Часто можно здесь видеть на деревьях красивого ястреба-рыболова с белой головой, белой шеей и красноватошоколадным оперением всего корпуса и тут же на берегу мертвую рыбу, ставшую жертвой его когтей. Одна рыба, чаще других попадающая ему в когти, сама является хищником, питающимся рыбами. Она 15 или 18 дюймов [38–45 см] в длину, светло-желтого цвета, испещренная яркими пятнами и полосами. Внушительное количество шипов, которыми она вооружена, и острые зубы, выступающие у нее наружу, являются для рыболовов предметом страха, потому что она умело пользуется ими. Одна из этих крупных рыб, которую мы подобрали мертвой, погубила сама себя, заглатывая другую.
Ястреб-рыболов убивает всегда больше добычи, чем может пожрать. Он обычно поедает заднюю часть рыбы, предоставляя доканчивать остальное бароце, которые, завидев на другом берегу покинутый птицей кусок, часто переезжают за ним через реку. Однако ястреб не всегда бывает таким щедрым, потому что, как я сам видел на р. Зоуге, он иногда грабит желудок пеликана. Паря в воздухе и видя, как эта большая и глупая птица ловит внизу рыбу, он выжидает, пока к пеликану не попадет в мошну порядочная рыба; тогда он снижается, не слишком быстро, но производя при этом крыльями сильный шум; пеликан поднимает голову, чтобы разглядеть, что происходит там вверху; увидя приближающегося к нему ястреба и решив, что его сейчас убьют, он разевает рот и орет во все горло: «караул!» Широко открытый рот пеликана позволяет ястребу мгновенно вытащить рыбу из его утробы, и пеликан не летит в погоню, а начинает снова ловить рыбу; от испуга он, вероятно, забывает, что у него уже было что-то в желудке.
Одна рыба величиной с пескаря часто пролетает несколько метров по поверхности воды, чтобы ускользнуть от плывущего человека. Как и все летающие рыбы, она пользуется для этого грудными плавниками, но никогда не поднимается над водой. Это скорее ряд прыжков по поверхности воды, производимых с помощью боковых плавников. Эта рыба никогда не достигает большой величины.
На ветках, свисающих с деревьев над водой, сидит много игуан, греясь на солнце, и при нашем приближении они громко бултыхаются в воду. Как предмет питания они очень ценятся, так как у них нежное студенистое мясо. Главный лодочник, помещающийся на носу челнока, всегда имеет под рукой для этого случая легкое копье, чтобы пронзить их, если они не успеют ускользнуть от него. Эти игуаны, а также крупные крокодилы, грузно сползавшие в воду, когда наши челноки внезапно появлялись в излучине реки, попадались нам на каждом шагу.
Плавание по быстринам на участке реки между Катима-Молело и Наметой облегчалось для нас тем, что там есть несколько плесов с глубокой водой от 15 до 20 миль [28–37 км] длиной каждый. В этих плесах находились большие стада гиппопотамов. Мы замечали всюду на берегах глубокие впадины, которые оставлялись на песке гиппопотамами, когда они выходили к ночи из воды, чтобы пастись на берегу. При отыскании обратного пути к реке они руководствуются обонянием, поэтому после продолжительных дождей не могут определить, в каком направлении находится река, и тогда часто подолгу стоят на одном месте, совершенно сбитые с толку. В таких случаях охотники пользуются их беспомощностью в своих целях.
О численности гиппопотамов в стаде судить невозможно, потому что днем они почти всегда держатся под водой, но так как им бывает необходимо показываться для дыхания через каждые несколько минут, то, по мере того, как их головы одна за другой высовываются, можно все же составить приблизительное представление о величине стада. Гиппопотамы предпочитают спокойные плесы, потому что в более быстрых местах течение уносит их вниз, и им нужно затратить много сил, чтобы вернуться обратно, а частое повторение таких усилий мешает им отдаваться обычной сонной дремоте. Днем они всегда остаются в сонном состоянии, и, хотя глаза у них в это время бывают открыты, животные обращают очень мало внимания на все, что далеко от них. Хрюканье их самцов бывает слышно за целую милю. Когда однажды мой челнок плыл по воде над раненым гиппопотамом, то я отчетливо слышал, как он захрюкал, хотя весь был под водой.
