Наведя справки, имевшие целью установить, посещали ли когда-нибудь белые люди вождя Сантуру, я не мог обнаружить никаких следов подобных посещений; не существует никаких доказательств, чтобы кто-нибудь из людей Сантуру видел белого человека до прибытия меня и Освелла в 1851 г. Правда, у туземцев нет записей, но каждое замечательное событие всегда оставляет свой след в туземных названиях и именах, как это наблюдалось Парком в странах, через которые он проезжал. Год нашего прибытия был удостоен названия года, в который приехали белые люди, или года, в который умер Себитуане. Они предпочитают первое название, всегда избегая, если возможно, упоминания о мертвых. После приезда моей жены многие дети у них были названы Ма-Роберт или мать Роберта, старшего сына; другим давались имена: Ружье, Лошадь, Повозка и т. д. Но хотя они переняли наши имена и названия, однако не существует ни малейшего следа, ни малейшего указания на то, чтобы у бароце прежде случалось что-нибудь подобное нашему приезду; прибытие белого человека является таким замечательным событием, что если бы оно имело место за последние триста лет, то об этом осталось бы какое-нибудь предание.

Сантуру однажды посетили мамбари, и об этом посещении сохранились ясные воспоминания. Они приходили для покупки рабов, но как Сантуру, так и его советники отказались разрешить им покупать людей. Говоря о мамбари, макололо упоминали об этом происшествии и сказали, что они, макололо, будучи теперь полными хозяевами этой страны, имеют полное право изгнать из нее мамбари, как в свое время поступил Сантуру. Мамбари живут около Биге под управлением вождя Кангомбе, из племени амбонда. Они заявляют, что пользуются рабским трудом только в домашнем хозяйстве.

Когда мы были в Нальеле, то к нам приходили некоторые мамбари. Они принадлежат к семейству амбонда, которое живет южнее Анголы, и говорят на наречии бунда, принадлежащем к тому же семейству языков, к какому принадлежит язык бароце, байейе и т. д., или тех черных племен, которых знают под общим названием макалака. Мамбари заплетают свои волосы в три косы и аккуратно укладывают их вокруг головы. Они такие же темнокожие, как и бароце, но среди них есть некоторое число людей смешанной крови, с их особым, желтым, болезненным оттенком кожи. Наблюдая их здесь, можно составить некоторое представление об их жизни и обычаях их страны. Несмотря на то что здесь в большом обилии водится крупная дичь, они откапывали и употребляли в пищу кротов и мышей, которыми кишит эта местность.

Будучи в Нальеле, я ходил в Катонго (15°16 33 ю. ш.) на край плато, который ограничивает долину бароце в этом направлении, и обнаружил, что он весь покрыт деревьями. Здесь начинались земли, которые никогда не затопляются водой. Их постепенное отлогое поднятие от мертвой плоскости долины напоминает окраину пустыни в нильской долине. Но у баньети здесь прекрасные поля и огороды, которые дают хороший урожай кукурузы, проса и туземной зерновой культуры [Holcus sorghum] с крупными семенами красивого белого цвета. Баньети возделывают также ямс, сахарный тростник, египетский аронник, сладкий картофель [Convolvulus batata], два сорта маниока, или кассавы [[atrophia manihot и J. utilissima], разновидность, без сомнения, не ядовитую и, кроме того, тыкву, арбузы, бобы и земляные орехи. Все это вместе с обилием рыбы в реке, в ее рукавах и заливах, с дикими фруктами, с речными дикими птицами заставляет всех считать страну бароце богатой.

Зрелище, открывающееся с края плато на эту страну, необычайно красиво. В тот пасмурный день, когда я посетил стоккаду, нельзя было рассмотреть западную сторону долины, но мы могли видеть сверкающую местами великую реку и большие стада прекрасного скота, спокойно пасущегося на сочной зеленой траве среди многочисленных загонов и деревень, которыми усеян весь ландшафт. Рядом с домашним скотом сотнями паслись в совершенной безопасности лече; они научились здесь не подпускать к себе человека на расстояние полета стрелы, т. е. на 200 ярдов [около 180 м]. Когда сюда доходят ружья, то животные скоро узнают, что дистанция их действия больше, и, завидя охотника еще за 500 ярдов [около полукилометра], уже обращаются в бегство. Мне казалось, что несколько приподнятая местность Катонго может быть здоровой и пригодной для проживания в ней, но, по словам знающих эту местность, оказалось, что ни одна ее часть не свободна от лихорадки. Когда вода в долине начинает отступать, то под раскаленные лучи солнца попадает такая масса гниющей растительности и грязи, что даже туземцы начинают страдать от жестоких приступов лихорадки. Трава начинает разрастаться так бурно, что совсем не дает видеть на дне этого большого, периодически затопляемого водой озера его черную аллювиальную почву. Даже зимой, когда трава засыхает или просто падает от собственной тяжести, приходится при ходьбе все время высоко поднимать ноги, чтобы не путаться в ней, и от такого хождения сильно утомляешься. Самки лече укрывают в траве своих детенышей, юноши макололо, наши спутники, жалуются на то, что они не могут бегать в такой траве. В этой стране, очевидно, нет здоровой местности, а так как река идет со скоростью приблизительно 4,5 мили [8,3 км] в час, т. е. около 150 ярдов [140 м] в минуту, то я подумал, что мы могли бы найти то, что мне нужно, в более высоких местах, откуда, по-видимому, идет река. Поэтому, прежде чем прийти к окончательному выводу, я решил сначала проехать до пределов страны бароце.