«Он пал в полном расцвете сил, не окончив своих песен, не досказав того, что имел сказать. За исключением двора и его приближенных весь Петербург плакал; только тогда стало видно, ка­кую популярность приобрел Пушкин» (А. И. Гер­цен).

По многочисленным свидетельствам современ­ников, многие десятки тысяч людей разных сосло­вий прошли через квартиру поэта, прощаясь с ним.

Эта, невиданная доселе, демонстрация народ­ного горя испугала царя, власти боялись, что начнутся народные манифестации.

До последнего момента держались в сек­рете время и место похорон поэта. Когда же, вспомнив не раз высказанное желание поэта быть похороненным рядом с Михайловским, решили прах поэта везти в Псковскую губер­нию, то все это было обставлено предосторож­ностями.

Трагическая весть о гибели поэта распростра­нилась с молниеносной быстротой. Полицейские власти доносили правительству, что, по сведе­ниям, «многие расположены следовать за гробом до самого места погребения в Псковской губер­нии… что будто бы в самом Пскове предполага­лось выпрячь лошадей и везти гроб людьми, при­готовив к этому жителей Пскова».

И вот, опережая траурный кортеж, псковско­му губернатору Пещурову полетело распоряже­ние управляющего III (жандармским) отделе­нием Мордвинова о том, что «…тело Пушкина ве­зут в Псковскую губернию для предания земле в имении его отца… По сему случаю имею честь

сообщить Вашему Превосходительству волю Го­сударя императора, чтобы Вы воспретили всякое особенное проявление, всякую встречу, одним словом, всякую церемонию, кроме того, что обык­новенно по нашему церковному обряду испол­няется при погребении тела дворянина. К сему не излишним считаю уведомить, что отпевание тела уже совершено». Подобные предписания по­лучили и местные духовные власти.

Тело Пушкина было тайно отправлено из Петербурга в сопровождении жандармского офи­цера и старого друга поэта А. И. Тургенева. «Назначен я в качестве старого друга, — записал А. И. Тургенев в своем дневнике 2 февраля — от­дать ему последний долг… Куда еду — еще не знаю».

Только за несколько часов до отъезда Турге­нев узнал, куда надо ехать. После похорон поэта он в письме своей сестре А. И. Нефедьевой писал: «2 февраля в полночь мы отправились из Коню­шенной церкви с телом Пушкина в путь; я с поч­тальоном в кибитке позади тела, жандармский капитан впереди оного. Дядька покойного желал также проводить останки своего дорогого барина к последнему его пристанищу… он стал на дрогах, как везли ящик с телом, и не покидал его до са­мой могилы».

Дядька поэта крепостной крестьянин Никита Козлов, проживший с ним вместе долгие годы, был потрясен горем. «Человек у него был, — рас­сказывал потом жандарм, сопровождавший тело Пушкина, — что за преданный был слуга! Смот­реть даже было больно, как убивался. Привязан был к покойному, очень привязан. Не отходил почти от гроба; не ест, не пьет».

Без разрешения властей, «самовольно» он поехал отдать последний долг Пушкину.

Траурный санный поезд мчался с невиданной быстротой, останавливаясь только на станциях для смены лошадей. На одной из станций процес­сию встретила жена современника Пушкина, про­фессора А. В. Никитенко. Она «увидела простую телегу, на телеге солому, под соломой гроб, обер­нутый рогожею. Три жандарма суетились на поч­товом дворе, хлопотали о том, чтобы скорее пере­прячь курьерских лошадей и скакать дальше с гробом. «Что это такое? — спросила она у одно­го из находившихся здесь крестьян». — «А бог его знает что! Вишь, какой-то Пушкин убит — и его мчат на почтовых в рогоже и соломе, прости господи, как собаку».

Вечером 5 февраля подъехали к Тригорскому. «В ту зиму морозы стояли страшные, — расска­зывает Е. И. Осипова. — Такой же мороз был и 5 февраля 1837 года. Матушка недомогала и по­сле обеда, так в часу в третьем, прилегла отдох­нуть. Вдруг видим в окно: едет к нам возок с ка­кими-то двумя людьми, а за ними длинные сани

Могила А. С. Пушкина ^

с ящиком. Мы разбудили мать, вышли навстречу гостям. Видим, наш старый знакомый, Александр Иванович Тургенев. По-французски рассказал Тургенев матушке, что приехали они с телом Пушкина, но, не зная хорошенько дороги в мона­стырь… приехали сюда… Матушка оставила го­стей ночевать, а тело распорядилась везти теперь же в Святые Горы вместе с мужиками из Тригор — ского и Михайловского, которых отрядили копать могилу. Но ее копать не пришлось: земля вся про­мерзла, — ломом пробивали лед, чтобы дать место ящику с гробом, который потом и закидали снегом. Наутро, чем свет, поехали наши гости хо­ронить Пушкина… Уже весной, когда стало таять, распорядился Геннадий (настоятель монасты­ря — В. Б.) вынуть ящик и закопать его в землю уже окончательно».

