю от себя: уходя из дома, не забывай выключать электропри­боры, не заплывай за буйки, при переходе улицы посмотри вначале налево, потом направо. И еще — не играй в мяч на проезжей части улицы. Это очень, очень опасно при современном дорожном движении и водительском беспределе.

Один мой хороший знакомый, кстати говоря, психолог по образованию, которому я с провокаци­онными целями всучил «Трансерфинг реальности», возмущенно вернул книжку буквально на следую­щий день, долго плевался, обзывал меня всякими нехорошими словами и вынес вердикт: «Для раз­водки лохов.,,».

Я, конечно, его устыдил. Напомнил о том, что в наш космический век и классику вон издают в со­кращенном процентов на девяносто варианте. Спе­циально для современных недорослей печатают на полусотне страничек, допустим, «Войну и мир», «Тихий Дон», «Сагу о Форсайтах»… Поэтому нет ничего плохого в том, что читают люди облегчен­ную версию психологии, точнее, попсовый пересказ.

А с несообразностями, нестыковками и конструк­тивными дефектами можно справиться, используя все тот же метод обратной «мозговой атаки». Как и при усовершенствовании топора!

После корректуры, вымарки и редактирования останется не так уж и много трансерфинга. А в том, что останется, каждый желающий легко заметит концепцию эгрегоров Даниила Андреева, фрагмен­ты шаманизма Карлоса Кастанеды, элементы осоз­нанных сновидений Стивена Лабержа и Ховарда Рейнгольда и еще несколько новомодных психоте­рапевтических теорий плюс пяток мистических и полумистических «страшилок» и «завлекалок» — для пущего антуража…

Линия грез

…Все мы совершаем в жизни много ошибок, а потом мечтаем о том, как было бы здорово вер­нуть прошлое и все исправить. Я вам не обещаю «в детство плацкартный билет», но ошибки можно исправить, причем это будет похоже на возврат в прошлое…

В. Зеланд

…У каждого из нас есть мечты. Но где-то рядом, за гранью нашей реальности, существу­ют — потенциально, миры, где все эти мечты осуществимы. Я дарю их вам…

С. Лукьяненко

Я проснулся под утро от нечеловеческого мяука­нья соседской кошки. Гнусная бестия будит меня вот уже которую ночь подряд. Я люблю котов, особенно кошек, но эту, соседскую, просто вознена­видел. Да и что это такое в конце концов? Я, царь природы, венец, можно сказать, творения, должен пробуждаться от этих диких звуков.

На этот раз я не стерпел. Пошарил под кроватью, на удивление быстро нащупал обычно изворотливый тапок и с силой швырнул его в соседскую стенку. Странно, но никакого звука при этом я не услышал. Снова сунул руку под кровать, но второй тапок, са­мый изворотливый ублюдок, бесследно исчез.

Нервно потянувшись, встаю, делаю два шага к стене, размахиваюсь изо всех сил… и следом за ку­лаком, не встретившим никакого сопротивления, вы­валиваюсь в липкий туман и промозглую сырость. М-да, этого еще мне не хватало. Закурить бы, но нечего. Я как был в трусах, так в них сюда и выва­лился. Понять бы еще — куда? Болото — не болото, лес — не лес, хотя кочки, лужи, обнаженные ство­лы полумертвых деревьев и тропинка между ними вроде как есть.

Да, довольно противно курить утром, на голод­ный желудок. Еще противнее — не курить, остав­шись без сигарет, без штанов и каких-либо перс­пектив на ближайшее будущее. Как бы в подтверж­дение моих мрачных мыслей коварная ветка, хищ­но изогнувшись, больно хлестанула меня пониже спины. Зараза!

Вот так всегда. Ждешь чего-то, надеешься, веришь, а тут тебя носом в грязь. И еще раз, и еще. Спал ведь, никого не трогал, воображал себя победителем. Начитавшись Чейза, думал о том, что хорошо, на­верное, иметь весь мир у себя в кармане. Ан нет.

