31.07.2015. | Автор:

Петровское расположено не на возвышенно­сти, как Михайловское и Тригорское, а на по­логом, противоположном от Михайловского бе­регу озера Кучане (или Петровского).

ДОРОГА ИЗ МИХАЙЛОВСКОГО
В ПЕТРОВСКОЕ

В Петровское от Михайловского ведут две дороги: одна по Михайловскому лесу, другая по заросшему красивым сосновым бором берегу озера Кучане. Обе дороги соединяются на опушке михайловского леса в одну, которая идет даль­ше к Петровскому берегом озера и опушкой мо­лодого березового леса.

Петровское было уже по-настоящему обжи­тым имением раньше Михайловского. Сюда в 1783 году после выхода в отставку с военной службы прибыл на постоянное жительство Петр Абрамович Ганнибал, которому Петровское до­сталось от отца А. П. Ганнибала по раздельному акту в 1781 году.

Выйдя в отставку, П. А. Ганнибал тогда же, видимо, и построил господский дом, простояв­ший полтора века.

Сохранившийся фундамент этого дома, сго­ревшего в 1918 году, и несколько его фотогра­фий дают представление об облике этого ган — нибаловского гнезда. Дом был в полтора этажа, деревянный, крыт и обшит тесом, по размерам намного превосходил господский дом в Михай­ловском. Второй этаж дома был обрамлен кра­сивым портиком с колоннами, нижний этаж имел две веранды. Одна из них выходила к па­радному крыльцу, выходящему в сторону подъ­ездной Березовой аллеи, заканчивающейся у господского дома большим, посаженным по кру­гу цветником; другая веранда выходила в сто­рону парка.

Краем его от самого дома на берег озера протянулась красивейшая аллея даже в сравне­нии с аллеями Михайловского и Тригорского парков — Главная аллея карликовых лип. Она состоит из невысоких, причудливо переплетаю­щихся наверху густыми ветвями лип, которые стали «карликовыми» из-за постоянного их под­резания.

На выходе аллеи к озеру в пушкинское время стояла беседка-грот: двухэтажная, деревянная, на каменном фундаменте, с аркой посредине. Одна из двух веранд беседки-грота была обра­щена в сторону озера, другая — в сторону пар­ка. Сейчас от беседки сохранился только фунда­мент.

Приблизительно с середины Главной аллеи карликовых лип, перпендикулярно ей, через весь парк идет вторая аллея карликовых лип. Это длинный узкий коридор в сплошной зелени кар­ликовых лип, которые здесь так густы, что даже в яркий солнечный день в аллее царит полумрак. Но стоит только выйти за стену деревьев, как сразу попадешь на залитую солнцем широкую поляну, на которой при Ганнибалах был сад и ягодники.

iso

По другую сторону этой поляны, параллель­но аллее карликовых лип, от самого почти фун­дамента дома к озеру идет Большая липовая аллея, состоящая из прекрасно сохранившихся гигантских лип.

В противоположном от дома конце этой аллеи стоит большой серый камень-валун, у которого, по преданию, любил сиживать, предаваясь своим думам, владелец имения П. А. Ганнибал, двою­родный дед А. С. Пушкина, сын знаменитого «Арапа Петра Великого».

Пушкин всегда живо интересовался жизнью и деяниями своих предков, «коих имя встре­чается почти на каждой странице истории на­шей». Особенную гордость его вызывал А. П. Ганнибал, его прадед, сподвижник Петра I, государственная и политическая деятельность которого всегда привлекала Пушкина.

Давая отпор продажному журналисту Бул­гарину (Фиглярину), насмехавшемуся над его прадедом, купленным будто бы «за бутылку ро­ма», поэт в постскриптуме «Моей родословной» писал:

Решил Фиглярин, сидя дома,

Что черный дед мой Ганнибал Был куплен за бутылку рома И в руки шкиперу попал.

Сей шкипер был тот шкипер славный,

Кем наша двигнулась земля,

Кто придал мощно бег державный Рулю родного корабля.

Сей шкипер деду был доступен.

И сходно купленный арап Возрос, усерден, неподкупен,

Царю наперсник, а не раб.

Считая своего прадеда одним из выдающих­ся лиц из окружения Петра I, Пушкин и избрал его в качестве действующего лица в исторической (неоконченной) повести «Арап Петра Великого», начатой в Михайловском в 1827 году. До этого он не раз, бывая в Михайловском, встречался со своим двоюродным дедом П. А. Ганнибалом, на-

image043

вещая его в Петровском. Впервые он попал туда в 1817 году. На уцелевшем клочке уничтоженных Пушкиным «Записок» дошли до нас строки, отно­сящиеся к этому посещению им Петра Абрамо­вича: «…попросил водки. Подали водку. Налив рюмку себе, велел он и мне поднести; я не помор­щился — и тем, казалось, чрезвычайно одолжил старого арапа. Через четверть часа он опять по­просил водки и повторил это раз 5 или 6 до обеда. Принесли… кушанья поставили…».

Эта черта быта Петровского, бросившаяся в глаза юному Пушкину, была типичным явле­нием в усадьбе.

