«Европейские вещи были не в уважении; но как мы оставили на острове большое число гвоздей и несколько топоров, то прочность и крепость металла скоро научит их уважать сии вещи, и вероятно, что следующий корабль, которому случится пристать к сему острову, найдет жителей более склонными променивать съестные припасы за железные вещи».

Но как ошибся Форстер! «Диана» была тот самый корабль, который посетил остров после Кука; но мы у жителей не нашли никаких остатков европейских вещей: ни гвоздя, ни куска железа; и только что ужас, который они показывали, глядя на наши пушки, свидетельствовал о знакомстве их с европейцами. Они удивлялись нашим железным орудиям и желали выменять их, но только за безделицы, а не за свиней и кур – лучшую и самую нужнейшую для мореплавателей пищу, какой только сии острова могут их снабдить.

Другое неудобство, которому мореплаватели, к сему острову пристающие, подвергаются, происходит от недостатка хорошей пресной воды, ибо должны, будучи в жарком, несносном климате, брать стоячую воду из тинистых озер,[41] которая у нас через малое число дней начала несносно пахнуть, так что оставшуюся у нас с мыса Доброй Надежды воду, бывшую уже около трех месяцев в бочках, предпочитали мы сей новой воде.

Растения разного рода, кажется, составляют главную пишу жителей. Некоторые из них, как то: хлебный плод и корень ям, они пекут. Несколько раз выменивали мы у них сии растения печеные и нашли их очень вкусными. Они делают еще род пирога из бананов, карабийской капусты, кокосовых орехов и еще какого-то растения. Мы имели три или четыре таких пирога: они очень вкусны; но, не зная, как их делают, я не мог никогда более двух или трех кусков проглотить без отвращения. Воображение мое мне представляло, что в приготовлении оных нужны те же средства, как и в делании крепкого напитка из корня кавы.[42] Пироги сии и Форстеру понравились; он их называет пудингами, и, выменяв такой пудинг у женщины, хвалил танских женщин в поваренном искусстве, полагая, что они их пекут; но я не могу наверное сказать, мужчины или женщины стряпают такие пироги.

Свиней и кур, надобно думать, употребляют в пищу только одни их старшины и люди зажиточные. К сему заключению подает повод думать то, что они ими весьма дорожили. Диких же птиц они все едят; это они нам изъясняли знаками и показывали стрелы, которыми их бьют. У них как для птиц, так и для рыбы есть особенного рода стрелы. Жители Таны любят рыбу, они оную ловят сетьми и бьют стрелами. Форстер пишет, что когда англичане ловили рыбу неводами, то жители беспрестанно просили у них рыбы и показывали знаками, что сей способ ловления им известен; а я и сеть у них видел, только очень небольшую, которую и выменял. Они также едят мякоть из раковин, которую и ко мне раза два приносили.

В делании разных нужных им вещей жители острова Тана далеко отстали от жителей островов Общества, Дружеских, Маркиза Мендозы, Сандвичевых{157} и некоторых других. Самые необходимые для них вещи суть их кану, или лодки, которые выделаны очень неискусно. Длинное дерево, грубо внутри выдолбленное, составляет основание кану, к которому с обеих сторон привязаны по одной или по две доски веревками, свитыми из волокон кокосов; веревки сии продеты в дыры, где были сучья. Весла у них очень неудобно сделаны и имеют дурную фигуру.

Форстер говорит, что паруса у них не что иное, как низкие треугольные рогожки, поднимающиеся острым углом вниз. Мы в сей гавани не видали ни одной лодки с парусами, а видели две, которые пристали к берегу севернее гавани. Нам казалось, что они пришли с острова Эмира или Эрроманго; паруса на них были сделаны точно так, как Форстер описывает.

Самая лучшая их работа состоит в выделывании дубинок, которые хотя сделаны из чрезвычайно крепкого дерева, но обработаны очень хорошо, а особенно, когда возьмем в рассуждение, что вместо всех инструментов употребляют они одни лишь раковины.

Они делают род музыкального инструмента, состоящего из 4, 6 или 8 дудочек,[43] которые связаны рядом по порядку их величины; в эти дудки они дуют, передвигая их подле губ, чем и производится нескладный свист.