Архив категории » Путешествия и исследования в Южной Африке «

29.06.2012 | Автор:

Пороги Кебрабаса

Гравюра середины XIX в.

Наше любопытство было так возбуждено рассказами о порогах Кебрабаса, что мы решили их быстро осмотреть. Уровень Замбези был необычно низок, и мы ухватились за возможность ознакомиться с ними, когда они не покрыты водой. Мы достигли их 9 ноября. Между Тете и Панда Мокуа, где кончается навигация, местность по обоим берегам лесиста и гориста. Панда Мокуа – гора, находящаяся в двух милях ниже порогов. Она покрыта доломитом, содержащим медную руду.

Среди деревьев привлекает внимание, благодаря своим гигантским размерам и коре цвета египетского сиенита, баобаб; другие лесные деревья часто выглядят рядом с ним просто кустами. Тот баобаб с дуплом, о котором мы уже говорили, имеет 74 фута в окружности, другой 84, а на западном берегу находили и такие, которые имели окружность в 100 футов. Их громадные размеры заставили некоторых думать, что никакого ноева потопа не было. Тщательное исследование многих сотен этих деревьев в лесах и некоторых, выросших из пола старых каменных домов, убедили нас, исходя из числа концентрических кругов в разрезе, что даже самые крупные представители этого дерева, обладающего исключительно мягкой древесиной, не насчитывают 500 лет.

Высокий хребет Кебрабаса, состоящий преимущественно из конических гор, покрытых жидкими деревьями, пересекает Замбези и сжимает ее. Она протекает здесь по узкому, неровному и скалистому ущелью примерно в 4/ мили шириной; над ним, – его можно назвать руслом реки, – нагромождены в невообразимом беспорядке и в огромном количестве скалы. Они состоят преимущественно из сиенита, который местами имеет красивый голубой оттенок, как будто в нем растворена ляпис-лазурь; некоторые скалы – серые. Много также гранитных глыб розоватого оттенка. Они, вместе с метаморфическими породами, – искривленные, перекрученные и нагроможденные во всевозможных положениях, – представляют собою картину распада или напластований, которая пленила бы геолога. Но при высоком уровне воды этот неровный канал становится гладким, и тогда он хорошо гармонирует с протекающей ниже его рекой, имеющей здесь в ширину полмили.

Гигантский баобаб

Рисунок

В сухое время года река протекает по дну глубокой и узкой естественной выемки, стены которой отполированы и изрезаны бурной, кипучей водой разливов, как края древних вос точных колодцев канатами. Ширина выемки часто не превышает 40–60 ярдов. Она делает несколько раз резкие повороты, раздваивается, и на ней попадаются маленькие водопады. Когда мы поднимались вверх по течению, мачты нашей «Ма-Роберт» не достигали уровня того русла реки, по которому она течет во время разлива, несмотря на свою 30-футовую высоту. Промерщик глубины выкрикивал: «На глубине 10 морских саженей дна нет». По бокам прорыты водой громадные, не меньше колодцев, углубления. Они так глубоки, что, когда защищены от солнца нависающими утесами, вода в них остается прохладной. Некоторые из этих рытвин теперь совершенно размыты, осталась только стенка, примыкающая к скале. Стены же русла, по которому река течет во время разливов, так отполированы, как будто вышли из гранитной фабрики в Эбердине. Чтобы так их отполировать, давление воды должно было быть огромным. Река вклинила в щели и трещины породы круглые камешки так плотно, что, хотя они выглядят лежащими совершенно свободно, отбить их можно только молотком. Могучая сила воды, которую мы наблюдали здесь, дает представление о том, что происходит на тысячах водопадов в мире.

Вся информация, которую мы могли получить от наших португальских друзей, сводилась к тому, что в Кебрабасе из воды выступают три или четыре отдельные скалы; хотя они и опасны для неуклюжих туземных каноэ, пароход может миновать их легко, а если одно или два из этих препятствий взорвать при помощи пороха, то не представится больше никаких трудностей. Обследовав с трудом пороги на протяжении 7–8 миль, мы вернулись на судно, убедившись, что для одного обследования порогов нужно проделать гораздо большую работу, чем предполагали необходимым наши друзья для их удаления. Поэтому мы спустились вниз за свежими продуктами и подготовились к более серьезному обследованию этого района.

Категория: Путешествия и исследования в Южной Африке  | Комментарии закрыты
29.06.2012 | Автор:

Африканский слон-самец имеет в высоту от 10 до 11 с лишком футов; от азиатского он отличается главным образом более выпуклой формой лба и огромными ушами. В Азии многие самцы и все самки лишены клыков; в Африке ими вооружены оба пола. У африканских и азиатских слонов различен покров эмали на зубах. Зубы обладают следующей замечательной особенностью: у слона постоянно вырастают новые зубы в том месте, где у человека растут зубы мудрости; они напирают на более передние, пока самые передние не выпадают: таким образом коренные зубы, благодаря обновлению, остаются крепкими, пока животное не достигнет очень почтенного возраста. В сухих скалистых районах клыки у слонов гораздо плотнее и тяжелее, чем в сырых и болотистых, но последние достигают значительно больших размеров.

В болотах на Шире водится громадное количество всяких видов водяных птиц. Если провести час на верхушке мачты, то перед тобою открываются совершенно новые моменты в жизни африканского болота. У края болота и на стволе какого-нибудь излюбленного дерева сидят десятки плотусов и бакланов, которые вытягивают свои длинные змееподобные шеи и в немом изумлении поворачивают сначала один глаз, потом другой в сторону приближающегося чудовища. Вскоре более робкие начинают улетать или нырять в реку; несколько же более сильных или более спокойных остаются на месте, из предосторожности только развернув крылья, готовые немедленно взлететь в случае надобности. Взлетают хорошенькие ардетты (Herodias bubulcus) – светло-желтого цвета, когда они сидят на месте, но кажущиеся совершенно белыми в полете – и летят большой стаей над зеленой травой. Эти птички часто показывали нам, где находятся слоны и буйволы, садясь к ним на спину. Стаи уток – особенно распространен вид, называемый здесь «сорири» (Dendrocygna personata), – питающихся ночью, спокойно размышляют около маленьких лагун, пока их не напугает шум нашей паровой машины. Пеликаны скользят над самой водой и ловят рыбу, а скопус (Scopus umbretta) и большие цапли упорно смотрят в лужи. Большие черно-белые гуси с отростками на крыльях, которые постоянно грабят местные огороды, поднимаются в воздух и, покружившись, чтобы узнать, в чем причина беспокойства, садятся обратно, разбрызгивая воду.

