Довольно известно уже, что число недовольных распространилось ныне по всему Китаю. В бытность мою в Кантоне 1798 го года возмущались три провинции в царствование даже мудрого Кин-Лонга; но теперь бунтуют многие области; почти вся южная часть Китая вооружилась против правительства. Искра ко всеобщему возмущению тлится. Среди государства и близ самого престола оказываются беспокойства. Но какие меры приемлет против того правительство? одни, явно зло увеличивающие, которые, не взирая на высокомерные и надменные повеления, обнаруживают ясно слабость его, и пред простым Китайцем. По испытании некоторых неудачных действий оружия против возмутителей, прибегает правительство к другому средству, состоящему в подкуплении. Передающийся сам собою из бунтовщиков на сторону правительства получает в награждение за то 10 таелов (15 Гишпанских пиастров) и должен вступить в службу ИМПЕРАТОРСКУЮ. Если кто из таковых имеет некоторой чин, тому дается знак почести, состоящий, как известно в пуговице, носимой на шапке.[220] Сии меры подают повод беднейшим передаваться часто, и по получении награждения уходить опять к бунтовщикам при первом случае. Таковое награждение побуждает многих присоединяться к возмутителям; поелику они уверены в прощении и в награждении. Одних только попадающихся в руки правительства в вооруженном состоянии казнят смертию и выставляют головы их на позор в клетках.[221] Но сие при слабых мерах случается редко.

Междоусобная война, распространившаяся ныне столько, что правительство с немалым трудом окончать ее возможет, прекращена была бы вдруг удачным образом, как то узнал я в Кантоне, если бы хитрость некоторых придворных тому не воспрепятствовала. Прежний Адмирал Ванта-Джин человек опытный, лишен неожиданно начальства над флотом. Он как неустрашимый, ревностный и деятельный находился всегда в море, одержал над возмутителями многие победы и навел на них великий страх. Его отличные свойства и щастие возбудили в министрах зависть, и они препоручили главное над флотом начальство своему любимцу, коему однакож почли нужным подчинить Ванта-Джина. По таковом распоряжении отправился флот скоро опять в море и нашел суда возмутителей в одном заливе где оные запер. Начальник бунтовщиков, коему казалось совершенное поражение сил его неминуемым, прибег к одному возможному средству спастися от угрожающей гибели и просил о мире. Он предложил готовность соединить все свои силы с ИМПЕРАТОРСКИМ флотом и, по приходе с оным вместе в Кантон, отдать все свои суда Тай-Току то есть главному над ИМПЕРАТОРСКИМ флотом Адмиралу. Ванта-Джин, видев Адмирала своего преклонным к принятию предлагаемого бунтовщиками мира, усильным образом советовал ему на то не соглашаться. Он представлял ему, что предлагаемых условий не должно принимать ни под каким видом по тому, что флот возмутителей, как скоро освободится от опасного своего положения и будет в море, отделится непременно от ИМПЕРАТОРСКОГО и тогда не возможно уже будет принудить его следовать в Кантон. Теперь, говорил он, самой удобнейший случай к нападению на бунтующих и овладению главным их флотом, от чего неминуемо последует, что и прочия, рассеянные их партии принужденными найдутся покориться правительству, и таким образом пагубное междоусобие прекратится. Адмирал не уважил представлений опытного Ванта-Джина, и заключил мир с возмутителями. Оба флота, соединившись, пошли из залива. Бунтовщики отделились в первую ночь от ИМПЕРАТОРСКОГО флота, и начали продолжать нападения свои с новым мужеством. Ванта-Джин умер, сказывают, потом от огорчения, а Тай-Токк подпал под гнев ИМПЕРАТОРА. После сей неудачной экспедиции, бывшей в Маие 1805 го года, не отваживалось Китайское правительство послать вторично флота против возмутителей, усилившихся гораздо более. При нас видна была только в Тигрисе иногда эскадра от 8 до 12 ти малых судов под начальством одного Мандарина нижшей степени. Флот бунтующих состоит, как то меня уверяли, более нежели из 4000 судов, из коих на каждом по 100 и 150 человек. В оном довольно также и таких судов, на которых по 12 и 20 ти пушек и по 300 человек. Если бы разумели они употреблять с искуством сии силы, то без сомнения овладели бы уже городом Макао, которой по положению своему был бы для них весьма важен. Но и в настоящем состоянии могли бы они взять Макао, если бы сей город не защищаем был Португальцами. Со стороны возмутителей предлагаемы были уже Макаоскому Губернатору выгоднейшие условия, когда согласится он подкреплять их. Оные, конечно, отвергнуты, и Португальцы напротив того употребляют все малые свои силы к недопущению бунтующих к Макао и Кантону. Они содержат для сего три вооруженных малых судна, которые крейсеруют беспрестанно, хотя Китайское правительство и худо признает сии услуги. Одно из сих Португальских судов взяло недавно большее судно бунтовщиков, на коем находился один из начальников, и привело в Макао. Сражение было отчаянное. Бунтовщиков осталось живых только 40 человек, которые казнены публично. Наместник при сем случае обнародовал, что судно взято Китайцами, неимевшими впрочем в сражении ни малейшего участия, а о Португальцах, бывших единственными победителями, не упомянул вовсе. Что бунтующие не сделали еще на Кантон покушения, тем обязано Китайское правительство одним Европейским кораблям, стоящим на рейде близ сего места. За несколько недель до нашего прихода, сделали бунтовщики высадку недалеко от Вампу, напали на малой город и, ограбив оной, преобратили в пепел. До сего времени не отваживались они еще утвердиться на матером берегу Китая, хотя и уверены в приверженности к ним жителей. Таковое предприятие могло бы бессомнения быть удачно, если бы имели они храброго и искусного начальника. Впрочем овладели они великим островом Гапнамом, большею частию югозападного берега Формозы[222] и некоею частию Кочин-Китая. Они поселились было и на Тонкине; но Король Кочин Китайской, овладев Тонкином, сог