Сложная штука жизнь. Это тебе не домино, не рулетка и даже не бильярд. Эх, погонять бы сейчас шары по лузам. Мрачная ассоциация «луза — лузер» заставила меня остановиться и оглядеться. Странно, но кривая тропинка вывела меня к знакомым мес­там, часто являющимся мне во снах. Теперь все окон­чательно встало на свои места: я все еще в кровати…

Нигде нет покоя. Даже во сне. Живешь, как в камере, — от подъема до отбоя. Мотаешь срок, а жизнь, настоящая жизнь, проходит мимо. Кажет­ся, что вот-вот успеешь вскочить на подножку отхо­дящего (пусть даже) трамвая, и он увезет тебя в стра­ну Желания и Мечты. И ты помчишься в будущее под перестук вагонных колес. Дык-дык, дык-дык, дык-дык, дык-дык…

Но это потом, а пока — побудка, баланда, катор­га… Еще один обременительной день пустой и нико­му не нужной жизни…

Все, хватит, нужно просыпаться и идти домой, точнее, идти домой и просыпаться. Но ноги сами несли меня туда, где развевались флаги, били бара­баны и звучала музыка. Опять. И на этот раз меня занесло к домику Смотрителя…

Обычно седой и бородатый старик на этот раз предстал передо мной в виде безбородого мужика средних лет с пронзительным взглядом из-под кус­тистых бровей. При виде меня его обычно суровое выражение лица несколько смягчилось. Он подмиг­нул мне, как старому доброму знакомому, кивком головы предложил следовать за ним и, как был в колпаке с нашитыми на нем звездами, но почему-то в валенках и зипуне, быстро зашагал вперед. До чего же он похож на Григория Г., подумалось мне мель­ком, но углубляться в размышления по этому пово­ду я не стал и молча последовал за ним.

Вскоре мы оказались на самой вершине зеленого холма, с которого открывался изумительный вид на долину. Она всегда восхищала меня своей неземной девственной красотой, но на этот раз показалась до отвращения вылизанной и какой-то ненастоящей. Я вопрошающе глянул на провожатого, но он толь­ко криво ухмыльнулся и сухо бросил: «Проводим тут мероприятие, понимаешь!»

С чего бы это вдруг, подумал я на ходу, сразу же вспомнив первую нашу встречу. Тогда я забрел к нему с дикого похмелья. Вообще-то, я не отношусь к любителям залить за воротник, но тут подвернул­ся мой старинный приятель, с которым мы не виде­лись ровно десять лет. Уже вместе с ним мы встре­тили еще одного нашего старинного приятеля, с которым не виделись пятнадцать лет. И пошло, и поехало, и понеслось…

В ту ночь «адреналиновая» тоска долго гнала меня по извилистой лесной тропинке и довела до самого домика Смотрителя. Встретил он меня неласково. Подавшись к нему, я только было открыл рот, как он сразу же его заткнул, заорав, что и слышать ни­чего не желает, что и на дух не выносит пьяниц, которые вечно недовольны, постоянно требуют вы­пивки, громко шумят и оставляют после себя горы стеклотары. Я с пониманием кивнул и собрался было двигаться дальше.

Смотритель взглянул на меня, как на идиота, и, внезапно подобрев, сказал: «Ладно, чего уж там, выкладывай…».

Я объяснил ему, что, исключая вчерашний эпи­зод, веду преимущественно трезвый образ жизни, но лучше бы я пил, потому что денег на более или менее приличное существование все равно не хвата­ет. То есть я, конечно, понимаю, что не все рожда­ются с серебряной ложкой во рту. Опять же, судьба, от которой не уйдешь, и все такое прочее…

Дуралей ты, братец, весело рассмеялся Смотри­тель, жизнь прожил, а не знаешь, что свою собствен­ную судьбу волен выбирать себе любой свободный человек. А наша свобода как раз и заключается в том, что мы всегда выбираем то, чего захотим. Мало того, ты не только можешь выбирать, но и имеешь на это право. Только не пользуешься этой привиле­гией. Обалдуй!!!

