Довольно известно уже, что число недовольных распространилось ныне по всему Китаю. В бытность мою в Кантоне 1798 го года возмущались три провинции в царствование даже мудрого Кин-Лонга; но теперь бунтуют многие области; почти вся южная часть Китая вооружилась против правительства. Искра ко всеобщему возмущению тлится. Среди государства и близ самого престола оказываются беспокойства. Но какие меры приемлет против того правительство? одни, явно зло увеличивающие, которые, не взирая на высокомерные и надменные повеления, обнаруживают ясно слабость его, и пред простым Китайцем. По испытании некоторых неудачных действий оружия против возмутителей, прибегает правительство к другому средству, состоящему в подкуплении. Передающийся сам собою из бунтовщиков на сторону правительства получает в награждение за то 10 таелов (15 Гишпанских пиастров) и должен вступить в службу ИМПЕРАТОРСКУЮ. Если кто из таковых имеет некоторой чин, тому дается знак почести, состоящий, как известно в пуговице, носимой на шапке.[220] Сии меры подают повод беднейшим передаваться часто, и по получении награждения уходить опять к бунтовщикам при первом случае. Таковое награждение побуждает многих присоединяться к возмутителям; поелику они уверены в прощении и в награждении. Одних только попадающихся в руки правительства в вооруженном состоянии казнят смертию и выставляют головы их на позор в клетках.[221] Но сие при слабых мерах случается редко.
Междоусобная война, распространившаяся ныне столько, что правительство с немалым трудом окончать ее возможет, прекращена была бы вдруг удачным образом, как то узнал я в Кантоне, если бы хитрость некоторых придворных тому не воспрепятствовала. Прежний Адмирал Ванта-Джин человек опытный, лишен неожиданно начальства над флотом. Он как неустрашимый, ревностный и деятельный находился всегда в море, одержал над возмутителями многие победы и навел на них великий страх. Его отличные свойства и щастие возбудили в министрах зависть, и они препоручили главное над флотом начальство своему любимцу, коему однакож почли нужным подчинить Ванта-Джина. По таковом распоряжении отправился флот скоро опять в море и нашел суда возмутителей в одном заливе где оные запер. Начальник бунтовщиков, коему казалось совершенное поражение сил его неминуемым, прибег к одному возможному средству спастися от угрожающей гибели и просил о мире. Он предложил готовность соединить все свои силы с ИМПЕРАТОРСКИМ флотом и, по приходе с оным вместе в Кантон, отдать все свои суда Тай-Току то есть главному над ИМПЕРАТОРСКИМ флотом Адмиралу. Ванта-Джин, видев Адмирала своего преклонным к принятию предлагаемого бунтовщиками мира, усильным образом советовал ему на то не соглашаться. Он представлял ему, что предлагаемых условий не должно принимать ни под каким видом по тому, что флот возмутителей, как скоро освободится от опасного своего положения и будет в море, отделится непременно от ИМПЕРАТОРСКОГО и тогда не возможно уже будет принудить его следовать в Кантон. Теперь, говорил он, самой удобнейший случай к нападению на бунтующих и овладению главным их флотом, от чего неминуемо последует, что и прочия, рассеянные их партии принужденными найдутся покориться правительству, и таким образом пагубное междоусобие прекратится. Адмирал не уважил представлений опытного Ванта-Джина, и заключил мир с возмутителями. Оба флота, соединившись, пошли из залива. Бунтовщики отделились в первую ночь от ИМПЕРАТОРСКОГО флота, и начали продолжать нападения свои с новым мужеством. Ванта-Джин умер, сказывают, потом от огорчения, а Тай-Токк подпал под гнев ИМПЕРАТОРА. После сей неудачной экспедиции, бывшей в Маие 1805 го года, не отваживалось Китайское правительство послать вторично флота против возмутителей, усилившихся гораздо более. При нас видна была только в Тигрисе иногда эскадра от 8 до 12 ти малых судов под начальством одного Мандарина нижшей степени. Флот бунтующих состоит, как то меня уверяли, более нежели из 4000 судов, из коих на каждом по 100 и 150 человек. В оном довольно также и таких судов, на которых по 12 и 20 ти пушек и по 300 человек. Если бы разумели они употреблять с искуством сии силы, то без сомнения овладели бы уже городом Макао, которой по положению своему был бы для них весьма важен. Но и в настоящем состоянии могли бы они взять Макао, если бы сей город не защищаем был Португальцами. Со стороны возмутителей предлагаемы были уже Макаоскому Губернатору выгоднейшие условия, когда согласится он подкреплять их. Оные, конечно, отвергнуты, и Португальцы напротив того употребляют все малые свои силы к недопущению бунтующих к Макао и Кантону. Они содержат для сего три вооруженных малых судна, которые крейсеруют беспрестанно, хотя Китайское правительство и худо признает сии услуги. Одно из сих Португальских судов взяло недавно большее судно бунтовщиков, на коем находился один из начальников, и привело в Макао. Сражение было отчаянное. Бунтовщиков осталось живых только 40 человек, которые казнены публично. Наместник при сем случае обнародовал, что судно взято Китайцами, неимевшими впрочем в сражении ни малейшего участия, а о Португальцах, бывших единственными победителями, не упомянул вовсе. Что бунтующие не сделали еще на Кантон покушения, тем обязано Китайское правительство одним Европейским кораблям, стоящим на рейде близ сего места. За несколько недель до нашего прихода, сделали бунтовщики высадку недалеко от Вампу, напали на малой город и, ограбив оной, преобратили в пепел. До сего времени не отваживались они еще утвердиться на матером берегу Китая, хотя и уверены в приверженности к ним жителей. Таковое предприятие могло бы бессомнения быть удачно, если бы имели они храброго и искусного начальника. Впрочем овладели они великим островом Гапнамом, большею частию югозападного берега Формозы[222] и некоею частию Кочин-Китая. Они поселились было и на Тонкине; но Король Кочин Китайской, овладев Тонкином, сог
