Архив категории » Путешествия и исследования в Южной Африке «

29.06.2012 | Автор:

Таким образом, я находился на водоразделе, т. е. самом высоком месте между этими двумя великими системами, но не выше 4000 футов [около 1200 м] над уровнем моря, на 1000 футов [около 300 м] ниже вершины западного поднятия, через которое мы уже прошли. Но все-таки вместо высоких гор со снежными вершинами, вид которых подтверждал бы умозрительные догадки, у нас перед глазами были обширные равнины, по которым можно идти целый месяц, не видя никаких высот, кроме вершин термитников или деревьев. Прежде не знали, что центр Африки представляет форму невысокого плато.

Я заметил, что древние сланцевые породы, находящиеся на краях этого плато, понижаются по направлению к центру страны и что простирание их пластов соответствовало широтной оси континента; где бы на центральном плато ни выходили плоские слоистые массы недавно изверженных траппов, в их массах имеются угловатые обломки более древних пород. Я пришел к заключению, что в древние времена не более чем в трехстах милях от моря имела место сильная вулканическая деятельность, происходившая вдоль обеих сторон континента, которая вынесла породы на поверхность, придав им тот вид, который они имеют теперь. Огромная сила и более растянутая линия вулканической деятельности в те отдаленные периоды, когда происходило образование Африки, придали ей ее нынешние очертания.

Породы траппов, заполняющих теперь великое плато, приводили меня в недоумение до тех пор, пока Родерик Мурчисон не объяснил первобытной формы континента, потому что тогда я мог ясно увидеть, почему эти траппы, занимающие обширную площадь и лежащие в горизонтальном положении, заключают в себе угловатые обломки, содержащие водоросли древних сланцев, которые образуют дно первобытного озерного бассейна; прорываясь через сланцы, траппы оторвали и сохранили их. В центральных частях есть, кроме того, цепи возвышенностей, состоящие из глинистых и песчаниковых сланцев с ясно заметной рябью, в которых не видно ископаемых; но так как они обычно вынесены из горизонтально лежащих масс траппов, то, вероятно, они тоже составляли часть первобытного дна и, может быть, в них еще найдут ископаемые.

Характерные особенности дождливого сезона в этой удивительно влажной области могут до некоторой степени объяснить периодические наводнения Замбези и, может быть, Нила. Дожди выпадают, по-видимому, в связи с передвижением солнца в октябре и ноябре, когда оно проходит над этой зоной на своем пути к югу. По достижении им в декабре тропика Козерога наступает сухой сезон: декабрь и январь являются месяцами, в которые около этого тропика (от Колобенга до Линьянти) царит засуха. Когда солнце в феврале, марте и апреле снова возвращается на север, здесь бывают самые сильные дожди, и равнины, которые были в октябре и ноябре хорошо увлажнены и пропитались дождем, как губки, становятся пересыщенными водой и разливают дальше ее прозрачные потоки, которые заполняют берега Замбези. Такое же явление вызывают, вероятно, периодические наводнения на Ниле. Обе реки берут начало в одной и той же области; разница существует только в периоде наводнения, может быть, оттого, что обе реки находятся на противоположных сторонах экватора. Говорят, что воды Нила становятся мутными в июне, а наводнение достигает наивысшего подъема в августе, т. е. в тот период, когда, по нашим предположениям, происходит перенасыщение. Вопрос этот заслуживает внимания тех, кто изучает область между экватором и 10° ю. ш., потому что когда солнце бывает на самом дальнем пункте севера, т. е. на тропике Рака, то Нил не обнаруживает сильного увеличения, что имеет место во время возвращения солнца к экватору, точно так же, как в другом случае, когда оно бывает на тропике Козерога и Замбези начинает проявлять признаки подъема воды.[14]

Согласно сведениям, полученным мной от занзибарских арабов, с которыми я встретился в Нальеле, область, находящаяся к востоку от Лунды, где мы путешествовали, напоминает по своему ландшафту местность Лунды. Арабы сообщают о болотистых степях и о том, что на некоторых из них нет деревьев. Они указывают в том направлении большое неглубокое озеро, называемое Танганьика, которое можно переехать на челноках в три дня. Оно соединено с оз. Калагве (Карагуе?), находящемся дальше на север.

Категория: Путешествия и исследования в Южной Африке  | Комментарии закрыты
29.06.2012 | Автор:

Штукатур – самое полезное насекомое, потому что его деятельность служит препятствием для безграничного размножения гусениц и пауков. Часто его можно бывает видеть с гусеницей или даже сверчком, которые по величине больше его, но после инъекции «хлороформа» лежат не двигаясь, а штукатур, обхватывая всеми лапками тело жертвы, пускает в ход и лапки и крылья, волоча ее в свое гнездо.

Без черных муравьев страна была бы переполнена термитами. Последние чрезвычайно плодовиты. Энергию, с которой они работают, нельзя сравнить ни с чем. Термиты выполняют очень важную задачу, утаскивая под землю остатки растений с такой быстротой, с какой красный муравей очищает поверхность земли от мертвых животных. Термиты обычно скрываются от взоров и делают свои галереи в ночное время, чтобы их не видели птицы. Но по какому-то сигналу (я не мог установить – по какому) они сотнями выбегают из своих жилищ, и сквозь листву деревьев можно слышать звук их челюстей, режущих траву, подобный тихому шелесту ветра. Они тащат срезанную траву к дверям своих жилищ и бросают работу после нескольких часов упорного труда.

Около отверстия, ведущего внутрь их жилища, можно видеть много кусочков травы. После этого они не показываются оттуда, может быть, с месяц, но никогда не остаются без дела. Один раз для моей постели на совершенно гладкое и лишенное растительности место была положена охапка травы. Термиты сразу получили об этом сигнал, и я всю ночь слышал, как они отгрызали и уносили ее; они продолжали эту работу с неослабевающей энергией весь следующий день и следующую ночь. Около этой травы они провели, таким образом, тридцать шесть часов и казались такими же неутомимыми, как и всегда. В течение дня они пожрали всю траву, находившуюся под моей циновкой.