Бред, подумал я, чистой воды бред. Интересно, может ли белая горячка начаться во сне? Как бы прочитав мои мысли, Смотритель поморщился, плю­нул и лениво процедил: «Сам дурак, да и недосуг мне с тобой препираться — времени жалко. Вот уж не думал, что они и на этот раз подошлют мне тако­го кретина, как ты. Но миссию свою я все равно исполню, и яблоки твои упадут в небо».

Какие яблоки, какую еще миссию и кто это та­кие «они» — неужели зеленые чертики, обмирая, подумал я… Довольно, оборвал мои невеселые мыс­ли Смотритель, я тебя, паразита, насквозь вижу. Пошли, я должен тебе кое-кого показать. Послу­шаешь, что умные люди говорят о благоустрой­стве мира. Тебе-то переживать нечего: твой мирок давно благоустроен, что называется «под ключ», без твоего участия и для твоего же собственного блага.

Для начала, продолжал Смотритель, запомни несколько очевидных вещей, точнее, забудь о том, что разные вредители внушали тебе чуть ли не с колыбели. Никакой ты не кузнец своего счастья. Это надо было такое придумать: размахивать тяже­ленным молотом, чтобы сковать неизвестно что! А если не скуется, что тогда?

Не следует также бороться с миром за место под солнцем. Солнце большое, места много, еще и лиш­нее остается. Идея тут простая: лежишь под паль­мой, разинув рот, а тебе с нее валятся то ананас, то кокос, то финик… А ты только выбираешь, что имен­но будет тебе падать, как часто и в какой последова­тельности…

С финиками все понятно, не удержался я, они ма­ленькие. Ананас вон какой колючий, а у кокоса еще и скорлупа. Вымученное счастье получается однако, поежился я, с расквашенным тяжелыми фруктами носом и побитыми зубами. Не лучше ли выдавливать из себя радость — ну, типа зубной пасты из тюбика, немного помахав молотом или подвигав локтями?

Как же мне надоели все эти контактеры, гуру, экстрасенсы, целители, мессии… И как же это по — нашему, по-русски, точнее, по-азиатски, ибо ника­кие мы не европейцы, а настоящие ордынцы — много в каждом из нас татарина, ох, как много! Плюс не­истребимое желание, чтобы все всегда делалось сра­зу, само собой. Желательно, сегодня и сейчас, без нашего участия. Да и нужно для этого всего ничего: только выпить «заряженной» воды, сконцентриро­ваться на числовом ряду, произнести соответствую­щую мантру, подобрать заклинание, выбрать судь­бу в информационном поле вариантов…

Мои мысли Смотритель проигнорировал, только запыхтел недовольно, как мне показалось, и заша­гал еще быстрее. Тем временем мы подошли к не­большому театру явно античной постройки с места­ми для зрителей, расположенными полукругом на склонах живописнейших холмов. Зал был заполнен едва ли наполовину, но все были в белых одеждах — хитонах, неожиданно пришло мне в голову, — с про­светленными и одухотворенными лицами.

Кое над кем я заметил нечто вроде нимба, но уди­виться не успел, потому что публика недовольно заулюлюкала, засвистела, затопала ногами, и два сержанта в милицейской форме увели прямо с три­буны отчаянно упиравшегося мужчину неопределен­ной наружности, размахивающего табличками с нарисованными на них большими цифрами от одно­го до девяти.

Ба, да это же Григорий… — начал было я. Замол­чи, сурово одернул меня Смотритель, укоризненно покачав головой, не поминай всуе имя… Планида у него такая. А реальность толковую выбрать себе так и не сумел. Эх-ма, был человек — и нет человека. Обидно, да.