Сотни линонголо (Anastomus lamelligerus) взлетают с клубков водорослей или низких деревьев (Eschinomena, из сердцевины которых делаются шляпы), на которых они вьют колониями свои гнезда, и быстро поднимаются высоко в воздух. Очаровательные маленькие желтые и красные ткачи (Ploceidoe) напоминают бабочек, когда они то прячутся в высокую траву, то снова из нее вылетают или висят у отверстия своих висячих гнезд, оживленно болтая на своем птичьем языке с сидящей в нем подругой. У них, по-видимому, «петушиные» гнезда, состоящие только из крыши с насестом под нею и с двумя выходами. Туземцы говорят, что птицы делают их для защиты от дождя. Хотя самец очень внимателен к своей подруге, мы видели, как самка разрывала гнездо своего супруга на куски, – неизвестно почему. Деловито летают над головой ястребы и коршуны, опускаясь на землю за своей излюбленной пищей – падалью, а имеющий важный вид величественно шагающий марабу, любящий дохлую рыбу и мертвых людей, медленно пробирается вдоль почти стоячих каналов. Группы мальчиков и взрослых мужчин усердно ищут в различных местах корни лотоса и других растений. Некоторые стоят в каноэ на покрытых водорослями прудках и бьют копьем рыбу; другие плавают в маленьких лодках по мелким переплетающимся речкам, осматривая свои опущенные в воду верши.

К вечеру видишь сотни хорошеньких ястребков (Erytropus vespertinus), летящих в южном направлении и поедающих стрекоз и цикад. Взлетают также стаи водорезов (Rhyncops). Они ищут пищу, прорезывая воду своими нижними челюстями, которые почти на полдюйма длиннее верхних.

У юго-восточного края болота и на расстоянии около трех миль от реки начинается большой пальмовый лес (Borassus aetiopium). Он простирается на много миль и в одном месте подходит близко к реке. Серые стволы и зеленые вершины этой громадной массы деревьев придают приятную красочность виду. Горный хребет, поднимающийся непосредственно за пальмами, весело зеленеет. На нем много деревьев, между которыми виднеются более светлые полосы, как будто там раньше были участки возделанной земли. Острые угловатые скалы и лощины на склонах выглядят осколками огромного куска хрусталя; в Африке это такое частое явление, что почти всегда можно угадать на взгляд, состоит ли хребет из древних кристаллических пород или нет. Пальма борассус, хотя и не дает масла, – полезное дерево. Волокнистая мякоть, покрывающая большие орехи, имеет приятный фруктовый вкус, и ее едят люди и слоны. Туземцы закапывают орехи и держат их в земле, пока ядро не начнет прорастать. Когда их выкапывают и разбивают, сердцевина бывает похожа на сырой картофель; она ценится в голодные времена как питательная пища. В течение нескольких месяцев в году из этих пальм добывается в большом количестве пальмовое вино, или сура. Этот очень приятный напиток, когда он свеж, немного напоминает шампанское и совсем не опьяняет; наоборот, простояв несколько часов, он становится очень опьяняющим. Сердцевина этой пальмы мягкая, а иногда под корой бывает пустота; сама же поверхность твердая. В бороздки на поверхности вбиваются палки, служащие лестницей; верхушка плодоносящего побега срезается, и сок, капающий из свежей раны, собирается в глиняный кувшин, который к нему подвешивается. Каждый раз, когда владелец поднимается на дерево, чтобы опорожнить кувшин, он снимает со среза тонкий слой, чтобы сок снова начинал течь. В лесу строятся временные хижины, и мужчины и юноши остаются у своих деревьев днем и ночью. Орехи, рыба и вино являются в это время их единственной пищей. Португальцы пользуются пальмовым вином в качестве дрожжей, и хлеб, испеченный на нем, так легок, что тает во рту, как пена.

Категория: Путешествия и исследования в Южной Африке  | Комментарии закрыты
29.06.2012 | Автор:

Когда мы были в Шупанге, мимо провезли на каноэ взятого в плен Поля Мариано. Его везли в Сену. Он обвинялся в убийстве нескольких несчастных чернокожих, в том числе плотника, принадлежавшего хорошо известному сеньору Асеведо. На Мариано ночью напали офицер и несколько солдат и взяли его в плен. Сестра Мариано пришла к губернатору и спросила его напрямик, в присутствии нескольких джентльменов, сколько надо ему заплатить за освобождение ее брата. Конечно, губернатор был возмущен такой смелостью и отчитал женщину; однако, как это ни странно, через несколько дней Поль бежал и вернулся на свой остров, где его больше и не беспокоили. Когда мы еще не знали, куда он отправился, мы спросили одного джентльмена, хорошо знакомого с местными обычаями, куда, по его мнению, бежал Поль. «Что? К себе домой, конечно», – ответил он.

И действительно, так оно и было.