При некоторых своих работах они проявляют любопытное умение отбивать такт. Занимаясь сооружением своего метрополитена, они хотят, чтобы он был гладко утрамбован; и вот, точно по сигналу, они все в одно и то же время делают четыре удара по вылепленным из замазки стенкам туннеля. Получается звук, который слышишь, когда крупные капли дождя падают с куста на землю.

В результате деятельности этих насекомых образуется очень плодородная почва. Если бы не их деятельность, то тропические леса, находящиеся из-за свалившихся деревьев в очень запущенном состоянии, были бы в тысячу раз хуже. Заваленные грудами погибшей растительности, они были бы совершенно непроходимыми, а воздух в них был бы отравлен вредными миазмами в большей степени, чем теперь.

Термитник

Рисунок с натуры

Батока, живущие в этих местах, имеют вид настоящих дегенератов и едва ли могут стать выше как физически, так и в умственном отношении, потому что все они предаются курению мутокуане (Cannabis sativa). Им очень нравится его наркотическое действие, несмотря на мучительный приступ кашля, следующий за первыми двумя затяжками дымом. Вобрав в рот воды, они выпускают ее струей вместе с дымом и начинают нанизывать одну бессвязную фразу на другую; смысл этих фраз заключается обычно в самовосхвалении. Такое употребление этого ядовитого растения широко распространено у всех племен Внутренней Африки. Оно вызывает своего рода бешенство. Воины Себитуане садились на виду у своих врагов и затягивались опьяняющим дымом этого растения для того, чтобы их атака была эффективной. Я был бессилен повлиять на Секелету и молодых макололо, чтобы они оставили эту привычку. Никогда не испытав действия подобного курения лично, я не могу сказать ничего о приятных переживаниях, будто бы вызываемых им, кроме того, что гашиш, употребляемый турками, есть экстракт того же самого растения. При его курении все представляется в чрезвычайно увеличенном виде, и опьяненный им человек, переступая через соломинку, поднимает ногу так высоко, как будто он переступает через бревно.

28 ноября. После Каонки мы шли по населенной, слегка холмистой и чрезвычайно красивой местности, являвшейся пограничной областью между племенами, признававшими власть макололо, и племенами, не подчинявшимися им. Поверхность земли имеет здесь волнообразный вид. Рек нет, хотя во впадинах встречается стоячая вода.

Категория: Путешествия и исследования в Южной Африке  | Комментарии закрыты
29.06.2012 | Автор:

Чикова представляет собой ровную страну, часть которой затопляется ежегодно разливом Замбези; она представляет наилучшие условия для выращивания зерновых культур. Я был очень доволен, открыв здесь небольшой образчик такого драгоценного минерала, как каменный уголь. Никаких указаний на серебро я здесь не увидел; если туземцы когда-нибудь добывали его, то очень интересно, что они совершенно утратили память об этом и не могут отличить серебра от олова. В связи с базальтовыми дайками нужно упомянуть о том, что когда я достиг Тете, то мне сообщили о существовании на реке небольших порогов около Чиковы; если бы я знал об этом раньше, я, наверное, не оставил бы реку, не занявшись исследованием этих порогов. Они называются Кебрабаса; их описывают как ряд скал, выступающих со дна поперек потока. У меня нет сомнения в том, что они образованы такими же базальтовыми дайками, какие мы увидели теперь, потому что они обыкновенно шли в этом направлении.

Оставить реку меня побудило отчасти желание избежать в том направлении некоторых вождей, которые облагают огромными налогами людей, следующих по реке через их владения. Наш путь некоторое время шел по руслу Наке, потому что заросли на его берегах представляли собой совершенно непроходимую чащу. Деревень здесь немного, и в них нас встречали очень приветливо. Жители их называли себя бам-бири; их племя известно обычно под именем баньяи. Страна вокруг Наке имеет холмистый характер, и ее долины заросли непроходимой, густо переплетшейся растительностью. Туземцы отвоевали места для своих насаждений у леса, и почва их огородов чрезвычайно плодородна.

Наке идет сначала в северном направлении, а затем на восток. Ее ширина равна 50 или 60 ярдам [45–55 м], и большую часть года она остается сухой; воду в ней достают, только раскапывая ее дно. На дне этой реки мы нашли массу вулканической породы, одинаковой с теми породами, которые можно видеть в Адене.

Глава XXX

Охота на слона. – Пиршество. – Смех гиены. – Множество насекомых. – Странные звуки, издаваемые певчими птицами. – Гусеницы. – Бабочки. – Кремнезем. – Плод мокоронга и слоны. – Птицы корве. – Ее гнездо. – Настоящее заключение. – Суеверное почитание льва. – Медленное путешествие. – Река Тангве. – Температура. – Цвет лица у баньяи и их волосы. – Грибы. – Клубни мокури. – Лицо страны. – Рытвины. – Разбужены отрядом солдат

Извилистая тропа привела нас 14-го к Молиндже, другой реке, которая впадает в Наке. Когда мы оставили за собой густые непроходимые заросли, покрывавшие берега этих ручьев, то мы вступили в страну Мопане, где идти было очень легко. После нескольких часов пути мои люди заметили слона и погнались за ним. Все последнее время у них не было мяса, и им приходилось питаться только кукурузой. Потребность в мясной пище удвоила их силы, и, хотя это был старый самец, они скоро убили его. Здешние жители никогда не видели прежде таких отчаянных головорезов. Один из охотников подбежал к слону, когда он еще стоял, и ударом топора подсек ему поджилок.

