Форстер подозревает, что жители острова Тана людоеды, о чем он изъясняется таким образом:

«После полудня мы съехали на берег и пошли вдоль оного к восточному мысу, куда жители не хотели нас пустить два раза прежде сего.

Достигнув восточной оконечности гавани, мы хотели пройти через мыс, чтоб идти вдоль морского берега позади оного, но в самое то время 15 или 20 человек из жителей нас окружили и стали просить усиленным образом, чтоб мы воротились. Приметив же, что мы не слишком были расположены уважить их просьбу, они опять стали повторять оную, и наконец изъяснили нам знаками, что если мы не оставим своего намерения, то нас убьют и съедят.

После сего изъяснения мы поворотили от мыса и пошли к хижине, стоявшей от оного саженях в 20, где берег начал возвышаться; но здесь многие из жителей, увидев, что мы к ним приближаемся, взяли оружие из хижины, может быть, с намерением силою заставить нас воротиться. Не желая оскорблять народ на собственной его земле, мы принуждены были оставить свое любопытство, которое могло быть пагубно для некоторых из жителей, если бы они заставили нас прибегнуть к нашему оружию, защищая свою жизнь».

Штурман Хлебников, доктор Бранд и я ездили к мысу и ходили там по берегу. Жители приняли нас ласково и были все без всякого оружия. В сем селении, если только можно несколько шалашей назвать селением, наш приятель Гунама был начальником. Мы доходили и до оконечности мыса, о коей Форстер говорит, и хотели идти кругом оной, но жители нас отговаривали, твердя слово або, або, або, которое они повторяли и в других случаях, когда им что-нибудь не нравилось. Но угроз они нам не делали. Не желая с ними поссориться за одно пустое любопытство, мы не противились много их просьбам и оставили их в покое. Но на том же самом месте мы подходили ко многим из их хижин без малейшего препятствия или неудовольствия со стороны жителей и смотрели в них. Они низки так, что человек едва прямо сидеть может, с одним отверстием сбоку, и в них ничего нет. Может быть (что весьма вероятно), жители прежде в лесу спрятали свою собственность в предосторожность.

О языке жителей острова Тана Форстер замечает, что во многих из их слов нужна сильная аспирация и гортанный выговор, которые, однако ж, складны и наполнены гласными буквами, а потому и легко произносить их. О танских песнях он пишет, что они складны и превосходят приятностью пение всех народов тропических островов Тихого океана, которые ему случалось посещать, и что в танских песнях более разнообразных нот, нежели у жителей островов Отаити и Тонгатабу.[38]

Язык их для нашего слуха был очень непротивен и даже некоторые слова приятны. Мы могли произносить их весьма хорошо, и замечания Форстера об оном, кажется, справедливы. Что принадлежит до песен, то я слышал один раз только, как один из них пел сам собою без просьбы с нашей стороны. Песня казалась печальная, или, сказать по-простонародному, заунывная, в которой часто повторялось слово «эмио, эмио».

О старшинах или начальниках танских Форстер в одном месте говорит следующее:

«Мы нашли сидевшего на берегу весьма престарелого, дряхлого человека, которого никогда прежде не видали. Многие из окружающих нас нам сказали, что имя его Иогай и что он их арики, или начальник. Подле него сидел другой человек, который мог бы назваться стариком, если не был в присутствии первого. Жители сказали нам, что он сын Иогая, и называли его Ята».

Слова «арики» мы не слыхали. Жители показывали нам многих старшин или начальников разных частей острова, указывая на места, где они лежат, но называли их тереги, а не арики. Знакомец наш Гунама также тереги и старший его сын называется Ята: может быть, это слово означает не имя, а достоинство.

Остров Тана по географическому своему положению мог бы служить весьма хорошим перепутьем для кораблей, которым случится плыть с мыса Доброй Надежды на Камчатку, если бы он не имел невыгод, о коих будет говорено ниже.

Порт Резолюшен на острове Тана от ветров безопасен. Надобно только быть осторожну в выборе якорного места; ибо во многих местах гавани на дне есть кораллы, которые могут перерезать канаты. Вход в гавань можно узнать по огнедышащей горе, находящейся от оного к северу в 9 или 10 верстах. Между гаванью и горою лежит несколько других гор; однако ж вершина той, на коей находится жерло, извергающее пламя и дым, видна из всей гавани; к берегу же приставать по всему заливу очень хорошо, ибо вовсе никакого прибоя нет.