Теперь часто шли дожди и уровень реки сильно поднялся. Мы двигались вверх по реке так медленно, что можно было прийти в отчаяние. Тете мы достигли только 2 февраля 1860 г. В этот же день вернулся из геологической экскурсии м-р Торнтон; некоторые португальцы ожидали, что он откроет снова богатейшие залежи серебра. Здесь существует легенда, что раньше иезуитам были известны громадные залежи в Чикове и что они их разрабатывали. М-р Торнтон побывал за Зумбо в обществе «цветного» торговца. Вскоре после этого он покинул Замбези и, присоединившись к экспедиции барона ван дер Деккена, занялся исследованием покрытой снегом горы Килиманджаро, к северо-западу от Занзибара. Спутник м-ра Торнтона, торговец, привез много слоновой кости; в тех местах ее было много и стоила она дешево. Однако ему пришлось платить большие подати баньяи и другим племенам на территории, которую в Европе хладнокровно называют португальской. Во время этого шестимесячного путешествия было уплачено различным вождям за право прохода через их владения 200 кусков хлопчатобумажной ткани в 16 ярдов каждый, не считая бус и медной проволоки; в дополнение к этим достаточно тяжелым требованиям туземцы этого доминиона привыкли накладывать штрафы за миландо, или преступления, которые могут совершить непреднамеренно люди купца. Однако купцы предпочитают подчиняться этим требованиям, не рискуя вступать в борьбу. Слоновая кость достаточно дешево им достается, чтобы они могли выдержать все эти платежи. Говорят, каждый купец в Тете должен платить за содержание определенного количества солдат гарнизона. Этот купец, только что вернувшийся изнутри страны, должен был содержать пять солдат, хотя ему не оказывалось никаких услуг.

Обычно слоновую кость везут из Зумбо вниз до Чиковы в каноэ; здесь каноэ оставляют и переправляют кость сухим путем мимо Кебрабасы. Этот купец нанял баньяи, чтобы перенести свою слоновую кость за пороги. Они согласились сначала получать по 3 ярда ткани за каждый рейс, но несколько раз бросали свою ношу, требуя прибавки, пока не довели цену за переноску до 10 ярдов. «Я мог подраться с ними и разбить их при помощи моих людей, – сказал купец, – но когда я прибыл бы в Тете, губернатор оштрафовал бы меня за нарушение мира в стране. Баньяи ограбили бы тех людей из моей партии, которые шли сзади, и отняли бы у них слоновую кость; а все удовлетворение, которое я мог бы получить от наших властей, состояло бы только в обидном сознании, что они послали людей к баньяи перекупить по дешевой цене мою слоновую кость».

Старшим офицером здесь был (теперь его уже нет в живых) временно исполняющий обязанности коменданта Тете. Это был своеобразный правитель. Вскоре после своего вступления в должность он издал ограничивающий прибыли закон, которым устанавливались рыночные цены на туземные продукты. В связи с опустошающими войнами, имевшими место в течение трех последних лет, цены на продукты возросли почти втрое по сравнению с прежними. Губернатор решил снизить цены до их прежнего уровня и объявил, что за два ярда коленкора должны продаваться 24 штуки домашней птицы вместо восьми и что цены на овец, коз и растительное масло должны быть снижены в соответствующей пропорции. Первый туземец, явившийся на рынок, отказался продавать своих кур по правительственной цене. Он был немедленно представлен пред лицо разгневанного коменданта, который за неподчинение присудил его к следующему наказанию: провинившегося должны были целый день водить по улице с повешенным ему на шею кудахчущим товаром, а затем он был послан на ночь в тюрьму. Другой несчастный вынес на продажу кувшин орехового масла; за отказ продавать его по установленной законом цене он был принужден выпить значительную его часть. Единственное затруднение, которое встретил комендант в проведении своей реформы, состояло в том, что туземцы отказались продавать свои продукты, пока эти новые законы не будут отменены.

Категория: Путешествия и исследования в Южной Африке  | Комментарии закрыты
29.06.2012 | Автор:

К югу простирается открытая равнина, а также леса; в отдалении виднеются отдельные холмы и горы, но туземцы не знают их названий, ибо они, по их словам, находятся слишком далеко. Если смотреть вверх по течению, то главные горы с правой стороны находятся на расстоянии от 6 до 12 миль; отроги их иногда доходят до самой реки, и по узким долинам протекают ручейки. Берега Замбези состоят из двух ярко выраженных террас: первая, или нижняя, обычно узкая и очень плодородная, а верхняя – сухая равнина, поросшая травой, зарослями колючих кустарников или лесами мопане (Bauhinia). Одна из этих равнин, недалеко от Кафуэ, покрыта большими пнями и стволами окаменевших деревьев.

Мы остановились на несколько дней у прелестной реки Синджере, которая вытекает из гор Чироби-роби, находящихся на расстоянии 80 миль к северу. В ее русле много кусков угля, принесенных быстрым течением. По-видимому, туземцы никогда ничего не знали о том, что он может гореть. Когда им об этом говорили, они качали головами, недоверчиво улыбались и спрашивали: «Коди?» (В самом деле?), – считая это пустыми россказнями путников. Они были поражены, когда увидели, что он действительно горит на дровах в наших кострах. Они рассказали нам, что в горах много угля. Однако мы уже давно знали, что находимся в угольном районе, и поэтому дальнейшими изысканиями заниматься не стали. Уголь был обнаружен к югу от этого места в 1850 г., и на реке Ревубуэ было обследовано несколько залежей (в нескольких милях от Тете). Это, видимо, было продолжение этого же самого угольного района, но там уголь был с большей примесью сланцев. На открытом огне он пузырится и выделяет газ, как наш хороший отечественный уголь.

Недалеко от устья Синджере реку пересекает гряда черных базальтовых скал; однако в ней есть два прохода 60–80 ярдов ширины, и эти проходы очень глубоки.

На отмели под грядой лежало, воображая себя в безопасности, стадо бегемотов. Маленькие играли друг с другом, как щенки, влезая на спины своих матерей, стараясь поймать друг друга челюстями и скатываясь в реку. Один из макололо, Мбиа, подкрался по воде к дремавшим животным и с расстояния примерно в 12 ярдов застрелил вожака. Бегемот был очень жирен и поэтому скоро всплыл. Его доставили в деревню, находившуюся ниже по течению. Староста деревни явился к нам с визитом, когда мы завтракали. На нем был черный парик из растительных волокон и цветная рубашка. Помолчав немного, он сказал Масакасе: «Вы путешествуете с белыми людьми; почему же вы не скажете им, чтобы они дали мне ткани?» – «Мы чужестранцы, – ответил Масака-са, – почему же вы не принесли нам еды?» Тот понял этот откровенный намек и принес двух кур, чтобы мы не рассказывали, что он не дал нам никакой еды; как обычно, мы дали ему за это ткани.