Несмотря на то что труп убитого слона, пролежавший целый день невскрытым, довольно сильно попортился, мои люди устроили себе пир горой. Вокруг нас собралось неимоверное множество гиен, и их громкий смех раздавался в продолжение двух ночей. Некоторые из них очень хорошо имитируют хохот человека. Так как мои люди признают за животными известную долю ума, то я спросил их, над чем смеются гиены; по мнению людей, гиены смеялись над тем, что мы не могли воспользоваться всей тушей слона, благодаря чему у них было столько же мяса, сколько у нас.

К месту, где лежал убитый слон, мы шли среди такой высокой травы, что я невольно вспомнил о долине Кассандже. После того как начались дожди, появилось бесчисленное множество насекомых. Находясь около слона, я заметил много каких-то мелких насекомых, величиной с маленькую песчинку, ползущих по поверхности моего ящика. Рассматривая этих насекомых через увеличительное стекло, я установил четыре их вида: у одних насекомых были зеленые крылышки, отливавшие на солнце металлическим блеском, другие были прозрачными, как кристалл, третьи были ярко-красного, а четвертые – черного цвета. Это, вероятно, те насекомые, которые уничтожают семена растений. Почти каждое растение имеет свой особый вид насекомого; когда дожди кончаются, то очень мало семян остается нетронутыми ими. Семена даже самых ядовитых растений, конгване и евфорбии, поедаются насекомыми; конгване, в частности, – каким-то ярко-красным насекомым. Я заметил, что здесь, как и во многих других областях, очень много сороконожек. Они – ярко-красного цвета, а ножки у них – синие. Хотя они не причиняют никакого вреда, но вид их возбуждает у человека чувство отвращения. Может быть, на слона и других животных вид человека производит такое же впечатление. Там, где животных сильно беспокоят, они, конечно, смотрят на нас как на ужасных двуногих животных, которые нарушают их покой.

Категория: Путешествия и исследования в Южной Африке  | Комментарии закрыты
29.06.2012 | Автор:

Между тем его превосходительство, будучи последователем Распайля,[21] не принимал против лихорадки ничего, кроме небольшого количества камфары, и, после того как его привезли в Шупангу, впал в коматозное состояние. К его величайшему отвращению, его заставили принимать более сильнодействующие лекарства, и он скоро поправился. Полковник, который за ним ухаживал и которому губернатор этого никогда не простил, покровительствовал лечению. «Давайте ему, что нужно; не обращайте на него внимания, он очень непослушен», – и всю ночь полковник с каждым глотком воды давал ему хинин. К утру пациент был пропитан хинином насквозь, и ему стало лучше.

На протяжении 60 или 70 миль до Мазаро пейзаж однообразный и неинтересный. По обе стороны простираются необитаемые, покрытые травой равнины. Томительное однообразие лишь кое-где нарушается несколькими деревьями. Круглые зеленые вершины статных пальм выглядят издали, когда не виден их серый ствол, как бы висящими в воздухе. Множество стай хлопотливых береговых стрижей, которые живут оседло здесь и к югу до самой Оранжевой реки, пробуравили берега горизонтально на два-три фута, чтобы устроить там свои гнезда. Теперь они гоняются на своих неутомимых крыльях за мириадами тропических насекомых. На широкой реке много низших островов, на которых виднеются водяные птицы различных пород: гуси, колпики, цапли и фламинго. Отвратительные крокодилы, спящие и валяющиеся с открытыми пастями на солнце на низких берегах, быстро улавливают звук вращающихся лопастей и спокойно соскальзывают в реку. Бегемот, выбравши какой-нибудь спокойный уголок в реке, где он наслаждается утренним купаньем после ночных трудов, выпускает струю брызг из своих ноздрей, отряхивает воду с ушей, поднимает под прямым углом вверх свою громадную морду и зевает, посылая остальному стаду громкий предупреждающий крик, напоминающий звуки чудовищного фагота.

По мере приближения к Мазаро местность становится красивее. Мы видим простирающийся слева поросший богатыми лесами хребет Шупанга, а далеко впереди маячат в тумане синие холмы. Ниже Мазаро на Замбези нет никакой торговли. Все товары из Сены и Тете привозятся сюда на больших каноэ, отсюда их несут на головах за шесть миль, чтобы затем снова погрузить в каноэ на маленькой речке, впадающей в реку Кваква, или Келимане, которая совершенно не связана с Замбези. Только в редких случаях и во время самых больших разливов каноэ могут проходить из Замбези в реку Келимане через узкий естественный канал Муту.

Жители Маруру или района вокруг Мазаро (слово «Мазаро» означает «устье реки Муту») пользуются среди португальцев дурной славой. Говорят, что они – искусные воры, и торговцы иногда страдают от их ловкости, пока товары находятся на пути от одной реки к другой. В общем, они являются опытными водниками и водят многие из каноэ, которые идут отсюда в Сену и Тете. Оплачивают их низко. Они не доверяют торговцам и требуют всегда оплаты вперед, до отплытия. Африканцы так же способны приводить веские мотивы своего поведения, как и белые люди в более просвещенных странах. Возможно, что они добродушно объясняют, почему настаивают, чтобы им платили вперед, когда поют свою любимую песню, которой сопровождается плавание на каноэ: «Уачингере, Уачингере, Кале» – «Ты меня раз надул» или «Ты всегда вывернешься, всегда».

Воины-зулусы

Рисунок

Ландейцы, или зулусы,[22] являются хозяевами правого берега Замбези, и португальцы, уплачивая этому воинственному племени ежегодно довольно значительную дань, фактически признают это. Регулярно каждый год зулусы являются в Сену и Шупангу за данью, к которой они привыкли. Несколько богатых купцов в Сене стонут от этого, так как дань приходится главным образом с них. Они подчиняются и выплачивают ежегодно 200 отрезов мануфактуры по 16 ярдов каждый и, кроме того, бусы и медные товары, зная, что отказ повлечет за собой войну, которая может привести к потере всего их имущества. Зулусы, по-видимому, следят так же зорко за населением Сены и Шупанги, как землевладелец за арендатором: чем больше данники обрабатывают земли, тем большую должны платить дань. Мы спрашивали некоторых из них, почему они не пытаются выращивать некоторые очень ценные продукты; нам отвечали: «К чему нам возделывать больше земли, чем сейчас, – зулусы будут только требовать с нас большую дань».

