Скотоподобное состояние Нукагивцев не может возбудить в них чувствования к волшебному действию музыки. Но как нет ни одного столь грубого народа, которой бы не находил в оной некоего удовольствия; то и сии островитяне не совсем к тому равнодушны. Их музыка соответствует их свойствам. Народ, умерщвляющий и пожирающий своих жен и детей, не может наслаждаться нежными звуками свирели или флейты. К возбуждению грубых чувств нужны орудия звуков пронзительных, заглушающих глас природы. Необычайной величины барабаны их диким громом своим особенно их воспламеняют. Они и без помощи всякого мусикийского орудия умеют производить приятные для них звуки следующим образом: прижимают одну руку крепко к телу, и в пустоту находящуюся между ею и грудью сильно ударяют ладонью другой руки; произходящий от того звук крайне пронзителен. Пение их и пляска не менее дики. Последняя состоит в беспрестанном прыгании на одном месте, при чем поднимают они многократно руки к верху и дрожащими пальцами производят скорое движение. Такт ударяют они притом руками вышеупомянутым образом. Пение их походит на вой, а не на согласное голосов соединение; но оное им нравится более, нежели самая приятная музыка народов образованных. Сообщаемые мною здесь известия о числе народа сего острова основываются на одной вероятности; но где точные исчисления бывают не возможны, там и близкия к истинным имеют свою цену. По объявлению Робертса выставляют долины против неприятелей своих воинов: Тайо-Гое 800, Голи 1000, Шегуа 500, Мау-Дей 1200, Готти Шеве на Юго-западе от Тайо-Гое и другая на северовостоке, каждая 1200.
Итак число всех ратников составляет 5900. Если число женщин, детей и мущин престарелых положить втрое более сказанного, то число всех жителей острова выдет 17700 или круглым числом 18000, которое, думаю не будет мало; потому что супружества весьма бесплодны, престарелых же мущин не видал я ни одного ни между жителями Тайо-Гое, ни Шегуа.[54] Мне кажется однако, что Робертсово показание числа жителей долины Тайо-Гое превосходит настоящее по крайней мере одною третью. Где 800 войнов, там по принятому положению должно быть 2400 всех жителей; но я не видал в одно время больше 800 или 1000, между коими находилось от 300 до 400 одних девок. Впрочем нельзя сомневаться, что бы большая часть жителей не приходила к. берегу. Редко бывающие здесь Европейские корабли, всеобщая чрезвычайная Островитян жадность к железу, заставляют думать, что выключая матерей с малыми детьми, редкие не собирались у берега. Итак если принять, что полагаемое Робертсом число более настоящего третью и уменьшишь оною количество народа целого острова, то выдет всех жителей только 12.000. Судя по острову, имеющему в окружности более 60 миль, по особенно здоровому климату, по умеренному употреблению Кава и по неизвестности здесь любострастного яда, сие население очень малолюдно. Но с другой стороны беспрестанная война, приношение людей на жертву, умерщвление оных во время голода, крайняя невоздержность женского пола, предающагося любострастию с 8 го и 9 го годов возраста и неуважение супружеского союза чрезмерно препятствуют к размножению народа. Робертс уверял меня, что Нукагивки раждают не более двух робенков, многие же и совсем бесплодны; следовательно на каждое супружество положить можно по одному только дитяти, что составляет едва четвертую часть по принятому народосчислению в Европе.
