Архив категории » Путешествие на Бигле «

28.06.2012 | Автор:

Добравшись до верхнего конца лагуны, мы пересекли узкий островок и увидели мощный прибой, разбивающийся о наветренный берег. Я вряд ли сумею объяснить почему, но вид внешних берегов этих лагунных островов всегда представляется мне исполненным величия. Все кажется таким простым: играющий роль барьера пляж, кайма зеленых кустарников и высоких кокосовых пальм, сплошной массив мертвой коралловой породы, усеянный там и сям отдельными громадными обломками, полоса страшных бурунов, — и все это тянется вправо и влево, загибаясь по кругу. Океан, перебрасывающий свои воды через широкий риф, кажется неодолимым, всесокрушающим противником; и все же, как мы видим, ему можно сопротивляться и даже наступать на него средствами, которые на первый взгляд представляются чрезвычайно слабыми и непригодными. Не то чтобы океан щадил коралловую породу: огромные обломки, разбросанные по рифу и громоздящиеся на пляже, где растут высокие кокосовые пальмы, ясно говорят о неумолимой мощи волн. Море не дает передышки. Мертвая зыбь, вызываемая слабым, но постоянным действием пассата, всегда дующего в одном направлении над обширной областью, порождает буруны, по силе своей почти не уступающие тем, какие свирепствуют в шторм в странах умеренного климата, но никогда не прекращающие бушевать. Глядя на эти волны, поневоле приходишь к убеждению, что остров, пусть даже построенный из самой твердой породы, — будь то порфир, гранит или кварц, — в конце концов, должен был бы уступить и быть сметенным этой непреодолимой силой. А между тем этим ничтожным низким коралловым островкам удается устоять и одержать победу, ибо в споре тут принимает участие другая противодействующая сила. Органические силы выделяют из пенящихся бурунов, один за другим, атомы углекислого кальция и сочетают их в симметричных образованиях. Пусть ураган раздирает их на тысячи огромных обломков; что это значит по сравнению с совокупным трудом мириадов строителей, работающих день и ночь из месяца в месяц? И вот мы видим, как мягкое и студенистое тело полипа в силу законов органической жизни побеждает великую механическую мощь океанских волн, которой не в состоянии сопротивляться ни человеческое искусство, ни неодушевленные произведения природы.

Мы вернулись на корабль только поздно вечером, ибо долго оставались в лагуне, осматривая коралловые поля и гигантских моллюсков Ghama; если положить руку в раковину такого моллюска, то ее нельзя будет вынуть, пока животное еще живо. Близ верхнего конца лагуны я с немалым удивлением обнаружил обширное пространство, значительно больше квадратной мили, покрытое целым лесом тонковетвистых кораллов, которые стояли прямо, но все отмерли и были повреждены. Сначала я никак не мог понять, в чем тут дело, но потом мне пришло в голову, что это происходит от следующего довольно странного стечения обстоятельств. Впрочем, прежде всего, нужно заметить, что кораллы не в состоянии даже короткое время жить на воздухе под солнечными лучами, так что верхняя граница их роста определяется нижним уровнем воды при отливе. Из старых карт явствует, что длинный остров, лежащий с наветренной стороны, был когда-то отделен от некоторых островов широкими каналами; на этот факт указывает также то обстоятельство, что в этих местах деревья моложе.

При прежнем состоянии рифа сильный ветер, перебрасывая через барьер больше воды, стремился повысить уровень лагуны. Теперь же ветер действует прямо противоположным образом: вода в лагуне не только не поднимается течениями, приходящими снаружи, но ее самое гонит наружу силой ветра. Поэтому можно наблюдать, что около верхнего конца лагуны прилив во время сильного ветра не так высок, как тогда, когда тихо. Эта-то разница в уровне, хотя она, без сомнения, очень мала, и вызвала, как я полагаю, отмирание коралловых зарослей, которые при прежнем состоянии наружного рифа — когда тот был более открыт — достигли максимально возможного предела своего роста вверх.

В нескольких милях севернее Килинга находится другой маленький атолл, лагуна которого почти вся забита коралловым илом. В этом конгломерате, на внешнем берегу, капитан Росс нашел хорошо окатанный обломок зеленокаменной породы, несколько больше человеческой головы; он и люди, которые с ним были, до того изумились, что захватили камень с собой и сохранили как диковинку. Находка этого единственного камня в таком месте, где любая другая частица принадлежит к известковому веществу, безусловно, приводит в крайнее недоумение. Остров этот едва ли посещали когда-нибудь раньше, невероятно также, чтобы там потерпел крушение корабль. За отсутствием лучшего объяснения я пришел к заключению, что камень добрался туда, запутавшись в корнях какого-нибудь большого дерева; но когда я учел, как велико расстояние от ближайшей земли, а также сколько найдется возражений против такого стечения обстоятельств, чтобы камень запутался в корнях, дерево смыло в море, далеко унесло, потом благополучно выбросило на землю, и, наконец, чтобы камень лег таким образом, что его легко можно было заметить, — то чуть ли не испугался, вообразив себе столь явно невероятный путь переноса. Поэтому я с особым интересом обнаружил, что Шамиссо, этот поистине замечательный натуралист, сопровождавший Коцебу, утверждает, что жители архипелага Радак, группы лагунных островов посредине Тихого океана, для того чтобы оттачивать свои орудия, пользуются камнями, которые отыскивают в корнях деревьев, выбрасываемых на берег. Очевидно, это должно было случаться не раз, потому что установлены законы, согласно которым такие камни принадлежат вождю, и на всякого, кто покусится их украсть, налагается наказание. Если принять во внимание обособленное положение этих маленьких островов среди необъятного океана; их огромную удаленность от какой бы то ни было земли, если не считать других коралловых образований, — о чем свидетельствует та ценность, какую придают жители, столь смелые мореплаватели, всякого рода камням; наконец, медленность течений в открытом море, — если все это учесть, то находка перенесенных таким путем голышей кажется удивительной. Возможно, что камни часто переносятся таким образом» и если остров, на который их выбрасывает, сложен не кораллом, а каким-нибудь другим веществом, то они вряд ли привлекают внимание, и об их происхождении по крайней мере никто не догадается. Кроме того, явление это может долго оставаться незамеченным, оттого что деревья, особенно те, что нагружены камнями, плавают, вероятно, под поверхностью. В каналах Огненной Земли на берег выбрасывает громадное количество плавучего леса, но увидеть дерево, плавающее на воде, можно лишь крайне редко. Возможно, что эти факты могут пролить свет на причины появления одиночных камней, угловатых или окатанных, которые иногда находят в тонкоосадочных массивах.

