Греческие и латинские авторы часто упоминают кельтов в связи с мирными отношениями или сражениями, которые вводили их в контакт с классическим миром. В течение двухсот лет Рим жил в страхе перед галлами, перед tumultus gallicus, а с 390 по 52 год до н. э. вооруженные столкновения между обеими сторонами утихали лишь ненадолго. Что же касается отношений между кельтами и гре­ками, скорее торговых, чем враждебных, то их начало теряется во тьме времен. В VI в. до нашей эры эллины основали Марсель (Massalia), а их мореходы плавали вдоль берегов Атлантики, Ла — Манша и Северного моря в поисках янтаря и олова.

Достаточно заглянуть в сборник Куньи «Выдержки из грече­ских авторов, касающиеся галльской истории и географии» (в 6-й томах, Париж, 1878-1892) (Cougny, Extraits des auteurs grecs concernant I ‘histoire et la geographie des Gaules) или в труд Хольдера Altceltischer Sprachschatz (в 3-х томах, Лейпциг, 1896-1917), чтобы убедиться, что без таких авторов, как Цезарь, Тит Ливий и Тацит, с латинской стороны, Страбон, Диодор Сицилийский и Птолемей, со стороны греческой, невозможно составить основательное представ­ление о кельтской древности.

Все эти источники обладают еще одним важным качеством: они написаны на латинском и греческом — языках, относительно знако­мых европейским эрудитам, и только поэтому находятся в привиле­гированном положении. Со времени начала своих исследований ис­торики, изучающие античность, освещали, изучали, комментировали и использовали эти источники. И только в течение недолгого време­ни, не более двадцати-тридцати лет, их пытались подвергнуть сис­тематической критике. Однако, если принимается внешняя точка зрения на классическое видение или представление вещей и людей, то скоро становится очевидным, что античные источники, описы­вающие кельтов, страдают опасной и постоянной неточностью. Це­зарь был первым, кто, имея на то основания, указал на важное место друидов в своем кратком описании галльского общества в шестой книге De Bello Gallico; с другой стороны он часто бывал у наиболее влиятельного из эдуев, друида Дивитиака — и не пишет об этом ни слова в оставшейся части работы. Этот факт не может не изумлять.

Но и это еще не все. Цезарь восстанавливает по античному об­разцу речи галльских вождей на их советах, при этом Веркингето — рикс и Критогнат говорят как латинские риторы. Эти речи невоз­можно сравнить с живостью, быстротой и насыщенностью естест­венной структуры кельтских языков. И когда Цезарь дает топогра­фическое описание галльских поселений, Алезии, Герговии, Уксел — лодуна, его описание достаточно неопределенно, чтобы породить бесконечные споры о локализации и идентификации поселения. Их могут разрешить только результаты археологических раскопок.

Один из самых фантастических домыслов принадлежит Поли — бию, который самым серьезным образом рассказывает, что мечи галлов, как только наносят удар, гнутся и перекручиваются, так что воин должен их выпрямлять. Это утверждение находится в абсолют­ном противоречии с удивительными способностями кельтских ме­таллургов и кузнецов. Рассказ о мечах основан на существовании в захоронениях согнутых мечей, положенных туда для мертвых вои­нов, но не используемых живыми, или на находках оружия, умыш­ленно испорченного во время жертвенных церемоний.

Следует считаться с тем фактом, что все, не относящееся к сре­диземноморскому миру, было для греков и римлян примерно тем же, чем представлялись европейцам эпохи средневековья Экваториаль­ная Африка или Средняя Азия: они чаще предпочитали повторять сказанное их предшественниками, чем пускаться в долгие и опасные путешествия. Им было довольно стереотипного образа могучих гал­лов со светлыми волосами (обесцвеченными мылом!), носящих множество гривен и украшений из золота (или скорее из блестящей бронзы, еще не покрытой вековой патиной), не было и мысли о том, что на это не хватило бы золота всей Европы.

Немало авторов компилировали древние источники или полага­лись на сообщения, правильность которых были не в силах прове­рить. Случается, что правдивость таких компиляций, все еще имею­щих силу закона, не подвергается сомнению. Смущает нас и то об­стоятельство, что классические авторы уделяли особое внимание описанию той части кельтского мира, которая располагалась побли­зости от тех мест, где жили они сами: кельты Тита Ливия — из Ци­зальпинской Галлии; Полибий и Страбон повествовали в основном о Южной Галлии и Испании; греческие авторы рассказывали о стыч­ках с придунайскими кельтами и кельтами из Малой Азии. А ведь это было население периферийных областей, испытавшее наиболь­шее политическое, культурное и торговое влияние Греции и Рима, завоеванное, порабощенное и ассимилированное в первую очередь. Во втором веке до нашей эры, когда Цизальпинская Галлия стреми­тельно латинизируется, благодаря римской колонизации, а Южная Галлия, вероятно, очень быстро эллинизируется, Британские острова и Северная Галлия еще на целых полтора века остаются землями почти не исследованными.