При сем не могу не признаться, что если бы не было здесь Агличанина и Француза, то по кратковременном нашем пребывании в Тайо-Гое оставил бы я Нукагивцев с лучшими мыслями об их нравах. В обращении своем с нами оказывали они всегда добросердечие. При мене были столько честны, что отдавали нам каждой раз кокосовые орехи прежде получения за оные по условию кусков железа. К рубке дров и налитию бочек водою предлагали всегда свои услуги. Сопряженная с трудною работою таковая их нам помощь была действительно немаловажна. Общее всем Островитянам сего океана воровство примечали мы редко. Они казались всегда довольными и веселыми. Отксрытые черты лица их изображали добродушие. В продолжении десятидневного нашего здесь пребывания не имели мы ни единожды нужды выпалить по ним из ружья, заряженного пулею или дробью. бесспорно, что тихое и спокойное их поведение могло произходить от боязни нашего оружия и от сильного желания получить от нас какую либо выгоду. Но какое право имею я испытанные нами добрые поступки их относить к худым источникам, заключая то из мнимых побудительных причин, и еще о таком народе, о котором многие путешествователи отзываются с похвалою? Все сие налагало на меня долг почитать сих диких простосердечными и добродушными людьми; но по нижеследующим причинам должен я был переменить об них свое мнение. Агличанин и Француз, обращавшиеся с ними многие годы, согласно утверждали, что Нукагивцы имеют жестокие обычаи, что веселый нрав их и лице изъявляющее добродушие не соответствуют ни мало действительным их свойствам, что один страх наказания и надежда на получение выгод удерживают их страсти, которые впрочем свирепы и необузданны. Европейцы сии, как очевидные тому свидетели, рассказывали нам со всеми подробностями, с каким остервенением нападают они во время войны на свою добычу, с какою поспешностию отделяют от трупа голову, с какою жадностию высасывают кровь из черепа и совершают наконец мерзкой свой пир. Во время голода убивает муж жену свою, отец детей, взрослый сын престарелых своих родителей, пекут и жарят их мясо и пожирают с чувствованием великого удовольствия. Даже и самые Нукагивки, во взорах коих пламенеет любострастие, даже и они приемлют участие в сих ужасных пиршествах, когда имеют к тому позволение! Долго не хотел я тому верить; все желал еще сомневаться в истинне сих расказов. Но во первых известия сии единообразно сообщены нам от двух несогласных между собою и разных земель иностранцев, которые долго между ими живут и всему были не только очевидцы, но даже участники. Француз особливо сам признавался, что он всякой раз жертвенные свои добычи променивал на свиней. Во вторых расказы их согласовались с теми признаками, которые сами мы во время краткого пребывания своего приметить могли; ибо Нукагивцы ежедневно предлагали нам в мену человечьи головы, также оружия украшенные человеческими волосами, и домашнюю посуду, убранную людскими костьми; сверх сего движениями и знаками часто изъявляли нам, что человеческое мясо почитают они вкуснейшим яством. Все сии обстоятельства совокупно уверили нас в такой истинне, в которой желали бы мы лучше сомневаться, а именно, что Нукагивцы суть такие же людоеды, как Новозеландцы и жители островов Сандвичевых. Итак можно ли их оправдывать? Можно ли с Форстером утверждать, что Островитяне южного океана суть народ добродушный? Одна только боязнь удерживает их убивать и пожирать приходящих к ним мореходцев. К вышесказанным нами доказательствам мы можем еще присовокупить следующие. За несколько лет назад приставал в порте Анны Марии Американской купеческой корабль. начальник оного, Кваккер, послал на берег несколько своих Матросов без всякого оружия. Островитяне едва только приметили их в беззащитном состоянии, вдруг собралися и хотели побить и утащит в горы. С великою трудностию удалось Агличанину Робертсу при помощи Короля, коему представил он вероломство поступка, могущего навлечь на остров худые следствия, изторгнуть Американцев из рук сих людоедов. Другое доказательство, что природа отказала сим диким во всяком чувствовании человеколюбия, собственно до нас касается: во всю бытность нашу в заливе Тайо-Гое не только не подавали мы повода к какому либо негодованию; но напротив того всевозможно старались делать им все доброе, дабы внушить хорошее о себе мнение и возбудить, ежели не благодарность, то по крайней мере благоразположение, однако ничто не подействовало. При выходе кораблей наших из залива разнесся между Нукагивцами слух, что оди
н из них разбился. Сие, конечно, произошло от того, что мы принуждены были стать на якорь весьма близко берега, как то в седьмой главе упомянуто. Менее, нежели в два часа, собралось множество Островитян на берегу против самого корабляя вооруженных своими дубинами, топорами и пиками. Никогда не показывались они прежде в таком воинственном виде. Итак какое долженствовало быть их притом намерение? Верно не другое как грабеж и убийство. Прибывший в то время на корабль Француз подтвердил то действительно и уведомил нас о возмущении и злонамерении жителей всей долины.