Категория: Путешествие на Бигле  | Комментарии закрыты
28.06.2012 | Автор:

6 августа. — После полудня мы вышли в море, намереваясь взять курс прямо к островам Зеленого Мыса. Однако неблагоприятные ветры задержали нас, и 12-го мы вошли в гавань Пернамбуку, большого города на побережье Бразилии, под 8° южной широты. Мы бросили якорь с внешней стороны рифа, но через некоторое время на борт к нам явился лоцман и ввел нас во внутреннюю гавань, где мы остановились у самого города.

Пернамбуку выстроен на узких и низких песчаных берегах, разделенных мелкими солоноводными каналами. Три части города соединяются между собой двумя длинными мостами, построенными на деревянных сваях. Все части города одинаково отвратительны; улицы узкие, плохо мощеные и грязные, дома высокие и мрачные. Период сильных дождей еще не совсем окончился, отчего вся окрестность, почти не поднимающаяся над уровнем моря, была затоплена водой, и мне ни разу не удалось совершить длинной прогулки.

Плоская болотистая местность, на которой стоит Пернамбуку, окружена на расстоянии нескольких миль полукругом низких холмов или, вернее, обрывистым краем местности, возвышающейся, быть может, на 200 футов над уровнем моря. Старый город Олинда стоит на одном конце этой цепи. Однажды я взял челнок и поехал туда вверх по одному из каналов; я убедился, что старый город вследствие своего расположения и приятнее, и чище, чем Пернамбуку. Я должен здесь отметить одно обстоятельство, случившееся в первый раз за все время нашего почти пятилетнего странствования, а именно — я натолкнулся на нелюбезное отношение: в двух домах мне сердито отказали, и только в третьем я с трудом получил разрешение пройти через сад к одному невозделанному холму, чтобы окинуть взглядом местность. Я рад, что это произошло на земле бразильцев, ибо я не питаю к ним добрых чувств: это вместе с тем земля рабства и, следовательно, нравственного унижения. Испанец устыдился бы самой мысли об отказе в подобной просьбе или о грубом обращении с чужеземцем. Канал, по которому мы ехали в Олинду и возвращались обратно, был окаймлен с обеих сторон мангровыми деревьями, которые, точно миниатюрный лес, поднимались из жирных илистых берегов. Ярко-зеленая окраска этих кустарников всегда напоминала мне буйную траву на кладбище: и кладбищенская трава, и мангровые питаются гнилостными испарениями, но первая говорит о смерти минувшей, а последние слишком часто предвещают ее.

Самым любопытным из того, что я повидал в этих местах, был риф, образующий гавань. Я не думаю, чтобы в целом мире нашлось другое естественное сооружение, производящее впечатление такой искусственности. Он тянется на несколько миль по совершенно прямой линии, недалеко от берега и параллельно ему. Ширина его колеблется от 30 до 60 ярдов, поверхность ровная и гладкая; он сложен твердым песчаником с неясно выраженной слоистостью. Во время прилива волны перекатываются через него, а при отливе верхняя часть его остается сухой, и риф можно принять за волнорез, воздвигнутый циклопическими строителями. На этом побережье морские течения обнаруживают тенденцию наносить и откладывать перед берегами длинные косы и отмели рыхлого песка; на такой отмели стоит часть города Пернамбуку. В былые времена одна из таких длинных кос оказалась консолидированной, пропитавшись известковыми веществами, а затем постепенно поднялась; наружные рыхлые части во время этого процесса были смыты морем, а цельное ядро сохранилось, и его-то мы и видим теперь. Хотя на крутые внешние края этой каменной стены день и ночь бросает свои мутные от осадков волны открытый Атлантический океан, но даже самым старым лоцманам неизвестны никакие предания о том, чтобы риф менял свой вид. Эта долговечность — в высшей степени замечательный факт его истории; она обусловлена наличием плотного, в несколько дюймов толщиной, слоя известковых веществ, целиком образованного в результате последовательного нарастания и отмирания маленьких моллюсков Serpula, а также некоторого количества морских уточек и нуллипор. Эти нуллипоры, твердые, очень просто организованные морские растения, играют аналогичную и весьма важную роль в защите верхней поверхности коралловых рифов, лежащей в бурунах и позади них, там, где настоящие кораллы во время роста массива наружу гибнут под действием солнца и воздуха. Эти ничтожные органические существа, особенно Serpula, оказывают величайшую услугу жителям Пернамбуку: без их защиты песчаниковая отмель уже давно была бы неизбежно размыта, а без отмели не было бы гавани.

Категория: Путешествие на Бигле  | Комментарии закрыты
28.06.2012 | Автор:

Чарлз Дарвин

Путешествие на Бигле

ДНЕВНИК ИЗЫСКАНИЙ

ПО ЕСТЕСТВЕННОЙ ИСТОРИИ И ГЕОЛОГИИ СТРАН,

ПОСЕЩЕННЫХ ВО ВРЕМЯ КРУГОСВЕТНОГО ПЛАВАНИЯ КОРАБЛЯ ЕЕ ВЕЛИЧЕСТВА «БИГЛЬ»

ПОД КОМАНДОЙ КАПИТАНА КОРОЛЕВСКОГО ФЛОТА ФИЦ-РОЯ

ЧАРЛЬЗА ДАРВИНА

МАГИСТРА НАУК, ЧЛЕНА КОРОЛЕСКОГО ОБЩЕСТВА

1845

ПРЕДИСЛОВИЕ

Я уже указывал в предисловии к первому изданию настоящего сочинения и в «Зоологических результатах путешествия на „Бигле»», что в ответ на выраженное капитаном Фиц-Роем пожелание иметь на корабле научного сотрудника, для чего он готов поступиться отчасти своими личными удобствами, я предложил свои услуги, на что было получено — благодаря любезности гидрографа капитана Бофорта — согласие со стороны лордов Адмиралтейства. Так как я чувствую себя всецело обязанным капитану Фиц-Рою за счастливую возможность изучить естественную историю различных стран, которые мы посетили, то, я надеюсь, мне позволено будет выразить здесь лишний раз мою благодарность ему и добавить, что в течение пяти лет, проведенных нами вместе, я встречал с его стороны самую сердечную дружбу и постоянную помощь. У меня навсегда останется чувство глубокой благодарности к капитану Фиц-Рою и ко всем офицерам „Бигля» за то неизменное радушие, с которым они относились ко мне в течение нашего долгого путешествия.