Первый биограф поэта Анненков пишет об образе жизни старого Ганнибала: «Водка, кото­рою старый арап потчевал тогда нашего поэта, была собственного изделия хозяина: оттуда и

удовольствие его при виде, как молодой род­ственник умел оценить ее…

Генерал от артиллерии, по свидетельству слуги его Михаила Ивановича Калашникова…[3], занимался на покое перегоном водок и настоек, и занимался без устали, со страстью. Молодой крепостной человек был его помощником в этом деле, но, кроме того, имел еще и другую должность: обученный… искусству разыгрывать русские песенные и плясовые на гуслях, он по­гружал вечером старого арапа в слезы или при­водил в азарт своей музыкой, а днем помогал ему возводить настойки в известный градус крепости, причем раз они сожгли всю дистилля­цию, вздумав делать в ней нововведения по проекту самого Петра Абрамовича. Слуга по­платился за чужой неудачный опыт собственной спиной, да и вообще, — прибавлял почтенный Михаил Иванович, — когда бывали сердиты Ган­нибалы, то людей у них выносили на простынях.

Смысл этого крепостного термина достаточно понятен и без комментариев».

Этот типичный крепостной быт Пушкин и видел здесь, посещая Петровское в свои первые приезды сюда в 1817 и в 1819 годах, и, конеч­но, его имел в виду, когда описывал деревен­скую жизнь дяди Евгения Онегина:

Он в том покое поселился,

Где деревенский старожил Лет сорок с ключницей бранился,

В окно смотрел и мух давил.

Всё было просто: пол дубовый,

Два шкафа, стол, диван пуховый,

Нигде ни пятнышка чернил.

Онегин шкафы отворил;

В одном нашел тетрадь расхода,

В другом наливок целый строй,

Кувшины с яблочной водой И календарь осьмого года:

Старик, имея много дел,

В иные книги не глядел.

image044

В пору михайловской ссылки Пушкина П. А. Ганнибал был единственным оставшимся в живых из старых Ганнибалов, поселившихся на псковской земле. В ссылке поэт особенно ин­тересуется судьбой своих родственников. Он охот­но слушает «про стародавних бар» повествова­ния Арины Родионовны, помнившей А. П. Ган­нибала, и, видимо, по их мотивам делает в Ми­хайловском черновой набросок «Как жениться задумал царский арап».

Очерчивая общо портрет «черного арапа», он, может быть, следовал не только рассказам няни, но и держал перед глазами облик жившего рядом его сына, который более всех его сыновей унас­ледовал африканские черты и который был, по рассказам дочери няни Пушкина, «совсем арап, совсем черный».

В годы ссылки поэт навещает П. А. Ганни­бала уже не только как родственник, но и как пи­сатель, готовящий материалы для своих будущих произведений на исторические темы. Смотря на предков своих уже глазами писателя, он в одном письме брату полушутливо пишет: «Посоветуй Рылееву в новой его поэме поместить в свите Петра I нашего дедушку. Его арапская рожа про­изведет странное действие на всю картину Пол­тавской битвы».

А в письме к П. А. Осиповой 11 августа 1825 года он пишет: «Я рассчитываю еще пови­дать моего двоюродного дедушку, — старого арапа, который, как я полагаю, не сегодня-завтра умрет, между тем мне необходимо раздобыть от него записки, касающиеся моего прадеда».

Эти (неоконченные) записки «о собственном рождении, происходящем в чинах и приключе­ниях», старый арап передал в Петровском Пуш­кину, и они сохранились в его бумагах.

Эти записки Пушкин использовал при со­ставлении «Автобиографии» и в романе «Арап Петра Великого».

Петровское и Михайловское, в которых жили сыновья «Арапа Петра Великого», представля-

ц Большая липовая аллея

ются для Пушкина единым целым, общим ку­ском родной ему земли, когда он, приглашая сюда Языкова, пишет:

В деревне, где Петра питомец,

Царей, цариц любимый раб И их забытый однодомец,

Скрывался прадед мой арап.

Где, позабыв Елисаветы И двор и пышные обеты,

Под сенью липовых аллей Он думал в охлажденны леты О дальней Африке своей,

Я жду тебя.

«К Языкову»

Обстановка и быт ганнибаловского Петров­ского и его окрестностей нашли отражение в творчестве Пушкина. Многие черты характера Троекурова в «Дубровском» напоминают от­дельные черты характера П. А. Ганнибала, а усадебный и крепостной быт Покровского, име­ния Троекурова, во многом сходен с тем, что видел поэт в Петровском. Совпадает с описанным в «Дубровском» и пейзаж, который виден со сто­роны Петровского парка, от берега озера Кучане.

В четырех километрах от Петровского, на возвышенности, среди лесов, у берега широкого озера Белагуль, было имение брата П. А. Ган­нибала Исаака — Воскресенское. От имения, сгоревшего в 1918 году, и от парка сейчас сохра­нились только следы планировки.

В 1825 году, как Пушкин и «предсказывал в письме к П. А. Осиповой, восьмидесятитрех­летний П. А. Ганнибал умер, и Петровским стал владеть его сын Вениамин (у Петра Абрамовича было еще и две дочери). В. П. Ганнибал, боль­шой поклонник поэзии Пушкина, пережил поэта только на два года, в течение которых он успел не раз, минуя опустевшее Михайловское, съез­дить поклониться праху своего гениального род­ственника в Святогорский монастырь.

Комментарии закрыты.