Категория: Путешествия и исследования в Южной Африке  | Комментарии закрыты
29.06.2012 | Автор:

На психику некоторых людей лихорадка оказывает очень любопытное влияние. Жизнерадостность пропадает, и сознание человека омрачается черными тучами тоски и грусти. Самая остроумная шутка не может вызвать и подобия улыбки. Выражение лица серьезное, глаза слезятся, и говорит такой человек мало и притом пищащим голосом, напоминающим плач маленького ребенка. Первым симптомом приближающейся лихорадки часто бывает раздражительность. В такие моменты человек чувствует себя дураком, если и не ведет себя как таковой. Ничто не по вкусу, ничто не нравится пораженной лихорадкой жертве. Он легко раздражается, склонен во всем видеть плохое и против всего возражать, считать себя обиженным, – одним словом, к нему вполне подходит определение, которое дал перед военным судом один морской врач ирландец пьяному: «человек, непригодный для общества». Если бы все члены экспедиции заболели малярией сразу, то жизнь ее начальнику определенно стала бы в тягость. Один может явиться к нему с вытянутым лицом и сказать, что будет в отчаянии, если экспедиция двинется дальше, приводя в качестве веского мотива этого своего состояния то обстоятельство, что он разбил портрет своей жены. Другой может заявить, что его ущемляют, так как не организованы специальные поиски «десяти пропавших колен» [намек на Библию. – Прим. перев.]. Такого иметь в составе экспедиции опасно, так как, разгневавшись, он может начать цитировать Писание (Библию) и утверждать, что эти «колена» должны обитать «за реками эфиопскими». Когда человек начинает считать, что все направлено ему во вред, то он или принимает дозу «возбудителя», или пишет в газеты, – в зависимости от того, в какой степени одарила его природа разумом.

Мы считали, что провести через Кебрабасу наш пароход, обладавший мощностью всего в 10 лошадиных сил, невозможно, и были уверены, что для преодоления этой стремнины во время разлива нужна гораздо большая мощность. Поэтому мы отправили соответствующую информацию правительству ее величества [королевы Виктории] и просили дать нам более подходящее судно. В ожидании же мы направили свое внимание на исследование реки Шире, северного притока Замбези, который впадает в последнюю примерно в 100 милях от моря. От португальцев мы не могли получить никаких удовлетворительных сведений об этом притоке: они утверждали, что никто по этой реке не поднимался; не могли они также сказать, где находятся ее истоки. Говорили тем не менее, что много лет назад португальская экспедиция пыталась подняться по Шире, но это ей не удалось из-за непроходимых плавучих водорослей.

Опираясь на это, многие утверждали, что даже каноэ не могли пройти через массу водяных растений, покрывающих ее поверхность. Однако другие намекали в частных беседах, что экспедицию остановили не водяные растения, а отравленные стрелы враждебно настроенных туземцев, которые отбросили португальцев с тяжелыми потерями.

Никто не посылал туземных торговцев вверх по Шире и не входил в сношения с коварными дикарями, которые жили на ее берегах. Купец из Сены рассказывал мне, что он однажды снарядил торговую экспедицию, которая поднялась на небольшое расстояние вверх по реке, но ее члены были ограблены и с трудом спаслись от смерти. Один комендант сказал: «Наше правительство прислало нам приказ помогать вам и охранять вас; но вы отправляетесь туда, куда мы не смеем за вами следовать, – как же мы можем вас оберегать?»

Мы не могли найти сведений в документах, что по Шире когда-либо поднимались европейцы. Поэтому, поскольку это касалось нас, мы должны были обследовать совершенно новые районы. Все португальцы считали манганджа храбрыми, но кровожадными дикарями, и, вернувшись, мы узнали, что вскоре после нашего отъезда распространился слух о роковых результатах нашей смелости. Д-р Ливингстон был будто бы убит, а д-р Кэрк смертельно ранен отравленными стрелами.

Первое путешествие по Шире мы совершили в январе 1859 г. На протяжении первых 25 миль вниз по реке плыло значительное количество водорослей, но недостаточное для того, чтобы помешать плыть каноэ или какому-либо другому судну. Почти вся масса этих водяных растений попадает в реку из болота на западе немного выше большой горы, носящей название горы Морамбала. Выше же их почти нет. Когда мы приближались к деревням, туземцы, вооруженные луками и отравленными стрелами, собирались большими группами на берегу. Некоторые из них, прячась за деревьями, прицеливались в нас, делая вид, что готовы выстрелить. Все женщины были отосланы, чтобы не мешать, и мужчины были, видимо, готовы сопротивляться нападению.

Категория: Путешествия и исследования в Южной Африке  | Комментарии закрыты
29.06.2012 | Автор:

Ветеран нашей группы заметил, что никогда не видал такого пьянства за все 16 лет, проведенные им в Африке. Однажды мы вошли в одну деревню после полудня. Не видно было ни одного мужчины; но несколько женщин пили пиво под деревом. Через несколько минут из своей хижины вышел, шатаясь, местный «доктор», один из тех невинных людей, которые не являются врагами никому, кроме себя самих. На шее у него болтался его рог, служащий сосудом для питья. Он принялся бранить нас за нарушение этикета: «Что это за манера – являться в деревню, не предупредив о своем приходе?» Наши люди скоро утихомирили пьяного, но добродушного медика, и он, войдя в свой пивной погреб, позвал двух из них, чтобы помочь вынести большой кувшин пива, который он щедро преподнес нам. Пока «практикующий врач» проявлял таким образом свое гостеприимство, вождь проснулся в страхе и стал кричать женщинам, чтобы они убегали, иначе их всех убьют. Дамы захохотали: их рассмешила мысль, что они способны убежать, – и они остались около пивных кувшинов. Мы выбрали место для лагеря, наши люди, как обычно, приготовили обед, и мы как раз спокойно сидели за едой, когда в деревню вдруг ворвались десятки вооруженных людей, обливавшихся потом. Они посмотрели на нас, посмотрели друг на друга, потом стали бранить вождя за то, что он совершенно напрасно послал за ними. «Это мирные люди, – сказали они, – они нас не обидят, а ты упился до потери сознания». Затем они отправились домой.