Между тем под бурные аплодисменты некоторой части публики и одобрительные возгласы типа «По­чем сегодня яблочки в супермаркете!» на сцене по­явился необыкновенно радостный и счастливый ора­тор. Он сразу взял быка за рога. Вы знаете меня давно, начал он, знаете и о том, что моя жизнь на­полнена новым радостным смыслом. Наполнялась она с тех пор, как я открыл для себя трансерфинг, вернее, мне было позволено это сделать.

Каждый, кто хоть раз заболевал творчеством, знает, какую радость и удовлетворение приносит произведение искусства, созданное своими руками. Мое искусство создавалось не руками, а другой час­тью тела. Но дело не в этом. Согласитесь, выбирать свою судьбу — буквально, как картошку на рын­ке, — это принципиально иная модель и торговли, и мира.

Вадим, кокетливо пропела с места изящная блон­динка средних лет, но правильно ли я поняла, что есть такая реальность, где я бы могла привлекать не только успех, удачу и деньги, но и еще чего-нибудь?

Милая Наталия, улыбнулся оратор, зачем вам «еще чего-нибудь», если у вас и так все есть? Но в принципе в моем учении возможно все. Захотите, и перенесетесь в реальность, где осуществятся все ваши желания. Даже самые сокровенные. Не знаю даже, чего вы там себе нажелаете…

Но мне все равно не понятно, откуда и как пришло к вам сокровенное знание, не унималась блондинка, будто бы вознамерившаяся подыграть оратору.

От удовольствия тот даже зажмурился и с на­слаждением произнес: «Я не в состоянии рациональ­но объясните откуда взялись все эти знания. Толь — ко одно могу утверждать с полной уверенностью: в моей голове не могло родиться ничего подобного

Зато я знаю, громко и отчетливо произнес моло­дой человек, поднявшийся на сцену под насторо­женное шиканье зала. Книжка, чего это он книжку тащит, полетел по амфитеатру недоуменный шепо­ток. Между тем оппонент прочно утвердился за три­буной, отстранив слегка ошеломленного оратора. Вот, слушайте, цитирую, сказал он и раскрыл свою книжку:

«…В последнее время мы широко исследовали природу реальности. И пришли к интересному вы­воду — любой представимый мир, любая Вселенная, самая фантастичная с нашей точки зрения, потен­циально существуют. Есть миры, где реки текут вверху а люди умеют летать. Есть миры, внешне адекватные нашему, но мои скромные музыкальные способности, например, ценились бы там также, как у нас талант Микеле-Микеле.

…У каждого из нас есть мечты. Но где-то рядом, за гранью нашей реальности, существуют — потенциально, миры, где все эти мечты осуществи­мы. Я дарю их вам. Я дарю вам «Линию Грез», уст­ройство, способное перенести каждого из нас в идеальный мир. В его собственный мир.

…В задних рядах возникло движение, плотный низенький мужчина неуверенно привстал с кресла:

…Если представить мир, где я буду являться… э… эталоном стройности и красоты, — вымучен­но улыбнулся он, — Линия Грез перенесет меня в этот мир?

— Да.

— Но моя память сохранится?

— Конечно. Иначе Линия Грез была бы бессмыс ленна.

— Так я буду понимать, что моя внешность впол­не заурядна, а вы не имеете ни слуха, ни голоса?

Кертис заставил себя рассмеяться:

— Это уж как вам будет угодно…

Кто-то из его аналитиков сделал ошибку. Не отфильтровал человека, умеющего ставить неожи­данные вопросы. Купился на имидж забавника-бол — туна. Кто-то ответит за эту ошибку…».

