Во времена Пернети (1763 г.) все птицы на Фолклендских островах были, видимо, гораздо доверчивее, чем в настоящее время; он утверждает, что Opetiorhynchus чуть ли не садился к нему на палец и что он палкой убил десять птиц за полчаса. В тот период птицы там были, должно быть, так же доверчивы, как теперь на Галапагосских островах. По-видимому, на этих последних они приучаются к осторожности медленнее, чем на Фолклендских островах, где у них было соответственно больше опыта, потому что помимо частых посещений судами острова эти были заселены колонистами в течение длительного периода, правда с перерывами. Но даже прежде, когда все птицы были так доверчивы, невозможно было, по словам Пернети, убить черношейного лебедя — перелетную птицу, набравшуюся, вероятно, мудрости в других странах.

Могу добавить, что, согласно Дю Буа, на острове Бурбон в 1571–1572 гг. все птицы, за исключением фламинго и гусей, были до того доверчивы, что их можно было поймать руками или набить в каком угодно количестве палкой. Далее, на острове Тристан-да-Кунья в Атлантическом океане, по заявлению Кармайкла*, только две наземные птицы — дрозд и овсянка — были «так доверчивы, что давали поймать себя сачком». На основании этих нескольких фактов мы можем, я полагаю, заключить, во-первых, что пугливость птиц по отношению к человеку — особый инстинкт, направленный против человека и не зависящий от того, в какой степени проявляется осторожность по отношению к другим источникам опасности; во-вторых, она не приобретается отдельными птицами за короткое время, даже когда их много преследуют, но становится наследственной на протяжении ряда поколений. Мы уже привыкли видеть, как у домашних животных приобретаются новые психические привычки или инстинкты и становятся наследственными; но у животных в естественном состоянии всегда, должно быть, крайне трудно обнаружить случаи приобретения познаний наследственным путем. Что касается пугливости птиц по отношению к человеку, то ее нельзя объяснить иначе как только унаследованной привычкой; например, в любом году в Англии человек причинял вред сравнительно немногим молодым птицам, и все же почти все они, даже птенцы, боятся его; с другой стороны, и на Галапагосских, и на Фолклендских островах многие особи преследуются человеком и страдают от него, но все-таки не научились спасительному страху перед ним. Исходя из этих фактов можно понять, какое опустошение может вызвать введение нового хищного зверя в какой-нибудь стране, прежде чем инстинкты туземных обитателей приспособятся к хитрости или силе чужестранца.

Глава XVIII ТАИТИ И НОВАЯ ЗЕЛАНДИЯ

Переход через Низменный архипелаг

Таити.

Вид на остров

Горная растительность

Вид на Эимео

Экскурсия в глубь острова

Глубокие ущелья

Ряд водопадов

Множество полезных дикорастущих растений

Трезвость жителей

Состояние их нравственности

Созыв парламента

Новая Зеландия

Бухта Айлендс.

Хиппа

Экскурсия в Уаимате

Хозяйство миссионеров

Английские сорняки, ныне одичавшие

Уаиомио

Похороны новозеландки

Отплытие в Австралию

20 октября. — Закончив съемку Галапагосского архипелага, мы направились на Таити и начали длинный переход в 3 200 миль. Через несколько дней мы вышли из облачной и сумрачной области океана, простирающейся зимой на большое расстояние от побережья Южной Америки. Теперь мы наслаждались солнечной, ясной погодой и, подгоняемые постоянным пассатом, весело плыли со скоростью 150–160 миль в день. Температура в этой области Тихого океана, лежащей ближе к его центру, выше, чем близ американских берегов. Термометр на юте днем и ночью колебался между 27 и 28°, и это было очень приятно; но уже одним-двумя градусами выше жара становится невыносимой. Мы прошли через Низменный, или Опасный, архипелаг и видели несколько тех любопытнейших колец из коралловой почвы, чуть возвышающихся над водой, которым дали название лагунных островов. Над длинной, ослепительно белой береговой полосой тянется зеленая полоса растительности; уходя в обе стороны, полосы быстро суживаются вдали и теряются за горизонтом. С верхушки-мачты внутри кольца видно обширное пространство спокойной воды. Эти низкие коралловые острова с лагунами посредине слишком малы по сравнению с необъятным океаном, из которого они круто поднимаются, и кажется чудом, что такие слабые поселенцы не сокрушаются всемогущими и неутомимыми волнами этого великого океана, незаслуженно называемого Тихим.