Наши люди наедались мясом бегемота в течение двух дней; кроме того, они нарезали из него много длинных узких полос, которые наполовину высушили, наполовину зажарили, натянув на деревянные рамы над огнем.

В этих местах ловят много дичи западнями. В дно ямы вбиваются острые колья, на которые падает и натыкается дичь. Туземцы заботливо предупреждают чужестранцев относительно этих ям и отравленных бревен, которые подвешиваются к высоким деревьям, чтобы убивать слонов и бегемотов. Распознать западню нетрудно, раз на нее обращено ваше внимание. Но в тех местах, где туземцы предусмотрительно относят землю на некоторое расстояние, а ты не думаешь об этих ловушках, внезапное падение на глубину в 9 футов – переживание, которое путешественник легко не забудет. Впечатления человека, внезапно поглощенного землей, весьма своеобразны. После нескольких секунд бессознательного состояния он слышит шуршащий звук, производимый падающим в яму потоком песка и сухой травы. В полуостолбенении он начинает думать о том, где находится и как он очутился в темноте. Разум его просыпается и говорит ему, что он, должно быть, провалился через небольшое отверстие у него над головой, через которое проникает дневной свет, и что теперь он находится там, где следовало бы быть бегемоту. Спуститься в предназначенную для бегемота яму вовсе не трудно, но вот выбраться из нее – дело нелегкое. Стены ямы предательски гладки и ровны, а образующие покрышку ямы положенные поперек жерди обламываются, когда он пытается выбраться, ухватившись за них. Крики из этой глубины не достигают слуха окружающих, и из ямы удается вылезти на свет божий только после продолжительных и отчаянных усилий. В Тете нам рассказывали о белом охотнике очень маленького роста, который упал в такую яму, охотясь за цесарками. На то, чтобы выбраться из ямы, ушло целое утро, и он как раз поздравлял себя с благополучным избавлением и стряхивал глину со своей одежды, когда провалился в другую яму, вырытую, как это часто делают, рядом с первой. Из этой он выбрался только вечером.

Категория: Путешествия и исследования в Южной Африке  | Комментарии закрыты
29.06.2012 | Автор:

Однако батока, никогда не проявляющие особой склонности к борьбе с людьми, – храбрые охотники на буйволов и слонов. Они бесстрашно подходят вплотную к этим огромным животным и убивают их большими копьями. Баньяи, долго терроризировавшие всех португальцев, были поражены смелостью и храбростью батока, которые решаются подходить так близко к слону.

Восставший против португальцев Чисака, уговорив предварительно группу представителей этого племени присоединиться к нему, разграбил все португальские виллы вокруг Тете. Португальцы заманили однажды двух человек из нашего отряда, Сининьяне и Матенгу, в экспедицию против Мариано, сказав им, что приехал доктор (Ливингстон) и послал за ними, приглашая их приехать в Сену. Узнав, что их обманули для того, чтобы заставить принять участие в вооруженной борьбе, они ушли из отряда.

Батока стоят на более высокой ступени цивилизации, чем другие племена: они сажают и охраняют различные плодовые и масличные деревья. Ни одно другое племя не сажает фруктовых деревьев и не воздерживается от их вырубания; здесь же мы видели эти деревья, посаженные правильными рядами, со стволами, достигающими до 2 футов в диаметре. Большому старому мосибе – дереву, дающему бобы с тонкой красной кожицей, которые считаются очень питательными, должно быть не менее 200 лет. Д-р Кэрк нашел, что мосибе является здесь единственной в своем роде породой, родственной только встречающимся в Вест-Индин. Мотсикири, которое иногда называют мафута, дает масло, вывозящееся из Инхамбане.

Рассказывают, что в древности два путешествовавших батока дошли до самой Лоангвы и, застав дерево макаан (JuJUbe or zisyphus) плодоносящим, взяли его семена и принесли к водопаду, чтобы посадить их. Два из этих деревьев можно еще здесь увидеть – это единственные деревья макаан в этом районе.

Батока и в другом отношении приблизились к обычаям более цивилизованных народов. У них есть постоянные кладбища – или на склонах гор, которые в силу этого становятся священными, или под старыми, большими, тенистыми деревьями. Они почитают могилы своих предков и водружают в изголовье могил самые большие слоновые клыки, а то и окружают их самой прекрасной слоновой костью. Некоторые другие племена бросают трупы в реку на съедение крокодилам, или, зашив в циновки, кладут на ветки баобаба, или бросают в каком-нибудь уединенном, мрачном месте, окруженном густой тропической растительностью, где их пожирают гиены. Но батока благоговейно хоронят своих покойников и потом считают это место священным. Батока, как и другие племена, признают испытание ядом муаве, но место предполагаемого колдуна часто занимает петух.

Недалеко от впадения Кафуэ к нам, на место нашей ночевки, явился мамбо, или вождь, с несколькими своими старейшинами и принес нам подарки. Лбы у всех них были вымазаны мукой, и они держались с необычной серьезностью. Незадолго до нашего прихода они были обвинены в колдовстве; уверенные в своей невинности, они согласились пройти испытание и выпить ядовитый напиток. Поэтому они совершили паломничество к священной горе Нчомокела, где покоятся останки их предков. Они торжественно обратились к невидимым духам, моля их засвидетельствовать невинность своих детей, и проглотили муаве. Их вырвало, и этим их невинность была доказана. Очевидно, они верят, что жизнь души продолжается после смерти, что души умерших знают все о делах тех, кого они оставили на земле, и бывают довольны или недовольны, в зависимости от того, являются ли деяния живущих хорошими или плохими. В это верят везде. Владелец большого каноэ отказался продать его нам, так как оно принадлежало духу его отца, помогавшему ему убивать бегемотов. Другой, когда мы почти уже договорились с ним о продаже его каноэ, отказался все же совершить эту сделку, увидев на дереве над своей головой большую змею: он заявил, что это дух его отца явился протестовать против продажи.