Подрастерявший было весь свой гонор оратор немного воспрянул. Ну и что, сказал он, я тоже люблю читать Сергея Лукьяненко, но вся разница между его беллетристикой и моими умопостроени­ями заключается в том, что мое учение действи­тельно работает, ибо «…концепция судьбы в Трансер — финге базируется на принципиально иной модели мира. Не спешите разочарованно махать руками и восклицать, что вам пытаются всучить какую — то очередную химеру. Согласитесь, ведь каждая из известных концепций судьбы строится на опреде­ленном мировоззрении, которое, в свою очередь, ба­зируется на некоторых недоказуемых отправных точках..,».

Вот теперь зал взревел…

.. .Я научность марксистскую пестовал, Даже точками е строчке не брезговал. Запятым по пятам, а не дуриком,

Изучал «Капитал» с «Анти-Дюрингом»..,

А. Галич

Не знаю, узнает ли кто-нибудь из молодого поко­ления эти в свое время знаменитые строчки извест­ного драматурга, режиссера и поэта Александра Га­лича.

Вряд ли им вообще что-то скажет это имя… А жаль…

А вот мне почему-то именно они сразу же пришли на ум, когда я прочитал — и не один раз, и именно «запятым по пятам» — книги В. Зеланда. О которых столько говорят сейчас, что не прочитать их нын­че — вроде как и неприлично, вроде как и без этого нельзя считать себя образованным человеком.

Вы спросите, причем здесь «Анти-Дюринг»? И вообще, какая связь между книгами В. Зеланда и «Анти-Дюрингом»? Давайте по порядку…

Говорят о книгах В. Зеланда и в прессе, и на ин­тернетовских форумах — причем с таким накалом страстей, что просто диву даешься. Причем адепты «нового учения» действуют так же, как и герой «Баллады о прибавочной стоимости» А. Галича:

«И повсюду, где устно, где письменно, Утверждал я, что все это истинно».

А вот насчет этого еще можно и поспорить! И спорят — не стесняясь в выражениях и «перехо­дя на личности», требуя от модератора, чтобы не вырезал непечатное…

Сколько людей — столько и мнений. Кто-то хва­лит В. Зеланда только за то, что сумел пробудить в людях веру в свои силы, кто-то превозносит его как гуру, кто-то подчеркивает интересную манеру изло­жения. Оппоненты ругают его как человека, умело морочащего голову неосведомленным людям, как беззастенчивого плагиатора, как не владеющего пе­ром популяризатора «нового», которое еще плохо забытое старое.

Не знаю, кого как, а меня сразу же насторожили обещания, которые так свободно раздает автор в самом начале книги. Речь идет о книге первой «Скольжение в пространстве вариантов». Чтобы не быть голословным, приведу несколько цитат:

«.„Трансерфинг — это не новая методика само­совершенствования, а принципиально иной способ мыслить и действовать так, чтобы получать же­лаемое…»

«…Вы не могли нигде слышать или читать о том, что я собираюсь вам рассказать. Поэтому го — товътесъ к неожиданностям, насколько удивитель­ным, настолько и приятным…»

«…Концепция судьбы в Трансерфинге базирует­ся на принципиально иной модели мира…»

После этого я почему-то немедленно вспомнил знаменитую мэрфологию. А точнее, два закона.

Закон Поттера: величина рекламной шумихи вок­руг товара обратно пропорциональна его реальной стоимости.

Закон Росса: не характеризуйте заранее важность высказываемой мысли.

Помня, однако, о том, что все новое (а уж что может быть новее, чем обещанная принципиально иная модель мира) всегда встречалось чуть ли не в штыки, особенно людьми с устоявшимися взгляда­ми на мир, я приказал себе быть максимально объек­тивным и приготовиться к неожиданностям — как и рекомендовал уважаемый автор.

И они не заставили себя ждать.

Если вычленить основные моменты в теории В. Зе — ланда, то получится следующее. «Принципиально иная модель мира» по В. Зеланду, как я это пони­маю, строится на положении о существовании не­коего поля информации, которое автор называет пространством вариантов. В нем содержится инфор­мация обо всем, что было, есть и будет. Причем ав­тор утверждает, что пространство вариантов пред­ставляет собой вполне материальную информацион­ную структуру.