Прямо со свежей могилы Тургенев отправился в Михайловское. «Мы вошли, — пишет он в днев­нике, — в домик поэта, где он прожил свою ссыл­ку и написал лучшие стихи свои. Все пусто. Двор­ник, жена его плакали».

Слез и горя на этот раз было больше, чем не­сколько месяцев назад, когда Пушкин сам, в ап­реле 1836 года, привозил сюда хоронить их гос­пожу — свою мать Н. О. Пушкину. Уже тогда Пушкин внес в монастырскую казну деньги, от­купив место для себя рядом с могилой матери. Еще в 1829 году он в стихотворении «Брожу ли я вдоль улиц шумных» писал:

И хоть бесчувственному телу Равно повсюду истлевать,

Но ближе к милому пределу Мне всё б хотелось почивать.

В июне 1834 года в письме жене своей Пуш кин писал полушутливо, полусерьезно: «Умри я сегодня, что с Вами будет? Мало утешения в том, что меня похоронят в полосатом кафтане, и еще на тесном Петербургском кладбище, а не в церк­ви на просторе, как прилично порядочному чело­веку».

Пушкинские Горы. Памятник А. С. Пушкину работы ^ народного художника СССР Е. Ф. Белашовой

О «просторе» и «торжественном покое» сель­ского кладбища, на котором он не раз здесь бы­вал, поэт с большим чувством говорит и в стихо­творении «Когда за городом, задумчив, я брожу», написанном всего за несколько месяцев до гибе­ли—• 14 августа 1836 года:

Но как же любо мне Осеннею порой, в вечерней тишине,

В деревне посещать кладбище родовое,

Где дремлют мертвые в торжественном покое. Там неукрашенным могилам есть простор;

К ним ночью темною не лезет бледный вор;

Близ камней вековых, покрытых желтым мохом. Проходит селянин с молитвой и со вздохом;

На место праздных урн и мелких пирамид, Безносых гениев, растрепанных харит Стоит широко дуб над важными гробами, Колеблясь и шумя…

На таком кладбище и был погребен Пушкин морозным февральским утром. Вначале его моги­ла была отмечена только простым деревянным крестом. Друг поэта П. А. Плетнев так описывает первоначальный вид его могилы: «Долго нам суж­дено переноситься мыслью к тихому пристани­щу… Площадка шагов в двадцать пять по одному направлению и около десяти по другому. Она по­хожа на крутой обрыв. Вокруг этого места рас­тут старые липы и другие деревья, закрывая собою вид на окрестности. Перед жертвенником есть небольшая насыпь земли, возвышающаяся над уровнем с четверть аршина. Она укладена дерном. Посредине водружен черный крест, на котором из белых букв складывается имя: ПУШКИН. За могилой ухаживают друзья Пуш­кина из Тригорского и дворовые с. Михайлов­ского».

В конце 1839 годя женя поэта Наталья Ни­колаевна заказала «Санкт-Петербургского мону­ментального цеха художнику» А. Пермагорову мраморный обелиск на могилу Пушкина. Достав­лял памятник и устанавливал его на могиле поэта Михаил Калашников — дворовый Пушкиных.

Ґ72

Осенью 1840 года памятник был установлен на могиле поэта, тогда же, вероятно, был соору­жен под памятником и склеп, в котором и были помещены рядом останки Пушкина и его матери. Такой в основном могила сохранилась и до на­ших дней.

Памятник очень прост и строг: на трех гранит­ных четырехугольных плитах, суживающихся кверху, белый мраморный обелиск с нишей, в ко­торой стоит мраморная урна, покрытая покрыва­лом. Над нишей скрещенные факелы, над ними лавровый венок. На гранитном цоколе высечены слова:

Александр Сергеевич
ПУШКИН

Родился в Москве 26-го мая 1799 года.

Скончался в С.-Петербурге
29-го января 1837 года.

«Самодержавие, черной тенью окутав Пушки­на, думало, что оно победило, но победил Пушкин. Оно хотело сделать место погребения Пушкина самым глухим, самым незаметным, са­мым неизвестным. Сегодня — это священное ме­сто для всего советского народа и всего передо­вого человечества». (Из выступления Н. Тихо­нова на могиле Пушкина 12 июня 1949 года.)

По широким ступеням каменной монастыр­ской лестницы идут и идут советские люди — страстные почитатели бессмертного творчества Пушкина — к вершине холма, на котором бе­леет могильный памятник поэта. И отдав ему дань немеркнущей любви и глубочайшего ува­жения, они обращаются к нему со словами дру­гого большого русского поэта:

Тебя ж, как первую любовь,

России сердце не забудет.

Ф. И. Тютчев. <г29 января 1837 года»

[1] «Вот женщина!»

[2] Ученый-пушкинист Т. Г. Цявловская предлагает в од­ном из последних комментариев вторую и третью строки читать так:

От Тригорского на Псков,

Там, где Луговка струится…

[3] Приказчика с. Михайловского в пору михайловской ссылки Пушкина.