Некоторые из вождей батока, должно быть, были весьма предприимчивыми людьми. Землю одного из них, в западной части страны, с юга защищала Замбези, а с севера и востока ее окаймляло непроходимое, поросшее тростником болото, где вода держалась круглый год. Таким образом, вторжение в его владения могло быть совершено только через западную границу. У него явилась мысль, которую он и осуществил: прорыть широкий и глубокий канал, около мили в длину, от тростникового болота до Замбези. Таким образом образовался большой остров, на котором в полной безопасности от грабителей пасся его скот и созревали урожаи зерна.

Категория: Путешествия и исследования в Южной Африке  | Комментарии закрыты
29.06.2012 | Автор:

О невидимом Секелету шли странные слухи. Говорили, что его пальцы стали похожи на когти, а лицо так обезображено, что его невозможно узнать. Некоторые начали намекать, что, возможно, он не является в действительности сыном великого Себитуане, могущественного в боях и мудрого в государственных делах. «При жизни Великого льва (Себитуане), – сказала его единственная сестра, вдова Мориатеиа-не, которого убил Секелету, – у нас были вожди, и младшие вожди, и старейшины, которые управляли народом. Великий вождь Себитуане знал их всех и все, что они делали, и вся страна управлялась мудро, Секелету же не знает ничего о том, что делают его подчиненные, они его не любят, и могущество макололо тает».

Туземные врачи признали себя бессильными вылечить Секелету и сказали, что его болезнь неизлечима. Старая знахарка из племени маньети пришла к нему, чтобы посмотреть, не может ли она ему помочь, и на нее он возлагал теперь свои последние надежды. Она не допускала к нему никого, кроме матери и дяди, представив удаление от всякого общества главным условием желанного излечения. Несмотря на это, он послал за доктором; а на другой день нам всем троим было разрешено его увидеть.

Заир. Медный топор

Фотография

Он сидел в крытом фургоне, окруженном плотной тростниковой изгородью. Его лицо было только слегка обезображено утолщениями кожи в местах, затронутых проказой, а единственным своеобразием его рук были необычайно длинные ногти, что, впрочем, вовсе не является чем-либо необыкновенным, так как все макололо-аристок-раты старательно их отращивают. У него те же спокойные и непритязательные манеры, которыми отличался его отец, Себитуане; он говорит отчетливо, тихим, приятным голосом и производит впечатление умного человека, – если не считать его отношения к своей болезни, так как он убежден, что его околдовали. Когда мы намекнули ему на это, он выразил уверенность, граничащую с навязчивой идеей. «Мориатеиа-не, муж моей тетки, испробовал сначала свое снадобье на своей жене, и она заболела проказой, как и ее главный слуга. Потом, видя, что это средство действует успешно, он дал мне его в более сильной дозе с мясом вареной козы, и с тех пор я болею. Недавно они убили Понуанэ и, как вы видите, теперь убивают меня». Понуанэ, как мы знали, умер от лихорадки незадолго до этого.

Секелету попросил нас дать ему лекарство и взяться за его лечение, но мы не хотели перебивать пациента у уже приглашенной женщины-врача, считая неправильным проявлять недооценку какого бы то ни было товарища по профессии. Она же, стремясь продолжать свое лечение, заявила: «Я еще не отказалась от его излечения; попробую еще в течение месяца помочь ему; если ничего не выйдет, тогда я передам его белым врачам». Но мы предполагали покинуть эти места до истечения месяца; поэтому Мамире и другие уговорили старую даму прервать на время лечение. Она осталась, как это обусловили врачи, в резиденции вождя и продолжала получать полностью свое жалованье.

Мы откровенно сказали Секелету, что эта болезнь неизвестна у нас на родине и ее считают чрезвычайно трудно излечимой, что мы не верим, будто его околдовали, и готовы сделать все, чтобы ему помочь. Это был случай филантропии, не сопровождавшейся никакой личной заинтересованностью: не ожидая никакого вознаграждения, мы шли на большой риск; однако мы не могли отказаться от попытки его вылечить, как отказались от торговли лошадьми. Не имея при себе никаких лекарств, применяемых обычно при лечении накожных болезней, мы попробовали наружное применение ляписа и дали внутрь раствор водного углекислого кали. Успех был таков, что Мамире пожелал намазать всего пациента с ног до головы раствором ляписа; он счел его таким же средством, как мазь, которой намазал ему больное колено м-р Освелл. Всемогущество того средства было для него очевидным, и он жаждал попробовать что-либо подобное на Секелету.

Проказа начинается слабым обесцвечением кожи и сначала затрагивает ее верхний слой. Пятна по своему распространению и до некоторой степени с виду похожи на лишаи, вызванные грибком; по краям пятен образуются пузырьки; гной их превращается в струпья. Затем сама кожа утолщается и образует узелки на лбу, на носу и на ушах; если болезнь запущена, на пальцах ног и рук появляются гнойные трещины, в конце концов пальцы отваливаются; выздоравливает больной редко. Туземцы считают эту болезнь наследственной и незаразной; однако, когда д-ра Кэрк и Ливингстон занимались лечением своего пациента, у них на руках появилось нечто похожее на начало болезни, и от этих явлений удалось избавиться только щедрым применением ляписа. По мере того как кожа вождя становилась тоньше и лицо возвращалось к своему первоначальному состоянию, настроение вождя улучшалось. Старая знахарка, которая, естественно, желала, чтобы улучшение было хоть и отчасти отнесено и за счет ее услуг, начала тайком добавлять свои средства, которые состояли в сцарапывании больной кожи и в натирании ее вяжущей измельченной в порошок корой. Однако она перестала это делать, когда Мамире намекнул, что, возможно, средства белых врачей и черных не могли совмещаться.

Категория: Путешествия и исследования в Южной Африке  | Комментарии закрыты
29.06.2012 | Автор:

Наша сухопутная партия встретилась с нами вечером 11 октября.

Довольно многие туземцы любезно несли за наших людей довольно большой груз. По пути «наши» получили много ценных подарков, состоявших из продуктов питания. Одному преподнесли козу, другому – кукурузы и кур. Макололо начали верить, что у батока «есть сердце»; сначала же, как это бывает обычно с обидчиками, они относились к батока подозрительно и осуждали их за то, что они ненавидят макололо и убивают каждого представителя этого племени, который попадается им на глаза.