«Это бесконечное поле информации, содержащее все возможные варианты любых событий, которые могут произойти. Можно сказать, в пространстве вариантов есть все. Мы не будем гадать, каким образом эта информация хранится — для наших целей это не имеет значения. Важно лишь то, что пространство вариантов служит шаблоном, коор­динатной сеткой любого движения материи в про­странстве и времени.»

Ранее автор предлагал нам принять «в качестве постулата тот факт, что реальность имеет бесконеч­ное многообразие форм проявления*. А далее В. Зеланд пишет: «Вы убедитесь, насколько интересное и неожиданное знание он открывает».

То есть подразумевается, что существование впол­не материальной информационной структуры — это знание. Интересное и неожиданное. Насчет интерес­ного и неожиданного — не спорю. А вот насчет зна­ния — увольте. В моем представлении знание пред­ставляет собой нечто другое.

Существование материальной информационной структуры можно принять в качестве предположе­ния или допущения. Хоть даже и интересного, и неожиданного. Из разряда тех, которые никак нельзя ни доказать, ни опровергнуть.

Однако уважаемый автор путем рассуждений приходит к следующему выводу:

«Итак, существует информационная структура, содержащая бесконечное множество потенциальных возможностей — вариантов, со своими сцена­риями и декорациями. Движение материальной ре­ализации происходит в соответствии с тем, что заложено в этой структуре».

То есть я это пониманию так — существование этой материальной структуры уже не подвергается никакому сомнению.

Чтобы пояснить и проиллюстрировать реализацию в пространстве вариантов, приводится аналогия с морской волной, где «море — это пространство вари­антов, а волна — материальная реализация».

Но самое интересное начинается дальше.

Без цитирования и тут обойтись не удастся. Эта цитата из «загадки Смотрителя»:

* …Выходит, все было, есть и будет? А собствен­но, почему бы и нет? Время на самом деле так же статично, как и пространство. Течение времени ощущается только тогда, когда крутится кино­пленка, и кадры следуют друг за другом. Разверни­те кинопленку и посмотрите на все кадры вмес­те. Куда подевалось время? Все кадры существуют одновременно. Время статично до тех пор, пока мы не начинаем просматривать последовательно кадр за кадром. В жизни происходит именно так, поэто­му в нашем сознании глубоко устоялась идея о том, что все приходит и уходит.

На самом деле все, что записано в поле информа­ции, было там всегда, и всегда останется. Линии жизни существуют как киноленты. То, что про­шло, не исчезло, а осталось. То, что еще только бу­дет, есть уже сейчас. Текущий отрезок жизни — это материальная реализация пространства ва­риантов на данном отрезке линии жизни…*.

Я несколько раз перечитал эти два абзаца, пока не вспомнил, где же мне попадалось что-то похо­жее. Простите за цитирование, но пересказ здесь не поможет.

«— Я где-то читал о том, как он понимал время, но, по правде сказать, немногое понял.

— Он имел в виду, что мы ошибаемся в наших концепциях прошлого, настоящего и будущего. Мы считаем, что прошлое миновало, что будущее еще не наступило и что реально существует только настоящее. Ибо настоящее — это то, что мы ви­дим вокруг.

— Ну, если вас интересует мое мнение, то я ска­жу, что и мне так кажется.

Данцигер улыбнулся.

— Безусловно. И мне тоже. Это вполне есте­ственно, и сам Эйнштейн на это указывал. Он го­ворил, что мы вроде людей в лодке, которая плывет без весел по течению извилистой реки. Вокруг мы видим только настоящее. Прошлого мы увидеть не можем — оно скрыто за изгибами и поворотами реки. Но ведь оно там осталось!..

