12 июня мы выступили из Синджере. Наши люди несли с собой мясо бегемота для личного употребления в будущем и для продажи. Завтракать мы остановились против гряды Какололэ, которая преграждает русло к западу от горы Маньерере. Когда мы подходили к одному огороду, из него, не торопясь, вышла шаловливая очень жирная ручная обезьяна. Такой большой мы еще не видели. В этих местах обезьяна является священным животным, и ей никогда не причиняют никакого вреда и не убивают. Здешнее население верит, что души их предков живут в этих низших существах, в которые и они сами должны превратиться раньше или позже.
Огороды отделены один от другого рядом небольших камней, несколькими охапками сухой травы или неглубокой канавой, вырытой мотыгой. Некоторые окружены камышовой изгородью, очень непрочной, но достаточной для того, чтобы защищать огороды от осторожных бегемотов, которые боятся ловушек. Этой их крайней осторожностью пользуются женщины, которые вешают, в качестве миниатюрной ловушки с бревном, плод кигелии с воткнутой в него палкой. Это защищает кукурузу, которую обожают бегемоты.
Женщины здесь привыкли вести свои дела самостоятельно. Они сопровождают мужчин в лагерь, продают свои собственные товары и производят впечатление честных коммерсантов и скромных, умных людей. В других местах они приносят предметы, предназначенные для продажи, на головах и, став на колени на почтительном расстоянии, ждут, пока их мужья или отцы, которые идут дальше вперед, не соблаговолят вернуться, взять эти товары и обменять их. Возможно, что в этом отношении здешние женщины по своему положению представляют золотую середину между горными племенами манганджа и северными джагга, живущими на горных вершинах поблизости от Килиманджаро. Говорят, что тамошние женщины совершают все торговые операции, имеют настоящие рынки и не позволяют мужчинам даже ступить на рыночную площадь.
Некоторые из наших людей объелись мясом бегемота и заболели, поэтому наши переходы должны были укоротиться. 13 июня после трехчасового путешествия, мы остановились на весь остаток дня в деревне Часирибера, которая расположена на речке, текущей в северном направлении по красивой долине, окаймленной великолепными горными хребтами.
16 июня мы пришли в цветущую деревню Сенга вождя Маньяме; она расположена у подножия горы Мотемуа. Почти все горы этого района покрыты негустым лесом и травой, то зеленой, то желтой, в зависимости от времени года. Многие горы достигают высоты в две и три тысячи футов; линия горизонта окаймлена деревьями. Породы выходят на поверхность как раз достаточно для того, чтобы можно было наблюдать их наслоения или образующий их гранит. Хотя они не покрыты густыми зарослями вьющихся растений, как горы более сырых восточных районов, все-таки создается впечатление, что их крутые склоны являются в своей большей части плодородными. Они совсем не выглядят голыми, как склоны северных гор, которые кажутся костями земли, вылезающими из ее кожи.
Жители деревни сообщили нам, что мы идем по следам португальца-метиса, который недавно пытался купить в Сен-ге слоновую кость. Но так как он убил близ Зумбо одного вождя и двадцать его людей, местное население отказалось вести с ним торговлю. Он пригрозил, что заберет слоновую кость силой, если они ее не продадут; но в ту же ночь и слоновая кость, и женщины были убраны из деревни, и в ней остался только большой отряд вооруженных людей. Купец, видя, что, если дело дойдет до драки, он может пострадать, немедленно удалился.
Верховным вождем этой местности, на протяжении около 50 миль по северному берегу Замбези, является Чикуанитсела, или Секуананджила. Он живет на противоположном, или южном, берегу реки, и здесь его территория еще более обширна. Мы послали ему из Сенги подарок, и на другое утро его посланец сообщил нам, что он кашляет и не может прийти повидать нас. «А что, его подарок тоже кашляет? – заметил кто-то из нашего отряда. – Мы что-то его тоже не видим. Так-то ваш вождь обращается с чужестранцами: принимает их подарки и не посылает взамен никаких продуктов!» Наши люди сочли Чикуанитсела необыкновенно скупым человеком. Однако, поскольку некоторым из них, возможно, пришлось бы возвращаться этим же путем, они не стали ругать его больше; впрочем, и этого было достаточно.