Прежде грабительские шайки макололо и покоренных батока делали набеги на эти самые деревни. Поэтому спустя несколько дней, после нашего сюда прихода, Молока явился к нам в горе и страхе, так как его слуга Раньеу исчез, и Молока был уверен, что Раньеу поймали и убили батока. Но через некоторое время Раньеу пришел в сопровождении двух мужчин, которые его нашли, накормили и, неся его поклажу, проводили заблудившегося к нам.

Утром 12 октября мы двигались по дикой, гористой стране. По обоим берегам стояли красивые леса, но население было редкое. Самыми большими деревьями были обычно колючие акации, очень большого размера и с красивыми очертаниями. Так как мы проплыли мимо нескольких деревень, не приставая, жители взволновались и высыпали на берег с копьями в руках. Мы наняли одного из них и поручили ему отправиться к Мпенде и сообщить о нашем прибытии. Это их успокоило. Мы вышли на берег и позавтракали недалеко от большого острова с двумя деревнями, против устья Зан-гуэ, где мы расстались с Замбези на нашем пути вверх по ее течению. Мпенде жалел, что у него нет каноэ для продажи, но предложил дать нам временно два своих. Он угостил нас вареной тыквой и дыней.

Оружие и утварь Средней Африки

Музей народоведения в Берлине

У его слуги был боковой горб на спине. Мы часто встречали случаи горбатости, но ни разу горба такого рода.

Мпенде сам сопровождал нас на своем каноэ, пока нам не удалось купить хорошее, большое каноэ в другом месте. Мы заплатили за него цену, которая здесь считается высокой: 12 ниток бус из граненого стекла, столько же ниток крупных синих бус и два ярда серого коленкора. Если бы бусы были грубее, они стоили бы дороже, так как сейчас здесь в моде именно грубые. Прежде чем закончить сделку, владелец каноэ заявил, что «его внутренности тоскуют по каноэ, и мы должны немножко прибавить, чтобы успокоить эту тоску». Против такой просьбы устоять было невозможно. Торговая партия Секваша, которую мы здесь встретили, купила десять больших новых каноэ, уплатив за каждое по шесть ниток грубых белых бус или, что равноценно, по четыре ярда коленкора, и закупила за бесценок столько слоновой кости, что все эти каноэ были полностью нагружены. Они занимались также торговлей невольниками, что было ново в этой части Африки и, вероятно, скоро изменит характер ее обитателей.

Люди Секваша жили в роскоши и были необычно жирны и толсты. Когда невольников посылают в торговые экспедиции, они никогда не отказывают себе в пиве и во всем другом, что можно купить на товары их хозяев.

В песчаных местах под тенистыми деревьями было очень много насекомых, называемых «муравьиными львами», – даже там, где обычно муравьев не видно. Эти терпеливые создания сидят в своих постройках и в это время года очень много работают. Сильные ветры засыпают их ловушки песком, и не успеют они их тщательно привести в порядок, как ветер снова все засыпает. Таким образом, им приходится беспрестанно работать, пока не стихнет ветер.

Температура воды в Замбези поднялась с августа на 5°, т. е. теперь достигает 26°. Температура воздуха после захода солнца доходила до 35°; у воды было прохладнее, и мы обычно укладывались спать на берегу, хотя там и грозила опасность со стороны крокодилов.

Африка отличается от Индии тем, что здесь воздух становится прохладным и освежающим задолго до возвращения солнца, и несомненно, что здесь мы можем выносить такое пребывание на солнце, которое оказалось бы роковым в Индии. Вероятно, благодаря большой сухости воздуха солнечные удары здесь редки. За 22 года д-р Ливингстон не видел ни одного случая солнечного удара и ни об одном не слышал, хотя здесь редко приходится встречать защитительные головные уборы, которые всегда носят в Индии.

Категория: Путешествия и исследования в Южной Африке  | Комментарии закрыты
29.06.2012 | Автор:

Епископ, испытывая чувства, естественные для всякого англичанина, который видит, что народу, находящемуся теперь на его попечении, грозит опасность быть обращенным в рабство, предложил отправиться сейчас же спасать пленных манганджа и изгнать грабителей-аджава из страны. Все горячо его поддержали, кроме д-ра Ливингстона, который предложил подождать и посмотреть, какое впечатление в стране произведет поражение охотников за невольниками, которое они только что испытали. Очевидно, аджава подстрекали португальские агенты из Тете, а среди манганд-жа не было союзной связи, на которую можно было бы опереться. Возможно, аджава удастся уговорить вести себя лучше, хотя, принимая во внимание, что они давно привыкли добывать невольников для келиманского рынка, это и было маловероятно. Манганджа же легко мог разбить по частям каждый враг: из-за старых междоусобиц они радовались, когда бедствия постигали их ближайших соседей. Мы посоветовали им объединиться против общих врагов и добавили с полной определенностью, что мы, англичане, ни в коем случае не будем вмешиваться в их распри. Епископ спросил, будет ли он обязан исполнить просьбу манганджа, если они снова будут просить его помочь им бороться с аджава. «Нет, – ответил д-р Ливингстон, – они будут надоедать вам своими приставаниями, но не вмешивайтесь в распри туземцев». Прекрасный человек благородно отметил этот совет в своем дневнике.

Мы осветили довольно подробно все, что произошло в течение нескольких дней, которые мы провели с миссией английских университетов в горах, потому, что позже наш совет не был принят во внимание, и за это осуждали д-ра Ливингстона, как будто миссионеры не несли личной ответственности за то, как они повели себя позднее.

Связь членов Замбезийской экспедиции с деяниями миссии епископа отныне прекратилась, так как мы вернулись на судно и стали готовиться к путешествию на озеро Ньяса.