Настоящий том содержит в форме дневника историю нашего путешествия и очерк тех наблюдений по естественной истории и геологии, которые, я полагаю, представят известный интерес для широкого круга читателей. В настоящем издании я значительно сократил и исправил одни разделы, а к другим кое-что добавил, чтобы сделать эту книгу более доступной широкому читателю; но, я надеюсь, натуралисты будут помнить, что за подробностями им надлежит обратиться к более обширным сочинениям, в которых изложены научные результаты экспедиции. В «Зоологических результатах путешествия на „Бигле»» профессор Оуэн описал ископаемых млекопитающих, м-р Уотерхаус — современных млекопитающих, м-р Гульд — птиц, преподобный Л. Дженинс — рыб и м-р Белл — рептилий. Я добавил к описанию каждого вида заметки о его образе жизни и области распространения. Эти сочинения, появлению которых я обязан большому таланту и бескорыстному усердию упомянутых выше выдающихся ученых, не могли бы быть предприняты, если бы не щедрость лордов казначейства, которые, по предложению канцлера казначейства, любезно предоставили тысячу фунтов стерлингов на покрытие части расходов по изданию.

Со своей стороны я опубликовал отдельные тома: «Строение и распределение коралловых рифов», «Вулканические острова, посещенные во время путешествия „Бигля»» и «Геология Южной Америки». Шестой том «Geological Transactions» содержит две мои статьи — об эрратических валунах и о вулканических явлениях в Южной Америке. М-ры Уотерхаус, Уолкер, Ньюмен и Уайт опубликовали несколько превосходных статей о тех насекомых, которые были собраны, и я надеюсь, что за ними последуют многие другие. Растения южных областей Америки описаны д-ром Дж. Гукером в его большом труде о ботанике южного полушария. Флора Галапагосского архипелага составляет предмет особого мемуара, опубликованного им в «Linnean Transactions». Преподобный профессор Генсло опубликовал список растений, собранных мной на островах Килинг, а преподобный Дж.-М. Беркли описал мою коллекцию тайнобрачных растений.

Я буду счастлив в свое время выразить признательность некоторым натуралистам за ту большую помощь, которую они оказали мне в течение моей работы над этим и другими сочинениями; но здесь я должен позволить себе лишь заявить о моей самой искренней благодарности преподобному профессору Генсло, который главным образом и привил мне — в годы моего студенчества в Кембридже — вкус к естественной истории, который — во время моего отсутствия — взял на себя заботу о коллекциях, посылавшихся мной на родину, и своими письмами руководил моими начинаниями и который — со времени возвращения — неизменно оказывал мне всяческую помощь, какую только может предложить самый добрый Друг.

Категория: Путешествие на Бигле  | Комментарии закрыты
28.06.2012 | Автор:

В окрестностях Рио очень многочисленны осообразные насекомые, которые строят для своих личинок глиняные гнезда по углам веранд. Эти гнезда они дополна набивают полумертвыми пауками и гусеницами, которых, должно быть, умеют каким-то удивительным образом жалить так, чтобы те оставались парализованными, но живыми до тех пор, пока личинки не вылупятся из яиц; личинки питаются этим ужасным скоплением беспомощных, наполовину убитых жертв — зрелище, которое было описано одним восторженным натуралистом; как любопытное и привлекательное. Я с большим интересом наблюдал однажды смертельный бой между осой Pepsis и большим пауком из рода Lycosa. Оса стремительно накинулась на добычу и улетела; паук был, очевидно, ранен, потому что, пытаясь убежать, покатился вниз по небольшому уклону, но все-таки сохранил еще достаточно сил, чтобы уползти в кустик густой травы. Вскоре оса вернулась и как будто удивилась, не найдя сразу же свою жертву. Тогда она повела правильное выслеживание, точно собака, охотящаяся за лисицей: она стала описывать стремительные короткие полукруги, все время быстро вибрируя крыльями и усиками. Хотя паук хорошо спрятался, он был вскоре обнаружен, и оса, все еще, очевидно, опасаясь челюстей противника, после долгих маневров ужалила его в двух местах с нижней стороны груди. Наконец, тщательно обследовав усиками уже неподвижного паука, она потащила труп. Тут я захватил убийцу вместе с ее добычей.

Пауков по сравнению с другими насекомыми здесь гораздо больше, чем в Англии, причем относительно них это можно сказать, быть может, в большей мере, чем относительно какого-либо другого подразделения членистых членистоногих животных. Разнообразие видов прыгающих пауков чуть ли не бесконечно. Род, или, вернее, семейство, крестовиков (Epeira) представлено здесь многими своеобразными формами; у одних видов колючие жесткие покровы, у других — широкие колючие голени. Все тропинки в лесу перегорожены прочной желтой пряжей паука, принадлежащего к тому же подразделению, что и Epeira davipes Fabricii, который, как рассказывал некогда Слоан, ткет в Вест-Индии такую прочную паутину, что в нее попадаются, птицы. Почти в каждой такой паутине обитают в качестве паразитов маленькие красивые паучки с очень длинными передними ногами, принадлежащие, по-видимому, к не описанному до сих пор роду. Мне кажется, этот паучок слишком незначителен, чтобы привлечь внимание большого крестовика, а потому получает возможность питаться прилипшими к нитям крохотными насекомыми, которые иначе пропадали бы впустую. Если этого паучка пугнуть, он либо прикидывается мертвым, вытянув свои передние ноги, либо же стремглав падает с паутины.

Здесь чрезвычайно распространен, особенно в сухих местах, большой крестовик из того же подразделения, что Epeira tuberculata и conica. Его паутина, которую он раскидывает по большей части между большими листьями обыкновенной агавы, бывает иногда укреплена у центра двумя или даже четырьмя зигзагообразными полосками, соединяющими два соседних луча.