— Разве он имел в виду — осталось в букваль­ном смысле? Или он хотел сказать…

— Он всегда говорил точно то, что хотел ска­зать. Когда он говорил, что свет имеет вес, он имел в виду, что свет, падающий на пшеничное поле, ве­сит несколько тонн. И теперь мы знаем — измери­ли, — что это так. Он имел в виду, что чудовищ­ную энергию, которая по теории связывает атомы вместе, можно высвободить в одном невообразимом взрыве. И действительно можно, и этот факт ко­ренным образом повлиял на судьбы человечества. И в отношении времени он сказал именно то, что хотел сказать: что прошлое там, за изгибами и поворотами, действительно существует. Оно там на самом деле есть… — Секунд десять Данцигер мол­чал, вертя в пальцах красную полоску целлофана. Потом взглянул на меня и сказал просто: — Я фи­зик-теоретик, до недавнего времени преподавал в Гарвардском университете. И мое небольшое допол­нение к великой теории Эйнштейна состоит в том, что человек может и должен суметь сойти с лод­ки на берег. И пешком пройти вспять к одному из поворотов, оставленных позади…»

Надо сказать, что главному герою это удалось. Он убедился в том, что прошлое действительно «ос­талось», а не исчезло!

Как же ему это удалось?

Вот как рассказывает об этом сам Саймон Морли — так звали главного героя романа известного американского фантаста.

«Мы привязаны к своему времени, говорил док­тор Данцигер, бесчисленными нитями, бесчисленны­ми вещами, которые и составляют настоящее, — автомобилями, телевизорами, самолетами, вкусом кока-колы. И бесконечным количеством мелочей, которые и составляют для каждого из нас «сегод­ня» и «сейчас».

Так вот, продолжал он, изучите прошлое в поис­ках таких же повседневных деталей. Читайте га­зеты, журналы, книги определенной эпохи. Одевай­тесь и живите так, как полагалось в ту пору, думайте о том, о чем было принято думать, почув­ствуйте себя не «сейчас», а «тогда». Затем найди­те место, неизменное в обоих временах, — «калит­ку», по определению доктора Данцигера. Поселитесь в том месте, что существовало и в избранной вами эпохе, одевайтесь, питайтесь и думайте соответ­ственно — и нити, привязывающие вас к настоя­щему, постепенно начнут слабеть. Теперь сотри­те в себе саму память об этих нитях с помощью самогипноза. Пусть в сознании всплывут и запол­нят его знания о времени, которого вы стремитесь достичь.

И тут-то, используя «калитку», существующую в обоих временах, вы сможете — не наверняка, но вдруг да сможете — очутиться в ином, прошедшем веке.

Нас, кандидатов в путешественники во време­ни, отбирали и тренировали самым тщательным образом. И тем не менее большинство из нас по­терпело неудачу. Старались изо всех сил — и не сумели. Мне, одному из очень немногих, это удалось.»

Говоря другими словами, герой просто «вжива­ется» в прошлое, и происходит физическая транспортация. Можно назвать это мысленным усилием, можно — в соответствии с нынешней терминологи­ей — «излучением мысленной энергии, которое ин­дуцирует материальную реализацию варианта».

Пока мы не вернулись опять к «принципиально иной модели мира», хочу сказать— для тех, кто этого не знал, — что это был отрывок из романа Джека Финнея «Меж двух времен». И пояснение Саймона Морли из продолжения — «Меж трех вре­мен». Если вы еще не прочитали эти книги — най­дите, не пожалеете! Может быть, их и трудно найти в «бумажном» варианте, но в электронных библио­теках они есть. Написаны они так, что постепенно начинаешь верить во все происходящее. И начина­ешь думать — забывая о том, что это фантастика, — что и твое собственное прошлое тоже не исчезло, а осталось. И в него тоже можно вернуться…

Честно вам признаюсь, что, читая Д. Финнея, я все время забывал о том, что это фантастика. И воспринимал все описанное автором так, как будто это возможно — и существует на самом деле.