Ночью нашла туча с громом, бурею и сильным дождем. На рассвете усмотрели мы четыре корабля, уповательно те самые, кои видели у Пуло-Вавора и кои долженствовали пройти проливом Банка.

Я избрал пролив Гаспар потому, что он, кажется, имеет многие пред первым преимущества, хотя им и редко плавают. Проход оным столько же безопасен, как и проливом Банка, если употреблять при том карту No. 8 Капитана Лестока-Вильсона, в шестом томе собрания планов и карт Г-на Дальримпля. Полнейшая карта сего пролива находится в Атласе Маршандова путешествия, Г-м Флерье изданного. Сия карта имеет еще и большее достоинство ради подробнейшего описания оной во втором томе путешествия, на стран. 107–210, и должна почитаться тем важнейшею, что записки Дальримпля, из коих Флерье взял главнейшие материалы к составлению сей карты, сделались ныне весьма редкими. Плавание проливом Гаспар сопряжено гораздо с меньшими затруднениями, нежели проливом Банка. В нем не нужно останавливаться на якорь более одного раза, как то мы испытали, а можно пройти оным и ни однажды не бросив якоря. Напротив того на проход проливом Банка, редко употребить можно менее трех или четырех дней; при всякой перемене прилива и отлива должно, или становитьея на якорь, или сниматься с оного, что в жарком климате для здоровья людей весьма вредно; большие корабли попадают часто на мель в близости северной и южной сторон острова Лузипара; течение в нем также сильно и очень неправильно; атмосфера, по причине наводняемых берегов Суматры, крайне вредоносна; в проливе Банка обыкновенно начинаются болезни, которые потом в Зондском проливе делаются часто смертельными. При отбытии из Кантона было у нас больных шестнадцать человек, что составляло третью долю всех служителей; но оные, к счастию нашему, во время плавания чрез Китайское море мало по малу выздоровляли, и в тот день, когда мы при входе в пролив Зондский бросили якорь, ни одного больного не осталось. Я не думаю, чтоб мы были столько счастливы, если бы предпочли пролив Банку проливу Гаспару.