Если в паутину попадается какое-нибудь крупное насекомое, например кузнечик или оса, паук ловким движением начинает очень быстро повертывать его и, выделяя в то же время из своих прядильных желез ленту из нитей, обволакивает вскоре свою добычу чехлом, подобным кокону шелковичного червя. Затем паук осматривает беспомощную жертву и наносит ей смертельный укус в нижнюю часть груди, после чего уходит и терпеливо дожидается, пока яд окажет свое действие. О силе яда можно судить по тому, что, открыв через полминуты кокон, я нашел большую осу уже мертвой.

Этот крестовик сидит всегда у центра своей паутины головой вниз. Будучи потревожен, он поступает различно, в зависимости от обстоятельств: если под ним густая растительность, он стремительно падает вниз; при этом я ясно видел нить, которую выпускало из своих желез животное, пока оно еще сидело неподвижно, готовясь к падению. Если же паук находится над голой землей, он редко бросается вниз, а быстро перебирается через проход в центре паутины с одной ее стороны на другую. Если продолжать его тревожить, то он прибегает к очень любопытному маневру: находясь посредине, он сильно дергает паутину, прикрепленную к гибким ветвям, пока она не придет в столь быстрое колебательное движение, что даже контуры тела паука становятся неясными.

Категория: Путешествие на Бигле  | Комментарии закрыты
28.06.2012 | Автор:

Генерал Росас выразил желание встретиться со мной, и этому обстоятельству я был очень рад впоследствии. Это человек необыкновенно сильного характера, пользующийся в стране огромным влиянием, которое он, вероятно, употребит к ее процветанию и успехам. Говорят, ему принадлежит 74 квадратных лье земли и 300 тысяч голов скота. Его имения прекрасно управляются и приносят гораздо больше хлеба, чем у других. Впервые он прославился законами, которые завел в своих эстансиях, и дисциплиной, которую установил среди нескольких сот своих людей, так что те успешно отражали нападения индейцев. Ходит множество рассказов о том, как круто проводил он в жизнь свои законы. Один из законов гласил, что никто, под страхом заключения в колодки, не должен носить с собой ножа по воскресеньям, потому что в этот-то день и идут главным образом игра и пьянство, приводящие к ссорам, которые из-за распространенной здесь привычки драться на ножах часто имеют роковой исход. Как-то в воскресенье в эстансию приехал с визитом губернатор в парадной форме, и генерал Росас поспешилл ему навстречу, как обычно, с ножом за поясом. Управляющий тронул его за руку и напомнил о законе; тогда, обратившись к губернатору, он сказал, что очень сожалеет, но вынужден пойти в колодки, и до тех пор пока его не выпустят, он не хозяин даже в собственном доме. Спустя некоторое время управляющего уговорили отомкнуть колодки и освободить генерала, но, как только это было исполнено, тот обратился к управляющему со словами: «Теперь ты преступил законы, поэтому должен занять мое место в колодках». Подобные поступки приводили в восторг гаучосов, у которых сильно чувство собственного достоинства и своего равенства с людьми других классов.

Генерал Росас, кроме того, превосходный наездник — немаловажное качество в стране, где сборное войско выбирало себе генерала следующим образом: загнав в корраль табун необъезжен лошадей, их выпускали через ворота, над которыми лежала перекладина; по условию генералом становится тот, кому удавалось спрыгнуть с перекладины на одно из этих диких животных в тот момент, когда оно стремительно выбегало через ворота, и, без седла и уздечки, не только проскакать на нем, но и привести его обратно к воротам корраля. Избранный подобным способом генерал был, безусловно, подходящим военачальником для такой армии. В испытании доказал свою необычайную ловкость и Росас.

При помощи такого рода средств и подражая в своей одежде и поведении гаучосам, он приобрел в стране безграничную популярность, а вместе с тем и деспотическую власть. Один английский купец уверял меня, что некий человек, совершивший убийство, когда его арестовали, на вопрос о причине преступления ответил: «Он непочтительно отозвался о генерале Росасе, и я убил его». К концу недели убийца был на свободе. Без сомнения, это было сделано приверженцами генерала, а не им самим.

В разговоре это полный энтузиазма, рассудительный и очень серьезный человек. Серьезность его доходит до крайности. Я слышал как один из его шутов (подобно старинным баронам генерал держит двух шутов) передавал следующий эпизод: «Мне очень хотелось послушать одну музыкальную пьесу, и я раза два или три приходил к генералу просить его об этом; в первый раз он сказал мне: «Убирайся, я занят»; я пришел во второй раз, он сказал: «Если ты придешь еще раз, я накажу тебя»; я попросил в третий раз, и он рассмеялся. Я бросился вон из палатки, но было слишком поздно; он приказал двум солдатам схватить меня и привязать к столбам. Я молил его всеми святыми отпустить меня, но все было напрасно: раз генерал засмеялся, то уж не пощадит ни безумного, ни разумного». Легкомысленный бедняга приходил в уныние при одном воспоминании о столбах. Это очень жестокое наказание: в землю врыты четыре столба, и человека, растянув между ними за руки и за ноги в горизонтальном положении, оставляют висеть так несколько часов. На мысль о таком наказании навел, очевидно, распространенный здесь способ сушки кож. Встреча наша прошла без единой улыбки, я получил паспорт и ордер, дававший мне право пользоваться лошадьми правительственной почты; все это генерал дал мне с величайшей любезностью и готовностью.

Категория: Путешествие на Бигле  | Комментарии закрыты
28.06.2012 | Автор:

Роса, увлажнившая в первые часы ночи чепраки, под которыми мы спали, утром замерзла. Хотя равнина и казалась горизонтальной, на самом деле она совершенно незаметно отлого поднималась до высоты от 800 до 900 футов над уровнем моря. Утром (9 сентября) проводник предложил мне подняться на ближайший гребень, откуда, он полагал, можно добраться до четырех пиков, венчающих вершину. Карабкаться по таким изрезанным скалам было чрезвычайно утомительно; склоны были очень зазубрены, и то, что мы одолевали за первые пять минут, часто теряли за следующие пять. Когда мы наконец взобрались на гребень, меня постигло горькое разочарование: я увидел ущелье и в нем долину, столь глубокую, что она лежала на уровне равнины; ущелье разрезало хребет поперек на две отдельные цепи и отделяло меня от четырех вершин. Долина — очень узкая, но плоская и представляет собой удобный проход для конных индейцев, связывающий равнины, лежащие по северную и южную сторону хребта. Я спустился в долину и, переходя через нее, увидел двух пасущихся лошадей, я тотчас же спрятался в высокой траве и начал осматриваться; но, не заметив никаких признаков индейцев, с осторожностью приступил ко второму восхождению. Было уже поздно, а эта часть горы, как и предыдущая, была крута и изрезана. К двум часам я уже был на самой верхушке второго пика, но это стоило мне очень большого труда: каждые двадцать ярдов обе мои ноги в верхней части бедра сводила судорога, и я боялся, что не в силах буду спуститься обратно. Кроме того, возвращаться необходимо было другой дорогой, так как не могло быть и речи о том, чтобы идти через седловину. Поэтому мне пришлось отказаться от восхождения на два более высоких пика. Они были лишь немного выше, а все геологические вопросы уже были разрешены; следовательно, не стоило тратить усилий на попытку дальнейшего восхождения. Я предполагаю, что причина судорог заключалась в резком изменении рода мышечной работы — от напряженной верховой езды к еще более напряженному карабканью по скалам. Этот урок стоит запомнить, потому что иногда подобные случаи могут причинить большие неприятности.

Я уже отметил, что гора сложена белым кварцитом, которому сопутствовал глянцевитый метаморфический глинистый сланец. На высоте нескольких сот футов над равниной к коренной породе кое-где плотно прилегают включения конгломерата. По твердости и по характеру скрепляющего вещества они походят на те, что ежедневно образуются на наших глазах на некоторых морских побережьях. Я не сомневаюсь, что и эти голыши образовали конгломерат подобным же образом в тот период, когда на дне окружающего моря отлагалась обширная известковая формация. Надо полагать, что в шероховатых и волнистых очертаниях цельного кварца до сих пор видно былое воздействие волн открытого океана.

В общем это восхождение меня разочаровало. Даже вид сверху и тот был неинтересен: равнина гладкая, как море, только без его изумительных красок и четких очертаний. Тем не менее картина отличалась новизной, и небольшая опасность, точно соль мясу, придавала ей известный вкус. Что опасность была очень невелика, было совершенно ясно, потому что два моих спутника развели большой костер, чего здесь никогда не сделают, подозревая близость индейцев. Я добрался до места нашего лагеря к заходу солнца, выпил большое количество мате, выкурил несколько папирос и тотчас постелил себе постель на ночь. Ветер был очень сильный и холодный, но никогда не спал я лучше, чем в этот раз.

10 сентября. — Подгоняемые попутным свежим ветром, мы добрались к середине дня до посты на Саусе. По пути мы видели очень много оленей, а около горы — одного гуанако. Равнину под Сьеррой пересекает несколько любопытных глубоких лощин, одна из которых имела около 20 футов в ширину и не менее 30 в глубину; нам пришлось поэтому сделать порядочный крюк, прежде чем удалось найти место, удобное для перехода. На посте мы заночевали; беседа, по обыкновению, шла об индейцах. В прежнее время Сьерра-Вентану часто посещали индейцы, и года три-четыре назад здесь происходило множество стычек. Мой проводник присутствовал при одной из них, в которой было убито много индейцев; женщины их бежали на верхушку гребня и самым отчаянным образом дрались большими камнями; многие из них таким образом спасли свою жизнь.

Категория: Путешествие на Бигле  | Комментарии закрыты
28.06.2012 | Автор:

Уже после возвращения в Англию я благодаря любезности моего друга капитана королевского флота Саливена получил череп, который хранится теперь в Хирургическом училище. Дон Ф. Мунис из Лухана любезно собрал для меня все, какие только мог, сведения относительно этой породы. Из его данных вытекает, что лет 80–90 назад эти животные были редки и в Буэнос-Айресе их держали как диковинку. Всеобщее мнение таково, что порода эта возникла у индейцев к югу от Ла-Платы, где ее считают самой обыкновенной. Даже и по сей день те из этих животных, которых выводят в провинциях, лежащих у Ла-Платы, проявляют свое полудикое происхождение: они легче приходят в ярость, чем обыкновенный скот, а корова легче бросает своего первого теленка, если к ней слишком часто ходят или беспокоят ее. Замечательно, что почти таким же аномальным строением, как у породы ньята, отличается, как сообщил мне д-р Фолконер, крупное вымершее жвачное в Индии, сиватерий. Порода очень постоянна: бык и корова ньята неизменно производят телят ньята. Бык ньята с обыкновенной коровой или обыкновенный бык, скрещенный с коровой ньята, производят потомство с промежуточными признаками, но все-таки признаки ньяты сильно выражены; по мнению сеньора Муниса, — в противоположность утвердившемуся среди животноводов представлению об аналогичных случаях — существуют самые очевидные доказательства того, что корова ньята, скрещенная с обыкновенным быком, передает свои особенности сильнее, чем бык ньята, скрещенный с обыкновенной породой. Когда трава на пастбище достаточно высока, ньята щиплет ее, как и обыкновенный скот, языком и нёбом; но во время больших засух, когда гибнет столько животных, порода ньята оказывается в очень невыгодных условиях и могла бы погибнуть, если бы за ней не ухаживали; дело в том, что обыкновенный рогатый скот, как и лошади, может с грехом пополам прокормиться, обрывая губами листья с молодых веток деревьев и с тростника, а ньята этого делать не может, так как губы у нее не сходятся, и потому она, оказывается, гибнет раньше обыкновенного скота. Этот факт поражает меня как наглядный пример того, как мало способны мы судить по явлениям обыденной жизни о том, какими обстоятельствами, встречающимися только на протяжении долгих промежутков времени, может обусловливаться малочисленность или исчезновение вида.

19 ноября. — Проехав долину Лас-Вакас, мы переночевали в доме одного североамериканца, который занимался обжигом извести на Арройо-де-лас-Виворас. Утром мы поехали на длинную косу на берегах реки, называемую Пунта-Горда. По дороге мы старались разыскать ягуара. Мы видели множество свежих следов и ходили к деревьям, где, говорят, ягуары точат когти, но спугнуть зверя нам не удалось. Отсюда предстали нашему взору великолепные воды Уругвая. Благодаря прозрачности и быстроте течения эта река по своему виду намного превосходит свою соседку Парану. На противоположном берегу несколько рукавов из этой последней реки впадают в Уругвай, и при свете солнца можно было совершенно ясно увидеть воду двух цветов.