Не следует также упускать из виду методы античных писателей и историков; Фукидид, Павсаний или Тит Ливий бесконечно более современны, чем меровингский агиограф или ирландский историк XVII века: кажущаяся нам ошибочной информация попала в анналы потому, что в момент их составления никому не приходило в голову ее проверять. К примеру, в V в. до н. э. Геродот располагал истоки Дуная в краях кельтов, а Гекатей Милетский утверждал, что Мар­сель (Massalia) был основан в Лигурии. Греческая документация была фрагментарной, а истоки Дуная оставались менее известными, чем нижнее течение этой реки. Но и эта информация была бы инте­ресной, если бы в представлении Геродота название кельты соотно­силось с определенной этнической группой. Однако ни о каком уточнении не может быть и речи, поскольку в IV веке греки разли­чали всего четыре варварских (то есть не говоривших по-гречески) народа: кельтов, скифов, персов и ливийцев. А германцев они еще долго не отделяли от кельтов.

Еще меньше греки придавали значения внутренним различиям, и современные ученые только тешат себя самообманом, пытаясь отыскать в греко-латинской терминологии разницу между Celtae, Galatae и Galli. Галаты — это греческое название галлов и не более того: они не обязательно обитали в Галатии в Малой Азии; a Galli — это латинское название галлов. Но и Celtae — это тоже галлы из Гал­лии. С другой стороны, мы должны помнить, что кельты Великобри­тании и Ирландии никогда не называли себя кельтами, а просто- напросто ирландцами, валлийцами и бриттами, по названию со­обществ, к которым они принадлежали. Они понятия не имели ни о каких общих этнических названиях, о которых впервые задумались только эрудиты XVII — XVIII вв. В любом случае обозначение наро­да или отдельного человека для кельтов, так же как и для всех индо­европейцев, определяется религиозным фактором.

И однако, несмотря на тягу одних древних авторов к экзотике, а других — к наивному упрощению или даже к преувеличению, вся ан­тичная информация должна быть по крайней мере принята к рас­смотрению. У древних авторов, конечно, нельзя требовать, чтобы все они понимали все, особенно в области религиозной, где их не­компетентность бесспорна, но нельзя и отмахиваться от их сообще­ний, не приведя убедительных доказательств свойственных им оши­бок. География Птолемея представляется драгоценным источником для кельтологов: его сведения, касающиеся Ирландии и Британии, единственны в своем роде и незаменимы. Средством подтверждения достоверности массалиотского перилла (переложенного латинскими стихами Руфом Авиеном в IV в. н. э.) служат древние названия Ир­ландии (Ierne) и Британии (Albio), переданные по-гречески в архаи­ческой форме, совпадающей с еще более древними гойдельскими названиями островов: Eriu и Alba. А Пифею и Цезарю (который вряд ли в этом случае занимался заимствованием) мы обязаны современ­ным названием Британских островов — Priteni, в котором слышится отзвук древнего валлийского слова Prydein и латинского Britannia, которое является результатом неверного написания.

Однако пространных сообщений немного. Никто не описывает кельтов с симпатией или хотя бы с любопытством, какое последова­тели Плиния Старшего питали к животным и растениям. Скудость сообщений древних авторов становится особенно поразительной, когда они касаются самого тонкого вопроса: описания жреческого класса друидов. Несколько строк, посвященных в De Bello Gallico и других сочинениях кельтской религии, общественной и воинской организации, общественному и личному праву, а также языку, со­ставляющие самую основу нашей работы, являются всего лишь жал­кими крохами, не имеющими особого значения для большинства ис­следователей. Только Цезарю удалось неполно, но с точностью и краткостью описать социальные и религиозные структуры кельтов, истинный смысл которых все-таки от него ускользал.

Разрозненные документы весьма многочисленны, это бесконеч­ные записки и примечания, которые так же сложно классифициро­вать, как использовать. Вовсе не страдая от недостатка информации, как это часто утверждается в трудах общего характера, историки, лингвисты и археологи не успевают разбирать груду бесчисленных обрывков информации, плохо поддающихся синтезу из-за своей крайней фрагментарности. Кельтология по сути своей — область ча­стных фактов, особенно в таких ведущих дисциплинах, как лингвис­тика, история религий и протоисторическая археология.