В 10 часов усмотрели мы низменной берег Суматры, простиравшийся от NW 69° до SW 86°. Мы шли курсом SSO; глубину находили ИО и 12 саженей; но оная неожиданно уменьшилась до 6 ти саженей. Сие заставляло нас опасаться неизвестной здесь мели; но восточной курс вывел нас скоро на большую глубину. Чрез час после оказалась глубина опять 7 и 6 1/2 саженей, что принудило нас вторично держать курс к востоку. Из сего, кажется, заключить следует, что если берег Суматры усмотрен будет даже при яснейшей погоде с саленга: то и тогда, проходя между Двумя Братьями[256] и берегом Суматры, не должно держать курс западнее S. Я полагал здесь сильное течение к востоку, а потому во время ночи и велел держать курс западнее, что и приближило нас к берегу, полуденные наблюдения показали однако после течение прямо к югу в сутки 28 миль. В час по полудни увидели мы с саленга Двух Братьев на SSW. В 6 часов, когда мы находились в средине узкого прохода между сими островами и рифом Шабундер у берега Суматры, небо помрачилось и громовая туча пролила сильной дождь. В 7 часов лежали от нас Братья на Ост в расстоянии на 1 1/2 мили. В самое сие мгновение нашел жестокой шквал, за коим последовало безветрие, казавшееся быть продолжительным. Посему я сделал сигнал лечь на якорь, что и учинено было в половине 10 го часа на глубине 10 ти саженей, грунт ил. Братья лежали тогда от нас на NOtN 1/2 O.

Март. 1.

При свежем ветре от WNW и пасмурной погоде снялись мы с якоря на рассвете следующего дня, и пошли на SSW и SWtS, дабы сколько возможно держаться берега Суматры, и пройти между островами Цупфтен и Камнем течения (Strom Rock), что казалось мне быть удобнейшим, нежели проход между берегом Явы и островом Поперечным.

В полдень находились мы в широте 5°,38,34″ южной. Мыс Св. Николая, на острове Яве лежал тогда от нас на SO 20°; Северной остров на SW 64°; a остров Буттон на SO 11°. В час по полудни сделался ветр слабым. В то же время прилив действовавший до сего к югу переменился, и увлекал корабль сильно к северу, что принудило нас в 2 часа лечь на якорь на глубине 24 х саженей. Северной остров находился тогда от нас на NW 17°, в 3 х милях, остров Буттон на SO 26°.

Разность меридианов Пуло-Вавора и Северного острова найдена нами по No. 128 = 1°,13,40″; по Пеннингтонову и 1°,15,45″; и так среднее будет 1°,14,42″. Капитан Лесток-Вильсон нашел сию разность 1°,14,45″,[257] которая не сходствует с нашею только 3 мя секундами; следовательно нужно бы только узнать точную долготу Пуло-Вавора. Я принял оную 255°,24,38″; a потому долгота Северного острова выходит 255°,24,38″ — 1°,14,42″ = 254°,09,54″, или круглым числом 254°,10 западная. Широта сего острова, по наблюдениям Капитана Вильсона и нашим = 5°,41,00″ южная.

118

Я определял курс свой по Арро-Смитовой карте, на коей расстояние между островом Тсусом и югозападным берегом Японии показано почтя вдвое более, нежели найдено нами.

119

По некоторым картам остров Ики, мало уступающий величиною острову Тсус, долженствовал казаться нам почти в том же направлении.

120

Капитан Бротон, находившийся весьма близко к северо-западной части острова Тсус, приметил у северной оконечности риф, и в недальнем от оного расстоянии несколько островов малых. В канале между рифом и островами видел он много лодок. Смотр: путешествие Бротона, оригинальное издание стран. 327.

121

По объявлению толмачей в Нангасаки, Японской ИМПЕРАТОР имеет владения в Кореи, которыми управляет будто бы Князь острова Тсус. Но сие известие казалось мне баснею, подобною той, в которой хотели уверить нас для придания важности Князю Сатцумскому, из поколения коего избираются якобы и по ныне Короли островов Ликео, как то упомянуто уже выше.

122

На Арро-Смитовой карте показана широта малого острова, также и северной оконечности Тсуса 34°,23. расстояние между оными 60 миль, которое составляет едва половину.

123

Нередко удивлялся я, что Лаперуз, имевший на кораблях своих знатные астрономические, Физические и прочия пособия, кроме Бертовых часов, не снабден был ни одним Аглинским хронометром. Два карманные хронометра No. 25 и No. 29 едва заслуживают сие название: они сделались еще в Хили к употреблению совсем неспособными. На каждом из Аглинских в Ост-Индию плавающих кораблей бывает редко менее трех хронометров, сверх коих дается еще несколько для пробы.