Вечером мы отправились в путь в сторону Мерседеса на Рио-Негро. С наступлением ночи мы подъехали к какой-то эстансии и попросили разрешения переночевать. Это было очень большое имение, в 10 квадратных миль, а владелец ее был одним из крупнейших земельных собственников в стране. Имением управлял его племянник; там был еще один армейский капитан, бежавший на днях из Буэнос-Айреса. Если учесть общественное положение моих собеседников, то нужно признать, что разговор был весьма забавный. Они, по обыкновению, выражали безграничное удивление по поводу того, что земля круглая, и едва могли поверить, что если бы сделать достаточно глубокую дыру, то она вышла бы с другой стороны земли. Они слыхали, однако, о стране, где шесть месяцев светло, а шесть темно и где жители очень высокие и худые! Их интересовали цены и качество лошадей и рогатого скота в Англии. Узнав, что мы не ловим нашу скотину лассо, они воскликнули: «Ах, так вы пользуетесь одними только боласами!» Представление об огороженных полях было для них и вовсе ново. Под конец капитан сказал, что хочет мне задать один вопрос и будет очень обязан, если я скажу ему всю правду. Я затрепетал при мысли о том, что этот вопрос может оказаться чересчур ученым, но услыхал: «Не правда ли, дамы в Буэнос-Айресе — самые красивые в мире?» Я ответил как настоящий ренегат: «Они так прелестны!» Он присовокупил: «У меня есть еще один вопрос. Носят ли дамы где-нибудь еще в мире такие большие гребни?» Я торжественно заверил его, что не носят. Они пришли в полный восторг. Капитан воскликнул: «Слышите, человек, который видел полмира, говорит, что это так; мы всегда так думали, но теперь знаем наверное». Мое замечательно верное суждение о гребнях и красоте обеспечило мне самый радушный прием; капитан заставил меня лечь в свою кровать, а сам устроился спать на рекадо. 21 ноября. — Выехали с рассветом и медленно ехали весь день. Геологическое строение этой части провинции отлично от остальной страны и очень сходно со строением пампасов. Поэтому здесь были громаднейшие заросли чертополоха, а также кардона; впрочем, всю местность можно было бы назвать одной сплошной зарослью этих растений. Оба этих вида растут отдельно, каждое растение совместно со своими сородичами. Кардон доходит лошади до спины, но пампасский чертополох часто бывает выше макушки всадника. О том, чтобы отъехать с дороги хоть на ярд, не может быть и речи; да и сама дорога частично, а кое-где и полностью, зарастает. Пастбищ здесь, конечно, нет совсем; если корова или лошадь зайдет в заросли, то на некоторое время совершенно пропадает. Поэтому перегонять скот в это время года очень рискованно: когда измученным животным попадается на пути чертополох, они бросаются туда, и больше их уже не увидишь. В этом районе очень мало эстансий, да и те немногие располагаются по соседству с сырыми долинами, где, к счастью, не может расти ни одно из этих всеподавляющих растений. Так как ночь наступила прежде, чем мы добрались до цели нашего путешествия, мы заночевали в жалкой маленькой лачуге, где жили крайне бедные люди. Чрезвычайная, хоть несколько церемонная учтивость хозяина и хозяйки, если принять в соображение уровень их жизни, была просто восхитительна.

Категория: Путешествие на Бигле  | Комментарии закрыты
28.06.2012 | Автор:

Мы видели вдали густой дым и нашли скелет лошади, из чего заключили, что где-то поблизости находятся индейцы. На следующее утро (21-го) мы заметили на земле следы большого числа лошадей и знаки, оставленные волочившимися по земле концами чусо — длинных копий. Наше общее мнение было таково, что индейцы высматривали нас ночью. Немного спустя мы подошли к одному месту, где, судя по не оставлявшим сомнений свежим следам взрослых людей, детей и лошадей, группа переправилась через реку.

22 апреля. — Местность оставалась по-прежнему крайне неинтересной. Полное однообразие природы на протяжении всей Патагонии — одна из самых поразительных ее особенностей. На гладких равнинах сухого галечника попадаются все те же чахлые и низкорослые растения, в долинах растут те же вооруженные шипами кустарники. Повсюду мы видим одних и тех же птиц и насекомых. Даже самые берега реки и прозрачных ручейков, в нее впадающих, не оживляются более яркой зеленью. Проклятие бесплодия тяготеет над страной, и на водах, текущих по руслу из гальки, лежит то же проклятие. Поэтому и число водяных птиц здесь крайне незначительно: в водах этой бесплодной реки нет ничего, что могло бы поддерживать жизнь.

Но как ни бедна Патагония в некоторых отношениях, она может похвастать ббльшим количеством мелких грызунов, чем, вероятно, какая бы то ни было другая страна в мире. Характерным внешним признаком нескольких видов мышей являются большие тонкие уши и очень нежная шерстка. Этими зверьками кишат заросли в долинах, где им приходится целыми месяцами оставаться без единой капли воды, если не считать росы. Все они, видимо, каннибалы, потому что не успевала еще попасть в мой капкан мышь, как ее уже пожирали другие. Маленькая изящная лисичка, также встречающаяся здесь в изобилии, питается, вероятно, здесь одними только этими зверьками. Гуанако тут тоже на своем месте; часто попадались стада в пятьдесят — сто голов, и, как я уже говорил, мы видели как-то одно, в котором должно было быть по крайней мере пятьсот голов. Пума, сопровождаемая кондором и другими стервятниками, следует за этими животными и нападает на них. Следы пумы видны были почти повсюду на берегах реки, а останки нескольких гуанако со свернутыми шеями и перебитыми костями свидетельствовали о том, как они погибли.

24 апреля. — Как мореплаватели былых времен, приближаясь к незнакомой земле, мы осматривались и следили за малейшим признаком какой-нибудь перемены. Плывущий по течению древесный ствол или валун первичной породы мы приветствовали так же радостно, как если бы увидели лес на склонах Кордильер. Впрочем, тот признак, что вершина тяжелой гряды облаков почти все время оставалась в одном положении, был самым многообещающим и оказался, в конце концов, правдивым. Сначала мы принимали облака за сами горы, а не за клубы испарений, сгустившихся над их ледяными вершинами.

