Бессмертие души и метемпсихоз являются двумя другими по­ложениями друидической доктрины, которые чаще всего — и совер­шенно понапрасну — рассматриваются в одной рубрике. По едино­душному мнению античных авторов от Лукана до Страбона и от Помпония Мелы до Тимагена, не говоря уже о Цезаре, друиды учи­ли о бессмертии души лишь для того, чтоб поддержать воинскую доблесть и ослабить страх перед смертью. Но не следует принимать за чистую монету эту уловку, заменяющую цель следствием, пока­зывающую в полной мере непонимание, которое со времени своего распространения, должно было уже давно заинтриговать исследова­телей. Ибо проповедуя свое учение, друиды никогда не руково­дствовались психологическими аргументами или средствами. Ир­ландец, а тем более галл, просто ответил бы миру, не понимающему его храбрость: она врожденная. Трусливый воин, после не знающего друида и солгавшего короля, — это третье бедствие Ирландии.

И тем более не стоит повторять ошибку Анри Юбера, который, толкуя изложение Цезаря, говорил о неком вместилище душ, неиз­менном и разделенном между двумя мирами, в котором происходит обмен жизни на жизнь и души на душу. Эта теория не основана ни на каких кельтских данных: «обмен» жизнями между этим и иным мирами происходит постоянно и неизменно, можно было бы поду­мать об организованной доктрине реинкарнации, что просто нельзя признать.

Бессмертие души есть реальность, утверждаемая всеми тради­циями. Достаточно поразмыслить над простой смысловой разницей между латинскими словами animus[11] и anima[12], чтобы понять, о чем идет речь. Героям никогда не внушалось, что после славной смерти на поле битвы они обретут в волшебном Инобытии иные отрады и иные поля битв, это не должно было чрезмерно удивить: женщина была обычным вознаграждением воина, и не военному человеку, по­бедоносному или побежденному, предаваться метафизическим и теоретическим размышлениям, отказываясь от редких наслаждений этого мира. Это ничего не меняет в таком утверждении: бессмертие души предполагает существование индивида в посмертном состоя­нии, о котором мало кто что-нибудь знает или верит, что знает. Речь вовсе не идет о каком бы то ни было возвращении покойного на землю или его возрождении в собственном теле.

Бессмертие души, стало быть, не является совершенно ориги­нальной чертой кельтской традиции и, таким образом, отличается от доктрины о реинкарнации, о которой, вопреки нескольким древним и многим новейшим авторам, можно сказать, что в друидическом учении она отсутствует.

Реинкарнацию (которую следует считать скорее наказанием, чем воздаянием: что если богатый и культурный человек счастливой Европы XX века возродится среди скорбей «третьего мира»? или даже в «периферийном» животнном или растительном состоянии? или же в состоянии простейшего одноклеточного организма?) почти всегда путали с метемпсихозом, который на основании поспешных выводов принято считать понятием, весьма распространенным в кельтском мире. Но два единственных случая метемпсихоза, опи­санных в ирландской литературе, касаются двух исключительных персонажей, перволюдей Туана мак Карилла и Финтана (*Vindo — seno-s «Белый-Древний»), продлевающих свое существование в раз­личных животных формах (волк, орел, олень, вепрь, лосось), чтобы в конце концов обрести высшую, человеческую форму; этот процесс тянется со времен потопа до пришествия св. Патрика, обеспечивая тем самым непрерывную передачу традиционного знания. Здесь по­казателен сам выбор хронологических вех.

Что же касается превращений, на которые способны все боже­ства и некоторые из друидов, касаются ли они их самих или кого-то другого, то они осуществляются в строго определенных целях, не имеющих ничего общего со случайностью или прихотью, и являют­ся временными. Изменения обличий верховной богини Ирландии Этайн, предстающей последовательно в виде владычицы Иного Ми­ра, червя, мухи или бабочки, снова владычицы, но на этот раз зем­ной, суть всего лишь изменения состояний одного и того же сущест­ва на различных уровнях существования.

Бессмертие души, напротив, обеспечено всем покойным, пере­ходящим в Мир Иной, какими бы они ни были. Одним из распро — страненнейших сюжетов, наилучшим образом сохранившихся в хри­стианизированной литературе раннего средневековья, можно счи­тать тему чудесных странствий по дальним морям в поисках страны вечного счастья, древнего сида богов. «Плавание святого Брендана» было одним из крупных литературных успехов западного средневе­ковья. Более или менее отчетливые воспоминания об этом более или мене понятном Ином Мире, с их более или менее скрытым язычест­вом, и составляют волшебную основу кельтских легенд.