124

На Бротоновой карте показана долгота северной оконечности острова Тсус 129°,25 восточная от Гринвича, точно одинакая с долготою, определенною Дажелетом.

125

Такое исправление произведено мною на картах наших в рассуждении мыса Ното и всего западного берега Сахалина, коего ширина увеличилась чрез то от 50 до 60 миль.

126

Смотри карту No. 44 в Атласе Лаперузова путешествия.

127

Если же виденый нами берег был остров Ики, а не самая Япония; в таком случае пролив должен быть и еще шире.

128

На карте Арро-Смита лежит Оки на 35°,50″.

129

Если бы кто стал меня упрекать, что я сам не разрешил сомнения о сем острове, того прошу привести себе на память выше предложенной план моих изысканий, равно и те обстоятельства, которых нельзя было оставить без внимания, и по коим не смел я касаться западных берегов Японии. Крайняя неверность карт берегов сих была единственною причиною, что мы увидели берег между 35 и 36 градусами широты в такое время, когда полагали, что находимся от него в отдалении более, нежели на 120 миль.

130

По прибытии нашем в Камчатку рассказывал мне оставленный нами там Японец, что на западной стороне Нипона близ пролива Сангар находится небольшой город, населенный морскими разбойниками. Не невероятно, что виденный нами есть тот самой, и что четыре лодки выходили для разбоя, но величина корабля, какового люди сии прежде не видывали, удержала, уповательно, их от нападения.

131

Смотри карту Российских открытий, также Кемпферову и Шейцерову, сочиненные по Японским.

132

Капитан Бротон нашел проход сей совершенно безопасным.

133

На некоторых Европейских картах, как то: Данвилевой, Робертсовой, и других, означен остров Сахалин также в виде малого острова.

134

Существование островов Кунашир, Чикотан и Итуруп со времени путешествия Лаксмана в 1792 году, и Лейтенантов Хвостова и Давыдова в 1806 и 1807 годах не подлежит более никакому сумнению.

135

Что лежащий севернее не есть остров, а полуостров, того нам не было еще известно.

136

Со времени же Бротона еще и Инзу.

137

По определению Капитана Бротона шир. 45°,25 N, долг. 141°,27 О или 218°, 33 W.

138

Капитан Бротон называет остров сей Пиком, однако говорит притом, что собственное имя оного есть Тимоши (Timoshee), другого же лежащего от него к северу Тиши (Teeshee), как то сказывал ему бывший у него на корабле природный житель первого острова. Но Японской Офицер, посещавший нас в заливе Румянцова и бывшие с ним Аины на вопрос наш, как называются сии острова? единогласно отвечали: Риишери и Рефуншери. От Лейтенантов Хвостова и Давыдова уведомился я, что природные жители объявили им название сих островов Риошери и Рефуншери; на Японских картах означены они Рийсери и Рефунисери. Малая разность произходит от выговора. Я удержал преимущественно название, сообщенное мне от Г. Лейтенантов Хвостова и Давыдова, потому, что они, быв сами на сих островах, могли вернее узнать истинные их названия.

Г. н Стен-Билле, Капитан флота и Член Адмиралтейств-Коллегии был столько благосклонен, что позволил нам осмотреть здешнее Адмиралтейство, давно уже по справедливости славящееся отменным своим учреждением и преимущественным порядком. Каждый корабль Королевского флота имеет в разных, красиво построенных магазинах, особенное место для разнородных своих припасов. В одном лежит такелаж, в другом якорные канаты, в третьем паруса, в четвертом вся Артиллерия, для рангоута (т. е. стенег и реев) равномерно особенные сараи, так что весь флот без малейшего замешательства, сопряженного с неминуемою потерею времени, в скорости вооружен быть может. В корабельных Арсеналах господствует порядок. Запас лесов для строения кораблей, которой сохраняется в магазинах, был весьма знатен. Мы осмотрели новый, не давно спущенный 84 х пушечный корабль, названный Христианом VII. Подлинно один из прекраснейших кораблей, каковые мне случалось видеть. Корабль сей построен Капитаном Голенбергомь, которого все вообще почитают человеком особенных дарований и знаний; он построил многие сему подобные корабли, но не взирая на то, принужден был оставить службу. В нашу бытность находился он в готовности отправиться в Вест-Индию, и на острове Святого Креста[17] заложить верфь корабельную.