Временно епископ решил поместить свою миссию на небольшом мысе, образованном извилинами маленькой прозрачной речки Магомеро, вода которой была так холодна, что немели ноги, когда мы их в ней мыли в июльские утра. Место было выбрано красивое и со всех сторон окруженное высокими и тенистыми деревьями. Предполагалось, что миссия будет помещаться здесь, пока епископ не ознакомится получше с прилегающей страной и политическими отношениями среди населения и не сможет выбрать здоровое и господствующее над окружающим районом место как постоянный центр христианской цивилизации. Все предвещало удачу. Погода была восхитительная, – напоминала самую приятную часть английского лета, продукты – в изобилии и очень дешевы. Епископ, с характерным для него усердием, принялся учиться языку, м-р Уоллер начал строительство, а м-р Скюдэмор импровизировал род начальной детской школы.

Глава XIX

Озеро Ньяса

Шестого августа 1861 г., через несколько дней после возвращения из Магомеро, д-р Ливингстон и д-р Кэрк отправились вместе с Чарльзом Ливингстоном на озеро Ньяса. Поехали в легкой четырехвесельной лодке с одним белым матросом и 20 туземцами. По дороге мы нанимали людей нести лодку на расстоянии 40 миль вдоль водопадов Мерчисона. Платили им по локтю бумажной ткани в день, и так как это считалось высокой платой, то людей, предлагавших свои услуги, всегда являлось вдвое больше того количества, которое нам требовалось. Главное затруднение возникало, когда мы отбирали нужное нам число людей. Целые толпы следовали за нами, и если мы не записывали утром имена нанятых нами людей, то вечером заявляли претензию и те, которые помогали всего только последние десять минут. Мужчины из одного селения доставляли лодку до ближайшего следующего, и нам нужно было только сказать старшине этого нового селения, что утром нам понадобятся свежие люди. Он видел, как мы расплачивались с первой партией, и присылал нам своих людей к назначенному часу, так что мы совершенно не теряли времени на ожидание носильщиков. Они часто сильно шумели, когда им приходилось нести тяжелый груз, но болтовня и крики не утомляли их.

Местность была каменистая с тонким покровом почвы, поросшей травой и редким лесом. Чтобы расчистить дорогу, пришлось свалить несколько небольших деревьев для наших орущих спутников, которые считали лодку свидетельством наших мирных намерений, по меньшей мере по отношению к ним.

Категория: Путешествия и исследования в Южной Африке  | Комментарии закрыты
29.06.2012 | Автор:

Португальцы из Тете, начиная от самого губернатора и ниже, в широком масштабе занимались работорговлей. Торговля эта отчасти внутренняя, отчасти внешняя: они везут некоторых, взятых в плен, а также и купленных, внутрь страны, вверх по Замбези; действительно, когда они ехали вверх по реке, мы встретили кое-кого из них с рабами. Молодых женщин продавали за слоновую кость. За женщину с обыкновенной наружностью давали 2 ароба, или 64 фунта, женщина необыкновенной красоты стоит вдвое больше. Мужчины и мальчики оставляются в качестве носильщиков для переноски слоновой кости из внутренней части страны в Тете или работают на фермах на Замбези до тех пор, пока не появится какой-нибудь работорговец. Эту форму рабовладения мы тоже наблюдали. Невольники отправлялись вниз по реке в больших каноэ закованными в цепи. Это совершенно открыто происходило в Тете и в особенности в то время, когда французская система «свободной эмиграции» была в полном ходу. Эта двойная система сбыта пленных выгоднее, чем если их просто посылать на побережье для вывоза. Один из хорошо знакомых нам купцов в Тете отослал во внутреннюю часть страны 300 женщин манганджа для продажи их за слоновую кость, а другой – 150.

Способ снабжения острова Бурбона рабами отличался еще большей наглостью, чем даже набеги на манганджа. Узнав, что одна женщина с плохой репутацией везет транспорт невольников вниз по реке, комендант из Тете послал за ней для вида офицера. Офицер догнал ее, но возвратился без нее. Когда заговорили с комендантом на эту тему, он торжествующе заявил: «Пока мы находимся под защитой французского флага, англичане не могут вмешиваться в наши дела». И этот флаг действительно защищал торговлю рабами до мая 1864 г., когда Наполеон III прекратил эту ужасную систему. Все, что было в его власти в отношении регулирования системы вывоза рабочей силы из Африки, было сделано путем назначения должностных лиц для предотвращения злоупотреблений при проведении этой работы. Но, несмотря на все предосторожности, эта «система вербовки» оказалась не лучше и не хуже, чем отвратительная торговля невольниками со всеми ее ужасами, и не столько из-за французов, сколько из-за португальцев и мулатов.

Любая попытка такого рода всегда приводит к развитию торговли рабами, а не к чему другому, до тех пор, пока люди не будут достаточно просвещенными.

Мы бросили якорь в устье реки Замбези в Большом Лу-або, потому что здесь было немного легче достать дрова, чем в Конгоне.

Тридцатого января корабль ее величества «Горгона» прибыл, ведя на буксире бриг, на котором находились госпожа Ливингстон, несколько дам, желавших присоединиться к своим родственникам, находящимся в университетской миссии, а также двадцать четыре части нового железного парохода, предназначенного для плавания по озеру Ньяса. «Пионер» отплыл и отвел на буксире бриг в гавань Конгоне. Новый пароход был назван «Дама озера» или «Леди Ньяса». Все те части нового парохода, которые мог вместить «Пионер», погрузили на него с помощью офицеров и команды с «Горгоны», а остальное – на две большие весельные шлюпки того же корабля.

Мы отплыли в Руо 10 февраля, имея на борту капитана Вильсона с несколькими офицерами и матросами, которые должны были помочь нам при выгрузке. Наше продвижение вверх по реке было ужасно медленным. Река разлилась, и во многих местах течение было 3 узла в час.

Машины «Пионера» были очень хорошие, но совершенно запущены, так как механик не следил за ними и в течение двадцати месяцев не чистил их. Эти причины задержали нас в дельте на шесть месяцев вместо предполагавшихся нами шести дней. Так как было невозможно доставить все части вверх по реке Руо без большой потери времени, было решено выгрузить их в Шупанге и собрать там корпус «Леди Нья-са», с тем чтобы вести ее на буксире вверх до водопадов Мерчисона.

