Мы не располагаем галльскими текстами, освещающими исто­рию этой эпохи, удаленной от нас на две тысячи лет, и потому не можем при помощи документов опровергнуть распространенное мнение, согласно которому латынь возобладала над галльским, по­тому что она была языком высшей культуры. Но если рассматривать это мнение в контексте романизации Галлии, оно покажется неубе­дительным. Галльская интеллектуальная элита, иначе говоря жрече­ское сословие, с очень давних пор поддерживавшее контакты с ми­ром Средиземноморья, владело греческим языком. Именно грече­ский алфавит оно стало использовать для надписей на галльском языке: об этом свидетельствуют эпиграфические памятники Фран­ции и Италии и надписи на монетах. Возможно также, что образо­ванные галлы знали латынь. Однако ни заимствования, ни влияния не являются для языка смертельным ядом. И если галльский язык служил для метафизических, философских, теологических или ас­трономических рассуждений, о которых говорит Цезарь; если он, вполне возможно, использовался для устной передачи героической литературы, аналогичной литературе Ирландии, надо думать, что его лексические и выразительные возможности при всех своих отличиях нисколько не уступали возможностям классических языков. Техни­ческие возможности кельтов, доказанные материальными открытия­ми протоисторической археологии, также обязывают признать су­ществование особой лексики, которая практически полностью утра­чена новыми кельтскими языками.

В данном случае превосходство одного языка над другим сле­дует считать ложным утверждением, во-первых, потому что мы зна­ем один и незнакомы с другим (а как можно судить о том, чего не знаешь?), во-вторых, потому что развитие и совершенствование языка отражает лишь степень технических знаний и интеллектуаль­ных достижений тех, кто им пользуется: в свое время ирландский был ученым языком, тогда как английский, низведенный до уровня диалекта правителями, говорившими по-французски, не имел ника­кого будущего, и вовсе не интеллектуальное превосходство послу­жило причиной того, что английский, пропитанный заимствования­ми из скандинавских и романских языков, вырвался на первое место, — причины этого были политическими и экономическими. Равным образом, бретонский и французский сосуществовали в Нижней Бре­тани в течение десяти веков, и бретонская лексика была насыщена романскими словами. Но грамматическая структура бретонского языка была мало затронута французским влиянием: вот почему французский стал официальным языком герцогства и штатов Брета­ни, а бретонский начиная с XI в. перестал быть языком культуры.