Августа 23 го пришли в Копенгаген из Китая два Датских корабля; один, величиною в 1400 тонов, вышел из Кантона двумя месяцами прежде другого; но подвергнувшись на пути сильной течи, повредившей великую часть груза, который составляли чай, китайка, кофе, сого, ревень и фарфор, принужден был зайти б Англию; говорили, что на нем было возмущение между Матросами, коих находилось на корабле человек до 160, в том числе 30 лескаров или Ост-индийских Матросов и 10 Китайцов, взятых на корабль потому, что он на пути своем в Кантон, коснувшись Батавии, лишился там 40 Матросов, похищенных смертию. Нечистота на корабле была чрезмерная; но оная произходила некоторым образом от беспрестанного отливания воды, с чем соединялось вместе и зловонное испарение.

1803 год. Сентябрь.

Приглашенные и принятые для путешествия астроном Горнер и Естествоиспытатель Телезиус должны были по предписанию ожидать нас в Копенгагене. Первый находился уже там, когда мы прибыли, другой же явился чрез неделю по приходе нашем. Чрез два дня после сего последнего предстал и натуралист Лангсдорф, коего прозба о принятии в число ученых путешественников прислана была в С. Петербург поздо; в прочем приняли бы его так же, поелику знания его в Естественной истории одобрены были многими сочленами ИМПЕРАТОРСКОЙ Академии Наук. Г. н Лангсдорф находился сперва в Португалии, потом в Англии, и не прежде как уже по прибытии своем в Геттинген узнал о намерении нашего путешествия. Хотя и отвечали ему, что принять его уже не можно, однако ревность сего ученого была так велика, что он, не взирая на то, приехал к нам в Копенгаген, чтоб попытаться, нельзя ли победишь невозможности. —

4

Сентября 4 го, работа наша окончена, и мы приготовились к отплытию; но сильный ветр от NW, удерживал нас выйти: на больший рейд. В сие время Граф Бернсторф Императорский Посланник Граф Кауниц-Ритберг, и его супруга удостоили нас своим, посещением.

Сего же дня взял я на корабль свои хронометры. Они находились на обсерватории: с 21 го Августа. Г. н. Бугге ежедневно поверял их по солнцу и звездам.

Сентября 1 го в полдень показывал N 128 менее среднего времяни в Копенгагене 1 часом 5. 11″.9, суточное тогдашнее медление его было 8″,42. N 1856 показывал более среднего Копенгагенского времяни 0 час. 56.51″,5, суточное ускорение его было 5″,56; карманный Пеннингтонов хронометр показывал менее среднего времяни в Копенгагене 1 час. 0. 8″,4; суточное же его ускорение было 1″,83. Сравнение ходов сих трех хронометров в Лондоне, С. Петербурге и Копенгагеже есть следующее:

Вид местечка Св. Михаила в Бразилии

Наблюдения над приливом и отливом учинены были Г. Горнером на острове Атомирисе, где находилась наша обсерватория, Примечания его о сем состоят в следующем. Прилив и отлив бывают здесь весьма неправильны и зависят совершенно от ветра. Прилив произходит от севера, а отлив обратно. Поелику ветр дует всегда почти с моря; то и случается; что отлив при свежем северном ветре часто совсем неприметен. Редко продолжается он более двух или трех часов. Точное определение полных вод при новолунии и полнолунии, при всем старании, было не возможно. Время стояния оных продолжалось по большей части от 3 х до 4 х часов, в которые неприметно никакой перемены ни в прибываемой ни в убываемой воде. Самая низкая случилась 27 го Января чрез день по новолунии при свежем северном ветре; самая же высокая, поднимавшеяся до 3 1/2 футов, была через два дня по новолунии при северовосточном ветре. Южной ветр удерживал прилив более часа.

Г. Горнер из многих меридиональных высот солнца и звезд нашел среднюю широту обсерватории, на коей установлен был квадрант, 27°,21,58″. Средняя же долгота оной из весьма многих обсервованных им и мною лунных расстояний, найдена = 48°,00,00″.

