Февраля 9-го, в 5-м часу поутру, при умеренном ветре, в мрачную погоду, идучи к S под всеми парусами, увидели мы недалеко впереди высокую землю. Земли впереди у нас никакой быть не могло. Но призрак был столько обманчив, что чем более мы его рассматривали, тем явственнее и приметнее казался он землею; горы, холмы, разлоги между ними и отрубы так чисто изображали настоящий берег, что я начал сомневаться, не снесло ли нас к западу весьма сильным течением, и что видимая нами земля есть Статенландия{91} и часть Огненной Земли.
Мы легли в дрейф и бросили лот, но линем в 80 сажен дна не достали; после сего, поставя все паруса, опять пошли прямо к берегу, который скоро начал изменяться в своем виде, а туман стал подниматься вверх. Я во всю мою службу на море не видывал прежде такого обманчивого призрака от туманов, показывающихся вдали берегов; таковые явления англичане называют туманными банками (Fog-Bank).
Сего числа прошли мы параллель мыса Горн в долготе 63°20′ W; тут нас встретила весьма большая зыбь и продолжалась два дня, но крепкого ветра не было. До сего времени мы почти всякий день видели китов: пройдя параллель 45°, а особенно против Магелланова пролива, их было очень много. Но здесь они нас оставили, а показались пестрые касатки{92}; в воде они казались шахматными; пестрины были белые и черные; иногда они по двое и по трое суток следовали за судном. Альбатросы и разного рода петрели не переставали нам сопутствовать.
Пройдя параллель мыса Горн, мы имели до 6 часов утра 12-го числа тихий, а иногда умеренный ветер, почти беспрестанно переменявшийся.
В 7-м часу поутру 12-го числа ветер сделался от NO и продолжал умеренно дуть до 6 часов вечера, а потом перешел к SO и стал несравненно сильнее; погода была пасмурная, дождливая и холодная. Пользуясь благополучным ветром, мы несли все паруса и сего числа прошли меридиан мыса Горн в широте 58°12′.
В полдень 14-го числа ветер сделался от W и стал вдруг крепчать, а в 4 часа пополудни начался жестокий шторм, с сильными шквалами, с пасмурностью и дождем; волнение было чрезвычайно велико, буря продолжалась 12 часов, а в 4 часа утра 15-го числа стала гораздо тише; но к ночи ветер опять сделался весьма крепкий и в ночь дул ужасными шквалами, которые находили почти беспрестанно с дождем, и погода вообще была чрезвычайно пасмурна.
К полудню 16-го числа ветер утих и начал быть умеренный, но не переставал дуть нам противный из NW четверти до утра 18-го числа.
Корабль, терпящий бедствие у мыса Горн
В 8 часов утра 18-го числа сделался умеренный ветер из NO четверти; тогда мы поставили все паруса и стали править на WtN по компасу. В сие время мы находились в широте 59°48′33″; это была самая большая широта, какой мы достигали.
После полудня 22 февраля начался шторм, который дул частыми шквалами, приносившими с собою всегда дождь, снег или град, и горизонт был беспрестанно покрыт мрачностью и туманом. При начале сей бури мы были в широте 59°11′, в долготе 82°20′. Первые двое суток (22 и 23-го) крепкий ветер дул шквалами от SW, не переходил далее W и иногда, на самое короткое время, смягчался. Но это было ненадолго. Часто случалось, что едва успели мы поставить парус, как в то же время и убирать его надобно было от жестоких порывов.
Поутру 24-го числа начался самый ужасный шторм; не было средств нести никаких парусов, кроме штормовых стакселей{93}. Жестокое волнение, бывшее натуральным следствием продолжительности бури в таком великом пространстве вод, как Южный океан, совсем лишало шлюп хода вперед; нас несло боком по направлению волн и ветра.
Несмотря, однако ж, на бурю и страшное волнение, мы раза два или три поворачивали, смотря по перемене ветра, только без всякой выгоды. Волнение от переменных ветров было с разных сторон и, так сказать, толчеею, следовательно, вредное для всякого рода судов. Поворотя при перемене ветра, мы должны были лежать почти против волнения, разведенного прежним ветром. В таком случае и с большими парусами невозможно было бы иметь порядочного хода, а под штормовыми стакселями судно совсем ничего вперед не подавалось, а только было подвержено чрезвычайной боковой и килевой качке. Кроме того, при всяком повороте мы по необходимости должны были очень много спускаться под ветер.[11]