Местное пиво – розоватого цвета и такой густоты, как жидкая каша. Зерну дают прорасти, затем высушивают его на солнце, толкут, пока оно не превратится в муку, потом варят на медленном огне. Когда этому пиву только день или два, оно сладкое, с легким кисловатым привкусом; это – замечательный напиток для жаркого климата или в тех случаях, когда лихорадка вызывает жажду и хочется чего-нибудь кислого. Один глоток немедленно утоляет жажду. Опьянеть можно только в том случае, если выпить его много и пить долго. Поскольку зерно здесь находится в размельченном состоянии, это – хороший способ поглощения его, тем более что напиток является очень питательным. В Тете кувшин пива обменивался на кувшин зерна того же размера. Это пиво, которое действовало так освежающе на наших темнокожих товарищей, преподносили нам почти в каждой деревне.

По-видимому, обильное употребление пива в горных районах не ведет к болезни и сокращению жизни. Мы никогда раньше не видели столько седоголовых мужчин и женщин; опираясь на свои посохи, они приходили вместе с другими посмотреть на белых людей. Старому вождю Муата Манга вряд ли могло быть меньше 90 лет; его почтенная наружность поразила макололо. «Он старик, – сказали они, – глубокий старик; кожа у него в морщинах, – совсем как у слона на бедрах». Мы спросили его: «Тобой никогда не овладевало желание путешествовать, желание увидеть другие страны и другие народы?» Нет, он никогда не испытывал этого желания и никогда не отлучался далеко от дома. Своим долголетием они обязаны во всяком случае не частым омовениям. Один старик рассказал нам, что, как он помнит, он мылся один раз в жизни; но это было так давно, что он забыл, какое при этом испытывал чувство. «Почему вы моетесь? – спрашивали женщины Чинсунсе макололо. – Наши мужчины никогда не моются».

В долине верхней Шире к нам после нескольких странных замечаний географического характера пристал как-то один человек. Он очень раздражал макололо, так как при нашем входе в какую-нибудь деревню непременно заявлял: «Эти люди заблудились; они не знают, куда идут». Напрасно макололо ругали и гнали его. Как только мы выступали в путь, он был тут как тут со своим небольшим мешком, в котором заключалось все его земное достояние. Никак не удавалось прогнать его, пока, наконец, нам не пришла в голову счастливая мысль: мы пригрозили выкупать его в реке. Он сейчас же удрал, и больше мы его не видели.

Среди манганджа распространены кожные болезни. У многих были язвы на конечностях; самым тяжелым заболеванием, какое нам случилось видеть, является безболезненная, почти неизлечимая язва. Некоторые мужчины были покрыты белыми пятнами, как будто выпачкались известью; были и страдавшие капской проказой. Часто даже у домашней птицы ноги деформированы особым утолщением кожи. Мы заметили также у нескольких мужчин следы оспы и спросили вождя, не знает ли он, откуда она к ним пришла – с берега или изнутри страны. Находясь, по обыкновению, в состоянии приятного опьянения и желая оказать нам любезность, он вежливо ответил, что не знает, но полагает, что они получили ее от англичан.

Категория: Путешествия и исследования в Южной Африке  | Комментарии закрыты
29.06.2012 | Автор:

Ты называешь себя вождем, не так ли? Что это за вождь, который подкрадывается в темноте, пытаясь стащить наше буйволовое мясо! Неужели тебе не стыдно? Ничего себе, хорошенький вождь: ты похож на навозного жука и думаешь только о себе. Разве у тебя сердце вождя? Почему ты не убиваешь себе быков сам? На самом деле у тебя, наверное, в груди камень и нет вовсе никакого сердца!» Увещивания Туба Мокоро не произвели никакого впечатления на превращенного вождя. Тогда за дело взялся другой, самый уравновешенный из наших людей, который почти никогда не говорил. Он попробовал другой прием – стал увещевать льва в свойственном ему спокойном тоне и не торопясь, указывая на неприличие такого поведения по отношению к чужеземцам, которые никогда не сделали ему ничего плохого. «Мы мирно путешествуем по этой стране, возвращаясь к своему вождю. Мы никого не убили и ничего не украли. Буйволовое мясо – наше, и не подобает такому великому вождю, как он, бродить вокруг в темноте, стараясь, подобно гиене, украсть мясо у чужестранцев. Ты можешь пойти на охоту сам, ведь в лесу очень много дичи». Однако пондоро оставался глух к убеждениям и рычал только все громче. Тогда люди рассердились и стали угрожать, что будут стрелять в него, если он не уйдет. Они схватились за ружья, чтобы застрелить его, но лев осторожно держался в темноте, вне светлого круга, который образовали наши лагерные огни. Выйти же в темноту они не отваживались. Мы положили немного стрихнину в кусок мяса и бросили его льву. После этого он скоро ушел, и мы больше ничего не слышали о величественном воришке.