Хронометры, по определенному их на Тенерифе ходу, показывали;

Большой Арнольдов N 128 = — 47°,51,00″;

Малой Арнольдов N 1856 = — 48°,52,45″;

Пеннигтонов — 48°,9,35″.

Г. Горнер, наблюдая на обсерватории почти ежедневно инструментом прохождений, как меридиональные высоты солнца и звезд, так и соответственные высоты солнца, нашел, что хронометр N 128 отставал в сутки 9″ более прежнего, и после продолжал отставать еще более; карманной же хронометр N 1856 ускорял каждые сутки 5″ более прежнего, но всегда оставался уже при сем ускорении.

1804 год. Январь и Февраль.

Состояние и ход хронометров в разные времена и в разных местах были следующие:

№ 128 показывал в момент среднего полудня Января 24 го 1804 го года в крепости Санта-Круса — 2 ч,25,38″,5

Суточное отставание его сего числа — +18″,0

Февраля 3 го — +24″,0

Октября 27 го 1803 го года на острове Тенерифе — +11″,40

Сентября 3 го в Копенгагене — +8″,42

Июля 8 го в Санктпетербурге — +9″,37

В Апреле в Лондоне — +4″,88

No. 1856 показывал в момент среднего полудня 24 го Января 1804 го года в крепости Санта-Круса — 3 ч,29,32″,5

Суточное в сей день ускорение его было —14,94

Октября 27 го на Тенерифе —7″,56

Сентября 3 го в Копенгагене —5″,56

Июля 8 го в Санктпетербурге —7″,51

В Апреле в Лондоне —2″, 60

Пеннингтонов хронометр показывал в то же время более среднего времени Санта-Круса = 3 ч,29,32″,5

Суточное сего числа ускорение его было —7″,11

Октября 27 го на Тенерифе —5″,30

Сентября 3 го в Санктпетербурге —5″,21

В Апреле в Лондоне — +0″,70

1804 год. Январь

Склонение магнитной стрелки, которое по наблюдениям Фрезье в 1712 году было 12° восточное, нашли мы среднее двумя разными компасами 7°,50 восточное.

Наклонение по учиненным на берегу наблюдениям 53°,30 южное.

В таблицах суточных моих счислений находится столбец под заглавием истинная долгота. Здесь почитаю за нужное объяснить, на чем основываю я такое название. Само по себе явствует, что здесь слово истинная нельзя принять в самом строгом его значении, потому что наблюдения, производимые на море, не могут иметь совершенной точности, также и ход самых лучших хронометров не бывает никогда совершенно правильным, как то усмотреть можно из ежедневного сравнения их ходов. Приличнее было бы назвать: долгота ближайшая к истинной; но как оная не может много разнствовать от истинной; то по моему мнению и можно принять сие слово без опасения.

В начале плавания нашего от Тенерифа хронометры, а особливо No. 128 и малой Пеннингтонов, довольно сходствовали в ходу своем, не взирая на то, что определенная по оным долгота у острова Св. Антония, одного из островов Зеленого мыса, разнствовала 6 ю или 7 ю минутами от найденной наблюдениями, заслуживающими всякую доверенность. Сей остров находился от нас 6 го Ноября в 6 часов пред полуднем прямо на S в расстоянии около 30 миль. В сие время наблюдени

После сего пошли мы к Мораю дорогою, ведущею мимо минерального источника, каковых здесь должно быть не мало. Морай находится на горе довольно высокой, на которую взошли мы не без трудности во время полуденного жара. Он состоит из густого, небольшего леса, переплетшагося своими ветьвями и кажущагося быть непроходимым. Мы видели здесь гроб, стоявший на подмостке. Трупа, лежавшего в оном, виден был один только череп. Вне ограды, состоящей из дерев стояла, сделанная из дерева статуя, долженствовавшая представлять образ человека и служила доказательством грубой работы неискусного художника. Подле сей статуи находится столп, обвитый кокосовыми листьями и белою бумажною материею. Сколько мы ни любопытствовали узнать, что означает столб сей; но любопытство наше осталось неудовлетворенным. Нам сказал только Робертс, что столп сей Табу. Подле Морая стоит дом священнослужителя, которого не застали мы дома. У Нукагивцов каждое семейство имеет собственной свой Морай. Осмотренной нами принадлежал духовному состоянию. Без Робертса, причисляющагося к сему семейству и принадлежащего к Королевской фамилии, не удалось бы нам, может быть, видеть ни одного кладбища, потому что Нукагивцы не охотно позволяют осматривать оные. Морай бывает 1804 год обыкновенно на горах во внутренности острова. Виденный нами был только один, находившийся, недалеко от берега.