И совершенно противоположный случай — ког­да я читал описание «принципиально иной модели мира» в книге В. Зеланда, я воспринимал все изло­женное автором как фантастику. Как нечто невоз­можное и несуществующее. Хотя научное описание предложенной модели мира должно, казалось бы, убеждать в обратном.

Может быть, к адекватному восприятию предло­женной модели готовы только очень немногие, как в романе Д. Финнея? И, соответственно, только они и смогут, как Саймон Морли, выбрать подходящий вариант Судьбы в том бесчисленном пространстве вариантов, о котором пишет В. Зеланд?

Не хотелось бы думать таким образом. Тем более что уважаемый автор обещает, что мы сможем вы­бирать Судьбу по своему усмотрению, овладев тех­никой трансерфинга. Значит, у нас не остается ино­го выбора, кроме как стараться изо всех сил. И на­деяться, что все будет так, как должно быть. Даже если будет иначе.

Преображенский H. H.

П 72 Анти-Зеланд, или На халяву и уксус сладкий / H. Н. Преображенский, В. Ф. Преображенская. — Рос­тов н/Д : Феникс, 2007. — 253, [1] с. — (Х-файлы).

Знаменитая русская халява плюс неистребимое желание, чтобы все всегда делалось сразу, само собой, — вот, по мне­нию авторов книги, секрет популярности философии Вади­ма Зеланда. Анализируя идею «трансерфинга реальности» как способа реализовывать желаемые цели путем создания намерения, авторы пытаются выяснить: работает ли эта ме­тодика на самом деле? Неужели мы действительно можем выбирать себе судьбу по своему усмотрению? Что лежит в основе трансерфинга — «принципиально новая модель мира» или микс из ДЭИРа, Свияша, Лазарева, дианетики, разуме­ется, причесанный, приглаженный и выкрашенный в дру­гой цвет? О милостях Природы, нерукотворных маятниках, вампирском темпераменте, химерах совести, индустрии по­худения и многом другом вы прочтете на страницах этой книги.

Если вы думаете, что времена энциклопедистов остались в далеком прошлом, то сильно ошибаетесь. За примерами далеко ходить не нужно. Вот Вадим Зеланд родил в муках творчества многотомную эпо­пею о трансерфинге, в которой с универсальной энциклопедичностью дает ответы на все вопросы. Или почти все. На оставшуюся часть вопросов модный автор отвечает в рассылках, обставив по всем стать­ям своих многочисленных предшественников.

Сделана заявка на создание «принципиально иной модели мира» и разработку «принципиально иного способа мыслить». Выстроена целая философия жизни с узнаваемой авторской терминологией. Иде­ологический стержень, на который нанизаны сопут­ствующие темы,— халява.

Знаменитая русская халява плюс неистребимое желание, чтобы все всегда делалось сразу, само со­бой. Желательно, сегодня и сейчас, без нашего уча­стия. Оказывается, что и нужно для этого всего ни­чего: только выпить «заряженной» воды, сконцент­рироваться на числовом ряду, произнести соответ­ствующую мантру, подобрать заклинание, выбрать судьбу в информационном поле вариантов…

Несколько слов о нашей книге. Писали ее два разнополых автора, изначально решив, что поделят трансерфинг пополам, выбрав, кому что по душе, точнее, что особенно не по душе, а против чего она, болезная, наиболее восстает! К сожалению, сделать это оказалось не так-то просто! Пришлось перелопа­чивать все шесть зеландовских томов, в сердцах матерясь про себя… Мучаясь, страдая и поминая немецкого писателя-сатирика позапозапрошлого века Георга Кристофа Лихтенберга, вернее, его раз­мышления о том, что некоему автору, написавшему восемь книг, гораздо лучше было бы родить восемь детей или посадить восемь деревьев…