Население Кебрабасы было теперь более упитанным и вообще находилось в лучшем состоянии, чем во время нашего первого посещения: урожай был обильный, у них было достаточно и еды, и питья, и они наслаждались жизнью в меру своих возможностей. Все мужчины разрисовывают себе лицо, делая поперек носа и посередине лба короткие горизонтальные полоски или шрамы; они также носят, подобно древним египтянам, одну медную серьгу трех дюймов в диаметре. Некоторые носят длинные волосы, как древние ассирийцы и египтяне; у небольшого числа глаза с косым разрезом, как у китайцев.

Перейдя вброд быструю Луию, мы покинули нашу тропу, которая шла по берегу Замбези, и двинулись в северо-западном направлении за один из горных хребтов. Южная оконечность этого хребта называется Монгуа – в честь встречающейся здесь акации с чрезвычайно сильным и неприятным запахом. Наша тропа извивалась по долине вдоль небольшой почти высохшей горной речки, а потом пересекала скалистые отроги больших гор. В данное время здесь было очень сухо, воды почти не было, – только иногда встречались ручейки и небольшое количество колодцев, вырытых в руслах водных потоков. Население было бедно и старалось убедить в этом путешественников. Мужчины, в противоположность жителям долин, проводили много времени на охоте, может быть, вследствие того, что на склонах гор очень мало земли, пригодной для огородов, а если они сеют что-нибудь в долинах, то очень мало шансов, что их посевы успеют созреть.

В селении к востоку от Чиперизивы, где мы остановились на ночь, вовсе не оказалось женщин. Недалеко от деревни, в долине, мы два раза стреляли в дичь; из-за этих выстрелов женщины убежали в лес, а мужчины явились узнать, не означают ли они войну. После того как они услышали, что намерения у нас мирные, кое-кто из стариков вернулся. Местный начальник Камбира извинился, что у него не приготовлен для нас подарок. Позднее он принес немного муки, жареного кролика (Нугах capensis) и кувшин пива: он хотел, чтобы мы сочли его бедным. Пиво он будто бы получил издалека, – собственного у него нет. Как и манганджа, эти люди здороваются, хлопая в ладоши. Если мужчина приходит в какое-нибудь место, где сидят другие, он хлопает последовательно в ладоши перед каждым, и они отвечают ему тем же. Если он что-нибудь говорит, то и говорящий и слушающий хлопают в ладоши после каждого абзаца и потом более сильно в заключение, – когда речь окончена. Проводник, которого дал нам вождь, приветствовал таким образом каждого из своих товарищей, прежде чем отправиться с нами. Разница в языках здесь так незначительна, что можно считать все здешние племена принадлежащими к одному семейству.

Мы пошли дальше в том же направлении и за весь день миновали только два маленьких селения. За исключением шума, который производили наши люди при ходьбе, кругом было совсем тихо; птиц мы видели мало. Мы видели «райскую вдовушку» и убедились, что она еще не потеряла своих длинных перьев. На пути мы видели громадное количество черного дерева и Lignum vitae, а также того дерева, из очень гладкой и горькой коры которого делаются хранилища для зерна. В общем местность покрыта лесом, состоящим из деревьев обычного размера. Мы ночевали в маленькой деревне недалеко от Синдабуэ, где нашим людям удалось купить много пива, и они были необычайно шумны весь вечер.

Категория: Путешествия и исследования в Южной Африке  | Комментарии закрыты
29.06.2012 | Автор:

Здесь мы покинули реку и стали подниматься по долине, которая ведет к перевалу Мбурума, или Моханго. Ночи были холодные, и 30 июня на рассвете термометр показывал 4°. Мы прошли через состоявшую из 20 больших хижин деревню, на которую напал Секваша, возвращаясь после убийства вождя Мпангуэ. Он захватил, обратил в рабство женщин и детей и унес все пищевые продукты, кроме громадной корзины отрубей, которые туземцы имеют обыкновение сберегать на случай голода. Его рабы разбили все кувшины для воды и жернова для помола муки.

На холмах встречаются деревья буазе и бамбук, но джуд-жубе, или сизифова дерева, ввезенного, видимо, из Индии, за рекой не попадается. Мы ели его плоды, называемые португальцами масаанс, похожие по вкусу на яблоки, все время, как ушли из Тете. Здесь они крупнее, чем где бы то ни было; далее масаанс исчезают. Не попадаются дальше этого места и манговые деревья, так как португальцы никогда не селились нигде дальше Зумбо. Мух цеце здесь больше, и они сильнее нас беспокоили, чем где-либо до сих пор. Цеце сопровождают нас, когда мы идем, и часто жужжат вокруг наших голов, как рои пчел. Они очень хитры и, когда собираются укусить, садятся так осторожно, что их присутствия не замечаешь, пока они не ужалят. Боль от их укусов острая, но быстро проходит; она сменяется легким, но неприятным зудом, подобным тому, какой вызывается укусами москитов. Эта муха убивает всех домашних животных, кроме коз и ослов; для человека и диких зверей она не опасна. Мухи цеце сильно искусали как нас, так и наших ослов во время этого перехода, но их укусы не имели никаких последствий.

На перевале Мбурума воды мало, за исключением дождливого периода. Однако мы остановились у прекрасных источников в русле пересохшей в это время речки Подебоде, которая спускается до конца перевала; кое-где в ямах осталась вода. Здесь мы оставались несколько дней, так как д-р Кэрк серьезно заболел. У него было несколько приступов лихорадки; он заметил, что, когда мы находились в более высоких и прохладных местах, он чувствовал себя хорошо; когда же мы спускались ниже, он начинал чувствовать озноб, хотя температура воздуха была на 14° выше. Он испробовал несколько лекарств, которые считаются действенными, стараясь выяснить, не окажутся ли другие комбинации лучше, чем тот препарат, которым мы обычно пользовались. Когда мы остановились здесь у воды, он внезапно ослеп и не мог держаться на ногах от слабости. Наши люди быстро приготовили травяную постель. Мы уложили на нее нашего товарища с опасениями, которые может понять только тот, кто ухаживал за больными в дикой стране. Мы боялись, что он отравился во время своих экспериментов; но все-таки дали ему дозу наших обычных пилюль, и на третий день он уже ехал на одном из наших ослов, который позволил себя оседлать, а через шесть – шагал так же, как любой из нас. Мы рассказываем об этом, чтобы проиллюстрировать то, что мы часто наблюдали, а именно: перевозка больного в другое место чрезвычайно способствует выздоровлению, и чем сильнее человек духом, чем он меньше поддается болезни, тем меньше у него шансов умереть.