По срисовании Г-м Тилезиусом вида[36] Морая пошли мы назад ж гребным судам своим; но на обратном пути сем не могли не согласиться на прозьбу услужливого Робертса и не посетить его дома; в чем, не взирая на излишнее расстояние, ни мало не раскаивались. Новой дом его, построенный недавно по здешнему образу, стоит в средине кокосового леса. На одной стороне оного протекает небольшой ручей, а на другой между большими каменьями минеральный источник. Все наше сообщество, сев на каменистом берегу оного, отдыхало в тени высоких кокосовых деревьев, закрывавших нас от палящих лучей солнечных, причинявших нам великую усталость. Более двадцати Островитян рвали и бросали с дерев кокосовые орехи, другие же разбивали и очищали, в чем показывали великое проворство и опытность. Жена Робертсова, молодая, красивая женщина, лет 18 ти казалась отходившею от обычаев своих соостровитянок, что для нас Европейцев весьма нравилось. Тело свое не намазывает она маслом кокосовых орехов, которое хотя и придает великой лоск; однако и причиняет сильной противной запах.

Во втором часу пополудни возвратились мы ж своим шлюпкам. Слух о посещении нашем Короля вероятно уже распространился. Мы нашли на берегу по прежнему великое множество Островитян. По прибытии нашем на корабли восприяла торговля опять обыкновенный ход свой. За день прежде послал я Лейтенанта Левенштерна осмотреть южной Нукагивской берег, лежащий на западе от залива Тайо-Гое. В трех милях от упомянутого залива открыл он гавань, найденную им столь хорошею, что я решился сам осмотреть оную. Чрез два дни поехал я туда с Лейтенантом Левенштерном, Гг. Горнером, Тилезиусом и Лангсдорфом, сопровождаем быв Капитаном Лисянским с некоторыми его Офицерами. Надеясь получить в новом заливе запас жизненных потребностей, взяли мы с собою довольно вещей для мены и подарков. Пробыв на пути полтара часа, прибыли мы туда в 10 часов утра. При входе в залив найдена глубина 90 саженей, грунт мелкой песок с илом. Западную сторону входа составляет весьма высокой, утесистой каменной берег, представляющий дикой, но величественной вид. Во внутренности входа на восточной стороне находится еще залив, казавшийся, так сказать усеянным большими каменьями и к западу вовсе открытый, так что буруны здесь весьма сильны. Миновав западную оконечность сего каменистого залива, открывается к востоку небольшая со всех сторон закрытая бухта. Приложенный план, снятый с велйчайшею точностию, подаст достаточное понятие о сей отменной гавани, глубина коей у самого южного берега от 5 до 6 саженей, y северного же в расстоянии 50 ти саженей, от 10 до 12 футов. Бухта сия, простирающаяся от NO к SW, имеет в длину 200, а в ширину несколько более 100 саженей. Глубочайшая сторона его прилежит красивому, пещаному берегу, за которым находится прекрасной лугзь. В некоторых местахь есть и пресная вода, текущая с гор, окружающих берег и луг. Сверх того по населенной долине, лежащей на севере от входа, и называемой Островитянами Шегуа, протекает немалой источник; он впадает в северный залив, ни мало незащищаемый от ветров, а потому буруны затрудняют выход на берег; однако я думаю, что во время прилива можно войти в источник на небольшом гребном судне. Наливаться водою вообще здесь не трудно. Надобно только остановиться пред буруном на верпе. Островитяне за несколько кусков железа, как уже мною упомянуто, не только наполняют бочки водою; но и переправляют оные вплавь чрез буруны до гребного судна. Бухта окружена берегом так, что самые крепкие ветры едва ли могут производить какое либо волнение. Для корабля, требующего починки, нельзя желать лучшего пристанища. Глубина, в расстоянии около 50 ти саженей от восточного берега, не более 5 саженей; в 10 ти же саженях от оного от 10 до 12 футов. Выгрузка корабля может производима быть с величайшею удобностию. Если и не будет настоят нужды в исправлении корабля починкою; то и в таком случае предпочитаю я сию пристань заливу, в котором мы стояли. Кокосовые орехи, бананы и плоды хлебного дерева находятся и здесь в изобилии. В мясной провизии, может быть, в сем месте такой же недостаток, каков и в порте Анны Марии. Но главное преимущество сей новооткрытой гавани пред оным состоит в том, что можно стоять на якоре во 100 саженях от берега. Имея под пушками все селение и жилище Короля, нападение от диких совсем невозможно. Следовательно и не нужно, так как в Тайо-Гое, где стоит корабль в полмили от берега, давать прикрытие идущим к берегу гребным судам. Сверх сего в последнем месте берег болотистый и каменистый принуждает далеко от оного искать. благоразтворенного воздуха, необходимого для поправления или укрепления здоровья. Место для госпитали найти вблизи очень трудно; перевоз инструментов для учреждения обсерватории по причине сильных бурунов весьма затруднителен. У нового залива напротив того на зеленой равнине, лежащей у самого берега, произвести можно весьма удобно то и другое; для прохаживания же и свежого воздуха нельзя желать лучше, как долина Шегуа, простирающаяся по берегам источника. Дорога из селения к зеленой ровнине идет чрез каменистые горы; итак покушение Островитян к нападению может быть примечено издали. Единственный недостаток сей пристани состоит в том, что вход с моря узок, впрочем хотя он, будучи не шире 120 саженей, затруднителен, однако безопасен; ибо глубина оного от 15 до 20 саженей; почему верпованье, есть ли ветр не будет слишком свеж, весьма удобно. Но и с сей стороны порт Анна Мария ни чем не преимуществует; ибо входя и выходя из оного всегда почти верповаться должно, как то испытали мы сами собою. Островитяне не имеют названия для

