22-го числа мы прибыли в Карекекуа, ожидая съестных припасов, назначенных королем нам в подарок, которые не прежде были привезены, как вечером, и состояли в одной свинье и нескольких пучках зелени. Между тем нас посетили разные старшины, из коих два были с своими женами, одетыми в ситцевые платья, сшитые на европейский манер, и жена того старшины, у которого мы были в Кавароа, со вторым своим мужем, которого, по здешнему обычаю, называют другом мужа. Они привезли по одному маленькому поросенку и понемногу зелени в подарок, но за сии гостинцы заставили меня дорого заплатить; ибо, взяв от меня, что я сам им предложил, выпросили еще несколько графинов и рюмок. Я потчевал их обедом. Мужчины ели свинину, баранину и все, что им подавали, а женщины ели свое кушанье, состоявшее в тесте из тарры и сырой рыбе с водою и уксусом; с нашего же стола ели один только сыр. Зато пили более мужчин, и жена каваровского старшины одна выпила два полных больших графина крепкой наливки. Второй ее муж уговаривал и даже бил ее, доколе сам не напился. Потом, разбранившись с нею, уехал на берег, и она, сколько ее ни уговаривали, не хотела ехать, а желала ночевать и идти с нами в Кайруа. Наконец, когда зашло солнце и надобно было палить заревую пушку, я принужден был пригрозить ей, что силою отвезу ее к мужу, если она добровольно не поедет. Тогда принуждена она была ехать, однако ж прежде того надавала несколько ударов разным старшинам и сопровождавшим ее людям, подозревая, что они научили меня не позволять ей оставаться на шлюпе. Одни терпеливо сносили от нее побои, а другие прятались за мачты. Нельзя было не смеяться, смотря, как высокая, здоровая женщина, одетая в шелковое платье и в довольно дорогой мериносовый платок, расхаживала по палубе и колотила старшин – рослых, тучных мужиков. Когда мы отправили сию пьяную бабу, у нас сделалось все спокойно; остались на шлюпе лоцман наш Джак и два трезвых, хорошего поведения старшины, которые хотели с нами ехать в Кайруа.
В 10-м часу ночи подул береговой ветер довольно сильно. Тогда мы подняли якорь и пошли в путь. Ветер скоро сделался опять тих, да и мы не спешили, чтоб не прежде рассвета подойти в Кайруа, и потому шли под самыми малыми парусами.
На рассвете 23-го числа шлюп находился против самого сего залива, в который мы лавировали, доколе позволял береговой ветер. Но наступившая после оного тишина и потом легкое маловетрие продержали нас поблизости от залива целый день и не прежде, как вечером в 7-м часу, проложили мы якорь под руководством действовавшего вместо лоцмана Элиота, который приехал к нам еще поутру и провел весь день со мною, рассказывая множество любопытных вещей о здешних жителях. Доколе мы приближались к заливу, к нам приезжало много лодок продавать зелень и плоды, а вечером все они удалились и нас более уже не беспокоили.
Тамеамеа – король сандвичан
Рисунок М. Тиханова
Во всю ночь дул тихий береговой ветер и погода была ясная. Мы стояли очень покойно. В 8-м часу утра 24-го числа, когда, подняв флаг, выпалили мы из пушки, стали к нам приезжать лодки. От некоторых из приезжих скоро мы узнали, посредством нашего переводчика Джака, что слышанный нами во всю ночь на берегу вой происходил от жителей, которые приходили к дому за сутки пред сим умершей сестры королевской и плачем изъявляли печаль свою. Мы сначала думали, что островитяне забавляются на наш счет и передразнивают наших часовых, когда они пускали сигналы.
В 10-м часу утра сего числа, взяв с собою несколько офицеров и гардемаринов, поехал я на берег. Пристали мы на песчаном берегу подле самых королевских домов. У пристани встретил нас Элиот, а король тут же стоял подле своего дома. Он был одет по-европейски, только весьма запросто: одежду его составляли бархатные светло-зеленые панталоны, простая белая рубашка, шелковый на шее платок, кофейный шелковый жилет, белые чулки, башмаки и круглая пуховая шляпа; в руке держал он тоненькую, хорошо обделанную тросточку, имевшую разрез в тонком конце, коим он держал ее вверх, со вставленным в оной листом какого-то растения. Тросточку сию сначала я принял за знак власти, соответствующий нашему скипетру, но после узнал, что она употребляется здесь в игре, о которой после будет сказано.