26 апреля. — В этот день мы натолкнулись на резкую перемену в геологическом строении равнин. С самого начала экспедиции я внимательно осматривал гальку в реке и в последние два дня заметил в ней присутствие немногочисленных мелких голышей очень ячеистого базальта. Постепенно численность и размеры их увеличивались, но ни один не достигал еще величины человеческой головы. В это утро, однако, голыши той же породы, только более плотной, вдруг стали попадаться в изобилии, и не прошло и получаса, как мы увидели на расстоянии 5 или 6 миль острый угол огромной базальтовой платформы. Подойдя к ее основанию, мы увидали, что река тут прорывается между обвалившимися глыбами. На протяжении следующих 28 миль течение реки было загромождено такими базальтовыми глыбами. Выше этого рубежа столь же многочисленны были громадные обломки первичных пород, отколовшиеся от окружающей валунной формации. Ни один из обломков сколько-нибудь значительных размеров не был унесен течением больше чем на 3–4 мили вниз по реке от своей материнской породы; если принять в соображение исключительную скорость огромных водяных масс в Сайта-Крус, по которой нигде не встречается тихих излучин, то оказывается, что эта река — самый разительный пример того, как мало способны реки переносить обломки даже средних размеров.

Базальт есть не что иное, как лава, излившаяся в море под водой, но извержения при этом происходили, должно быть, в грандиозных масштабах. В том месте, где мы впервые встретились с этой формацией, она имела 120 футов в толщину; вверх по течению реки поверхность незаметно поднималась и массив становился все толще, так что в 40 милях от начала он достигал толщины 320 футов. Как велика может быть толщина его у самых Кордильер, мне совершенно неизвестно, но платформа достигает там высоты около 3 000 футов над уровнем моря; следовательно, мы должны рассматривать эту великую горную цепь как источник данной формации: такого источника вполне заслуживают потоки, разлившиеся по слегка наклонному морскому дну на расстояние целых 100 миль. С первого же взгляда на базальтовые утесы по разным сторонам долины было ясно, что пласты представляли когда-то одно целое. Какая же сила снесла на всем протяжении страны сплошной массив очень твердой породы, средняя толщина которого была почти 300 футов, а ширина колебалась почти от 2 до 4 миль? Хотя река так мало способна переносить даже незначительные обломки, но в течение веков, путем постепенной эрозии, она может привести к последствиям, о которых трудно судить в целом. В данном случае, однако, независимо от маловажности подобного фактора можно привести основательные доводы в пользу того взгляда, что в прошлом эту долину занимал морской рукав.

Категория: Путешествие на Бигле  | Комментарии закрыты
28.06.2012 | Автор:

Капитану Фиц-Рою так и не удалось убедиться в том, что у огнеземельцев есть сколько-нибудь ясная вера в загробную жизнь. Иногда они хоронят своих покойников в пещерах, иногда в горных лесах, и мы не знаем, какие обряды они при этом совершают. Джемми Баттон не ел наземных птиц, потому что они «едят мертвых людей»; огнеземельцы даже вспоминают неохотно о своих умерших друзьях. У нас нет никаких оснований предполагать, что у них имеются какие-нибудь религиозные обряды, хотя бормотание старика перед раздачей вонючей ворвани голодным туземцам могло бы, пожалуй, быть чем-нибудь в этом роде. В каждом семействе или племени есть свой колдун, или знахарь, функции которого мы так и не смогли ясно определить. Джемми верил в сны, хотя, как я уже сказал, не верил в дьявола; я не думаю, чтобы наши огнеземельцы были намного суевернее некоторых матросов: один старый рулевой твердо верил в то, что непрерывные сильные штормы, которые встретили нас у мыса Горн, были вызваны присутствием у нас на борту огнеземельцев. Изо всего того, что я слышал от этих людей, ближе всего к религиозному чувству стоял взгляд Йорка Минстера, который, когда м-р Байно застрелил нескольких молодых утят в качестве образчиков для нашей коллекции, самым торжественным образом заявил: «О, м-р Байно, много дождя, снега, ветра много», — что, очевидно, означало возмездие за напрасную порчу человеческой пищи. Он взволнованно рассказывал также, что его брат, возвращаясь однажды, чтобы подобрать убитых птиц, оставленных им на берегу, заметил носимые ветром перья. Брат сказал (Йорк подражает его манере): «Что такое?» — прополз вперед и, посмотрев с обрыва, увидал «дикого человека», ощипывающего его птиц; он подполз поближе, швырнул вниз большой камень и убил человека. Йорк объявил, что долгое время после того бушевали бури и шло много дождя и снегу. Сколько мы могли понять, он смотрел на самые стихии как на силы отмщения; это, между прочим, показывает, как естественно то обстоятельство, что у народа, ушедшего несколько дальше в культурном отношении, стихии уже персонифицируются. Что собой представляют «плохие дикие люди», всегда оставалось для меня весьма загадочным; из того, что сказал Йорк, когда мы наткнулись на похожее на заячью нору убежище, где накануне спал одинокий человек, я подумал было, что это воры, изгнанные своими племенами, но другие неясные высказывания заставили меня усомниться в этом; иногда я склонялся к мысли, что, вероятнее всего, то были душевнобольные.

Различные племена не имеют ни общего правительства, ни вождя; наоборот, каждое окружено другими, враждебными племенами; племена говорят на разных наречиях и отделены друг от друга только необитаемой пограничной полосой — нейтральной территорией; причиной их войн являются, по-видимому, средства существования. Страна представляет собой хаотическое нагромождение диких скал, высоких гор и бесполезных лесов, и все это видно лишь сквозь туманы да бесконечные бури. Обитаемы только прибрежные скалы; в поисках пищи огнеземельцы вынуждены беспрестанно кочевать с места на место, а берег до того крут, что передвигаться они могут только на своих убогих челноках. Им неведома привязанность к дому и еще менее того — привязанность к семье, ибо муж относится к жене как жестокий хозяин к трудолюбивому рабу. Совершалось ли когда бы то ни было деяние более ужасное, чем то, чему был свидетелем на западном берегу Байрон? Он видел несчастную мать, поднимавшую окровавленного умирающего маленького сына, которого муж ее безжалостно швырнул на камни за то, что тот уронил корзину с морскими ежами! Как мало в этой стране возможностей для упражнения высших духовных способностей: что здесь рисовать воображению, что сравнивать и решать рассудку? Чтобы сорвать блюдечко с камня, не требуется даже хитрости, этой низшей умственной способности. Ловкость дикарей в некоторых делах можно сравнить с инстинктом животных, потому что она не совершенствуется опытом: челнок — самое замысловатое их создание, — как он ни убог, оставался в продолжение последних 250 лет таким же, каким мы знаем его по описанию Дрейка.