Запасшись водой в колодцах Подебоде, мы снова вернулись к Замбези в то место, где в нее впадает эта речка. Когда туземный охотник проходит через засушливый район, он узнает, где найти воду, по животным. Присутствие, например, газелей и слонов не свидетельствует о наличии воды, так как эти животные передвигаются на большие расстояния и могут удаляться от нее на расстояние в 20 миль. Но следы зебры, палла, буйволов и бегемотов указывают, что вода недалеко, так как они никогда далеко от нее не уходят. Когда в торжественной тишине леса раздается радостное пение птиц, можно быть уверенным, что ты у самой воды. Находясь здесь под высоким тамариндовым деревом, мы услышали много новых и приятных песен странных маленьких птичек; в их пении звучали любовные ноты, как в ворковании голубей; они сидели в ветвях деревьев, осеняющих эти животворящие источники.

Охотясь, наши люди встретили большое стадо буйволов, спокойно отдыхавшее в высокой сухой траве, и яростно напали на удивленных животных. В своем возбуждении некоторые забыли зарядить ружья пулями (они привыкли охотиться с копьями) и, стреляя одним порохом, удивлялись, что буйволы не падали. Убивший молодого слона всадил свои четыре пули в четырех буйволов, а потом выстрелил три раза зарядами дроби № 1, служившей для стрельбы по цесаркам. Веселые замечания и смех, которые вызывали эти маленькие приключения, казались слушателям похожими на приятный детский лепет. Однако Мбиа и Мантланьяне убили каждый по буйволу; оба животных были в прекрасном состоянии, мясо их было подобно прекрасной говядине с легким привкусом оленины. Видимо, стая голодных воющих гиен тоже нашла запах этого мяса соблазнительным: они всю ночь бродили вокруг лагеря, стремясь принять участие в пиршестве. К счастью, они трусливы и никогда не нападают ни на человека, ни на животных, кроме тех случаев, когда им удается застать их спящими, больными или в других неблагоприятных условиях. Когда у ног горит яркий костер, их присутствие беспокойства не вызывает. Туземцы вешают на дерево кусок мяса, достаточно высоко для того, чтобы побудить гиену прыгнуть за ним, внизу же под ним вкапывается в землю рукоятка копья – этим способом гиену побуждают к самоубийству.

Категория: Путешествия и исследования в Южной Африке  | Комментарии закрыты
29.06.2012 | Автор:

Мы поднесли Мошоботуане подарок, а также откровенно высказали ему все, что думаем о его кровавых набегах на своих братьев – батока. Проборка приносит больше всего пользы, когда она сопровождается какой-нибудь любезностью. Действительно, он на нас не обиделся, судя по тому, чем он нас отдарил, – большим количеством муки, молоком и быком. Он владеет большим стадом и участком прекрасного пастбища по течению красивой реки Леконе. Когда видишь скот, мирно пасущийся на лугу, чувствуешь себя дома даже в глубине Африки. Цеце живет на деревьях, окаймляющих пастбище с запада; таким образом, если бы пастуху случилось забыть свои обязанности, весь отбившийся скот мог бы погибнуть.

Женщин в этой деревне больше, чем мужчин. Это результат набегов вождя.

Жена Сима, принадлежащая к племени батока, пришла сюда от водопада, чтобы приветствовать своего вернувшегося супруга, и принесла лучшие местные фрукты. Ее муж был единственным из нашего отряда, который привел с собой из Тете жену, – а именно девушку, полученную им от Чисаки в награду за свое искусство в танцах. Согласно нашим взглядам, его первая жена вряд ли могла быть довольна, увидев вторую, и притом более молодую; но она все-таки увела ее с собой домой, а муж ее остался с нами.

Спускаясь к находившейся у водопада деревне, мы встретили несколько настоящих макололо. Цвет их кожи коричневый, приятного оттенка, светлее, чем у других племен. Говорят они медленно и осторожно, отчетливо произнося каждое слово. Достигнув деревни против Калаи, мы встретились с вождем макололо, Машотлане. Он пришел в сарай, где мы сидели; впереди него шел маленький мальчик, несший трехногую скамейку, на которую Машотлане и уселся с подобающей торжественностью. Несколько секунд он смотрел по сторонам, потом взглянул на нас и приветствовал нас, произнося: «Румела» (что значит «доброго утра» или «привет»). Затем он дал нам немного мяса бегемота, взял кусок сам и подал остальное своей свите, члены которой быстро его съели. Машотлане оправдывал свои набеги тем, что, когда он пришел собирать дань, батока напали на него и убили нескольких из его спутников. Местные вожди часто приводят в оправдание своих мелких войн те же доводы, что и Цезарь в своих «Комментариях». Лишь немногие признаются, как старый Мошоботуане, что они начали войну, так как были сильны и имели достаточные шансы на победу. Мы встретили здесь Пицане, который провожал доктора в Сен Поль де Луанда. Секелету послал его купить трех лошадей у торговцев из Курумана, которые требовали за каждую находящуюся в весьма жалком состоянии лошадь девять слоновьих бивней.

Вечером, когда все было тихо, один из наших людей, Такеленг, выстрелил из мушкета и воскликнул: «Я оплакиваю мою жену; мой двор опустел, у меня нет дома!» – и затем издал долгий, тоскливый стон.