В апреле лихорадка свирепствовала в Шупанге и Мазаро более обычного. На корабле было несколько случаев заболевания наших людей лихорадкой. Мы быстро вылечили их, но после пребывания в дельте они также быстро вновь заболевали. К середине апреля слегла и г-жа Ливингстон; болезнь сопровождалась непрекращающейся рвотой. До сих пор нет средств, которые могли бы облегчить эти мучительные явления. Никакие лекарства не дают эффекта, так как организм их не принимает. Д-р Кэрк сделал все возможное, но г-жа Ливингстон потеряла сознание и 27 апреля 1862 г. к концу дня скончалась. Ночью сколотили гроб, на другой день под ветвями большого баобаба вырыли могилу, и маленькая группа сочувствующих соотечественников помогла убитому горем мужу похоронить покойницу. По просьбе д-ра Ливингстона достопочтенный Джим Стюарт прочел заупокойную службу, и матросы вызвались караулить в течение нескольких ночей у ее могилы. Те, которые не знают, что эта смелая, добрая английская жена создала очаровательное уютное гнездышко в Колобенге, в тысяче миль вглубь от мыса Доброй Надежды, какое благотворное влияние, как дочь Моффета и христианка, она оказывала на грубые племена внутренней части страны, могут удивиться, как она отважилась пойти на опасность и тяжелый труд в этой угнетенной стране.

Категория: Путешествия и исследования в Южной Африке  | Комментарии закрыты
29.06.2012 | Автор:

На озере Ньяса попадается и другой вид яда, о котором говорят, что он применяется исключительно для умерщвления людей. Он накладывается на маленькие деревянные острия стрел и тщательно прикрывается обвязываемым вокруг него кусков кукурузного листа. Если взять в рот хоть малейшую его частичку, – немеет язык. Мы слышали, что бушмены[44] северной части Калахари применяют для своих стрел внутренности одной маленькой гусеницы, которую они называют нга (nga). Говорят, этот яд действует так сильно, что вызывает бред, и человек, находясь при смерти, впадает якобы в младенческое состояние и просит грудь своей матери. Также говорят, что львы, подстреленные стрелами, отравленными этим ядом, умирают в ужасных муках. Возможно, что ядовитая часть этого вещества передается из того растения, которым питается гусеница. Трудно представить себе, каким образом узнали о свойствах этих ядов, известных уже в течение многих поколений. Возможно, что животные инстинкты, которые настолько притупились цивилизацией, что дети в Англии, ничего не подозревая, едят ягоды белладонны (Atropa belladonna), были у нецивилизованных людей гораздо острее. В некоторых местах дикие все еще сохраняют этот инстинкт. Рассказывают, что во времена знаменитого путешествия французского мореплавателя Бугенвиля одна молодая дама, переодевшись мужчиной, выполняла всю трудную работу, лежащую на обязанности простого матроса; как слуге геолога, ей приходилось носить по холмам и долинам мешок с камнями и образцами различных пород, что она делала без жалоб и ничем не давала своим спутникам повода заподозрить свой пол. Но дикие обитатели одного из островов Южного океана, когда она очутилась среди них на берегу, тотчас же узнали в ней женщину. Они начали проявлять свое впечатление таким образом, что ей пришлось признаться в своем поле и прибегнуть к покровительству капитана, которое, конечно, ей и было оказано. Точно так же и прежние поколения человеческой семьи могли обладать более развитым инстинктом в отношении к растениям, чем кто-нибудь из их высокоразвитых потомков, а может быть, свыше бывают заложены гораздо более глубокие знания, чем мы обычно предполагаем.

Мукуру-Мадсе имеет глубокое скалистое русло. Глубина его в среднем равна четырем футам, а ширина – от 15 до 20ярдов. Прежде чем достигнуть его, мы прошли пять или шесть оврагов, но по ту сторону его на расстоянии от 2 до 3 миль от реки местность была сравнительно ровная. Все туземные дороги поросли длинной травой, а одна ее разновидность (сану) имела семена длиною в четверть дюйма, с острыми колючками, которые проникали через шерстяную одежду и сильно раздражали кожу. На жестком заостренном кончике семени сидит ряд крохотных колючек, которыми оно крепко цепляется: при малейшем прикосновении семена проникают в тело, а маленькие крючочки не дают им выйти назад. Во многих местах это семя попадается в таком количестве, что внутренняя сторона чулка становится хуже самой грубой власяницы. Между тем это – прекрасная трава-самосевка, дающая превосходный корм. Она бывает такой же высокой, как и обычная трава на лугах в Англии, и ее можно было бы с пользой распространить в любой другой стране, не такой богатой травами, как эта. Мы замечали иногда, что этим семенем скалывались вместе два или три листа, и таким образом получались как бы крылья, при помощи которых оно могло быть перенесено на более удобную для него почву.

Мы всегда ходили по туземным тропам, хотя обычно их ширина была не более 15 дюймов, и на них часто попадались маленькие, глубокие ямки, вырытые для установки капканов при ловле мелких животных. Они обычно бывали скрыты длинной травой, так что при ходьбе нам все время приходилось смотреть себе под ноги, хотя это было и не очень приятно. Однако, несмотря на все эти недостатки, гораздо спокойнее ходить по этим тропинкам, чем напрямик по необработанной земле или через девственный лес. Тропинки всегда ведут к какому-нибудь селению, хотя иногда бывают и никуда не приводящей звериной тропой.

Идя на север, мы пришли в часть страны, называемой Мпемба, где вождем считался Чибиса, но люди не знали, что он был убит португальцем Терерой. Вокруг хижины, в которой мы ночевали, лежало много зерна. На колосьях мапиры с ее длинными стеблями спокойно пировало множество горлиц, и мы без труда запаслись большим количеством жирных цесарок, которые теперь спокойно кормились на покинутых огородах. Чтобы оправдать такую непредусмотрительность, туземцы говорили: «Нет ни одной женщины, чтобы молоть зерно: все умерли».

Категория: Путешествия и исследования в Южной Африке  | Комментарии закрыты