Глядя на этих дикарей, невольно задаешь себе вопрос: откуда они пришли? Что могло их привлечь? Или какая перемена заставила целое племя людей покинуть прекрасные северные области, спуститься вниз по Кордильерам, этому позвоночному столбу Америки, изобрести и построить челноки, не употребляемые племенами, населяющими Чили, Перу и Бразилию, и, наконец, вступить в одну из самых негостеприимных стран на всем земном шаре? Хотя сначала подобные мысли и приходят неизбежно на ум, но можно с уверенностью сказать, что они отчасти ошибочны. Нет никаких оснований полагать, что численность огнеземельцев падает; следовательно, мы должны допустить, что на их долю достается достаточно счастья, какого бы рода оно ни было, чтобы жизнь имела цену в их глазах. Природа, сделав привычку всемогущей, а результаты ее действия наследственными, приспособила огнеземельца к климату и естественным произведениям его скудной родины.

Категория: Путешествие на Бигле  | Комментарии закрыты
28.06.2012 | Автор:

Краткое резюме. — Перечислю вкратце основные факты относительно климата, действия льда и органических произведений южного полушария, перенося в воображении места действия в Европу, с которой мы знакомы гораздо лучше. Итак, около Лиссабона самые распространенные там морские моллюски, а именно три вида Oliva, один Voluta и один Terebra, носят тропический характер. Южные провинции Франции сплошь покрыты великолепными лесами, в которых деревья переплетены с деревянистыми злаками и опутаны паразитными растениями. Пума и ягуар рыщут на Пиренеях. На широте Монблана, но на острове, столь же удаленном к западу, как центральная часть Северной Америки, среди густых лесов буйно растут древовидные папоротники и паразитные орхидеи. Даже так далеко на севере, как в средней Дании, можно увидеть колибри, порхающих над нежными цветками, и попугаев, отыскивающих себе пищу среди вечнозеленых лесов; там же в море живет одна Voluta, a также все быстрорастущие моллюски крупных размеров. И, тем не менее, на некоторых островах, всего в 360 милях к северу от нашего мыса Горн в Дании, сохраняется в вечной мерзлоте труп, похороненный в земле (или занесенный в мелкое море и покрывшийся илом). Если какой-нибудь отважный мореплаватель попытается проникнуть севернее этих островов, его встретят тысячи опасностей среди гигантских айсбергов, и на некоторых из них он увидит огромные глыбы камня, унесенные далеко от их первоначального местонахождения. Другой большой остров на широте южной Шотландии, но вдвое дальше на запад «почти сплошь покрыт вечным снегом», а в глубине каждой его бухты с ледяных круч за год срываются громадные количества льда; этот остров может похвастать лишь мхом, травой да бедренцом, а единственным сухопутным его обитателем является щеврица. От нашего нового мыса Горн в Дании протянулась прямо на юг горная цепь высотой едва в половину Альп, и на западной ее стороне каждый глубокий и узкий морской залив, или фиорд, заканчивается «громадными и изумительными ледниками». По этим уединенным каналам часто разносится грохот Падающего льда, и каждый раз при этом огромные волны устремляются вдоль их берегов; многочисленные айсберги, некоторые вышиной с собор и несущие на себе иногда «весьма значительные каменные глыбы», застревают на окрестных островках; время от времени жестокие землетрясения сбрасывают громадные ледяные глыбы в воду. Наконец, какие-нибудь миссионеры, пытаясь пробраться по длинному морскому рукаву, видят вокруг невысокие горы, низвергающие многочисленные и грандиозные ледяные потоки к самому морю, а дальнейшему их продвижению на лодках препятствуют бесчисленные плавучие айсберги, большие и малые; и это происходит 22 июня там, где ныне раскинулось Женевское озеро!

Глава XII СРЕДНЕЕ ЧИЛИ

Вальпараисо

Экскурсия к подножию Анд

Строение местности

Восхождение на Колокольную гору Кильоты

Раздробленные глыбы зеленокаменной породы

Громадные долины

Рудники

Положение горняков

Сант-Яго

Каукнесские горячие воды

Золотые прииски

Мельницы, для руды

Продырявленные камни

Повадки пумы

Тюрко и тапаколо

Колибри

23 июля. — Поздней ночью «Бигль» бросил якорь в заливе Вальпараисо — главном морском порте Чили. С наступлением утра все показалось нам восхитительным. После Огненной Земли климат Вальпараисо был просто чудесен: воздух такой сухой, небо ясное и синее, солнце сияет так ярко, что кажется, будто жизнь так и брызжет отовсюду. С якорной стоянки открывается прелестный вид. Город выстроен у самого подножия цепи довольно крутых холмов вышиной около 1 600 футов. Из-за такого расположения он состоит из одной длинной, широко раскинувшейся улицы, идущей параллельно берегу, и каждый раз, когда по дороге встречается овраг, дома громоздятся по обоим его склонам. Округленные холмы, лишь частично покрытые очень скудной растительностью, изрыты бесчисленными лощинками, в которых обнажается необыкновенно яркого красного цвета почва. Все это, а также низенькие выбеленные дома с черепичными крышами вызвали в моей памяти Сайта-Крус на Тенерифе.

В северо-восточном направлении кое-где отчетливо виднеются Анды; но с окрестных холмов эти горы кажутся гораздо более величественными: оттуда лучше ощущается то огромное расстояние, на котором они находятся. Особенно великолепен вулкан Аконкагуа. Эта неправильная коническая громада поднимается выше Чимборасо; согласно измерениям, выполненным офицерами на «Бигле», высота ее не меньше 23 000 футов. Впрочем, рассматриваемые отсюда, Кордильеры большей частью своей красоты обязаны особенностям здешнего воздуха. Когда солнце опускалось в Тихий океан, чудесно было наблюдать, как четко рисовались их суровые очертания и как разнообразны и нежны при этом были их оттенки.

Категория: Путешествие на Бигле  | Комментарии закрыты