Глава XII

Водопад Виктория

На другой день мы отправились посмотреть на водопад Виктория. Его название на языке макололо – Моси оа Тунья, что значит «гремящий дым»; более древнее название – Сеонго, или Чонгуэ, что значит «радуга», или «место радуги». Мы сели в каноэ, принадлежащее Туба Мокоро – «разбивателю каноэ»; несмотря на это зловещее имя, он, по-видимому, был единственным, знавшим «средство» против кораблекрушения на порогах над водопадом. На протяжении нескольких миль течение реки было плавным и спокойным, и мы приятно скользили по воде, прозрачной, как хрусталь, мимо красивых островов, покрытых густой тропической растительностью. Среди деревьев обращали на себя внимание: высокие пальмы Hyphaene Borassus, грациозные дикорастущие финиковые пальмы, с плодами в золотой оболочке, и тенистые моконга, из породы кипарисов, с темно-зелеными листьями и пунцовыми плодами. У самого берега виднелось много цветов; некоторые из них были для нас совсем новы, другие, как, например, вьюнок, являлись старыми знакомыми.

Категория: Путешествия и исследования в Южной Африке  | Комментарии закрыты
29.06.2012 | Автор:

Дети проводят здесь время весело, особенно по вечерам, когда становится прохладно. Одна из игр состоит в том, что маленькая девочка садится на плечи двух других. Они ходят с ней по деревне, причем она сидит с вытянутыми вперед руками; остальные хлопают в ладоши. Они останавливаются перед каждой хижиной и поют благозвучные песни; некоторые при этом отбивают такт, ударяя по своим маленьким юбочкам из коровьих шкур, другие перемежают пение любопытными жужжащими звуками. Кроме этого и прыганья через веревочку, игры девочек состоят из подражания работе матерей: они строят маленькие хижины, делают маленькие горшочки, готовят, толкут зерно в миниатюрных ступках или работают в крошечных садах. Мальчики играют с копьями, сделанными из тростника и снабженными деревянными наконечниками, маленькими щитами, луками и стрелами. Они также забавляются, делая маленькие загоны для скота, и занимаются лепкой из глины фигурок рогатого скота, проявляя большую изобретательность в изображении рогов различной формы. Говорят, что у некоторых есть также пращи. Как только они вырастают настолько, что могут стеречь коз или телят, их посылают в поле. Мы видели часто мальчиков верхом на порученных им телятах, – это нововведение, которое принесли англичане со своими лошадьми. Одна из дам, Целане, наблюдая, как д-р Ливингстон снимал показания влажных и сухих термометров с шариками, подумала, что он тоже играет. Не получив ответа на свой вопрос, что он делает, – это было довольно трудно сделать, так как в туземном языке нет научных терминов, – она сказала с насмешливой улыбкой: «Несчастный! Играет, как малый ребенок!»

Как и другие африканцы, макололо очень верят в могущество медицины. Они думают, что против всего, чем страдают смертные, существует свое лекарство. Мамире очень хочется иметь детей; у него шесть жен и только один ребенок; он совершенно серьезно просил дать ему лекарства «для детей». Мать Секелету пришла в гости к сыну из долины Баротсе. Она считала, что похудела со времени последнего приезда д-ра Ливингстона, и просила лекарства, «чтобы потолстеть». Макололо считают полноту необходимой принадлежностью женской красоты, но на чрезмерную тучность, о которой говорит капитан Спик, встречающуюся на севере, они смотрели бы с отвращением. Мы слышали, как мужчины говорили о женщине, о которой мы сказали бы, что она склонна к полноте, как о «толстой до безобразия».

Еще до нашего прибытия из Курумана пришли в Линьянти для нас два пакета писем и газет. Секелету, не зная, когда мы прибудем, оставил их там; теперь он немедленно послал за ними гонца. Этот человек вернулся на седьмой день, проделав огромный путь. Один из пакетов был для него слишком тяжел, и он его оставил. Доктор хотел взять кое-какие лекарства и бумаги из фургона, оставленного им в Линьянти в 1853 г., и поэтому решил отправиться туда сам. Вождь дал ему свою собственную лошадь, которой было теперь около 12 лет, и несколько человек. Доктор нашел все в своем фургоне в таком точно виде, как он оставил семь лет назад. Старшины, Мосалеи Пеконьяне, приняли его очень сердечно и извинялись, что не могут его хорошо угостить: «Ах! Если б он приехал в прошлом году! Тогда все было в изобилии – и молоко, и зерно, и пиво!»

Очень рано на другой день глашатай селения, Ма-Пуле-ньяне, по собственной инициативе, публично провозгласил следующее (его слова в полной тишине, задолго до рассвета, звучали потрясающе): «Я видел сон! Я видел сон! Я видел сон! Ты, Мосале, господин мой, и ты Пеконьяне, господин мой, не падайте духом и не тоскуйте, а верьте слову Монаре (доктор), так как сердце его для макололо бело, как молоко. Я видел во сне, что он приедет и что племя будет жить, если вы будете молиться богу и слушаться Монаре». Ма-Пуленья-не показал д-ру Ливингстону место, где были похоронены бедный Хельмор и семь других, причем указал, где зарыты те, кого похоронил Хельмор, и те, которым отдал этот последний долг Мафале. Место это не было ничем отмечено. Туземцы считают, что мертвых надо «прятать», поэтому они сказали о могилах наших соотечественников: «Скоро здесь все зарастет кустами, так как никто не будет возделывать эту землю». К этому месту приблизился один Ма-Пуленьяне, остальные остались на почтительном расстоянии; макололо неизменно избегают всего, связанного со смертью, и им никогда не был известен существующий дальше на севере обычай брать частицы человеческого тела, чтобы делать из них амулеты.

Категория: Путешествия и исследования в Южной Африке  | Комментарии закрыты