Мая 18 го пошли мы из залива Тайо-Гое при весьма худой погоде. При сем случае лишились верпа и двух кабельтов. Во время верпованья нашел такой сильной шквал, сопровождаемый проливным дождем, что мыпринуждены были отрубить кабельтов и поставить паруса, дабы не снесло корабля на камень, находящийся на западной стороне входа, мимо коего проходили мы едва на один кабельтов. В 9 ть часов облака рассеялись и небо прояснилось; но ветр дул крепкой от ONO. В сие время увидели Неву, которой удалось еще вчерашним вечером выдти в море. По поднятии гребных судов и по укреплении якорей велел я держать к северу, дабы приближиться опять к острову для измерения нескольких углов и снятия видов, в чем бурная и мрачная погода по утру нам препятствовала. Наблюдения в полдень показали широту 8°,59,46″. Северная оконечность Нукагивы находилась от нас тогда точно на N. От сей оконечности, лежащей по определению нашему в долготе 139°,49,30″, начал я вести счисление. При крепком восточном ветре направили мы потом путь свой к WSW с тем намерением, чтобы увериться в существовании того острова, которой видел будто бы Маршанд во время плавания своего от Вашингтоновых островов к северу, и о котором Флерье думал, что оной долженствовал быть Огива-Потто, названный так Отагитянином Тупаем, сопровождавшим Кука в первом его путешествии. Ночь была светлая; но чтобы не оставить о существовании сего мнимого острова никакого сомнения, в 9 ть часов вечера легли мы в дрейф, находясь тогда западнее пункта отшествия на один градус. В половине шестого часа утра взяли мы курс под всеми парусами на WtS, a в полдень на вест. продолжать плавание на WSW почитал я ненужным; ибо если бы Маршанд видел действительно в сем направлении остров; то верно усмотрели бы мы оной прежде захождения солнца. Продолжав плавание до 6 ти часов вечера и не приметив ни малейших признаков какого либо острова, оставил я дальнейшее искание оного в сем направлении. Сильное течение к западу в сей части океана, затрудняющее много и прямое плавание от островов Вашингтоновых к Сандвичевым, как то испытал Гергест, возбраняло мне заходить слишком далеко к западу. Оное было причиною, что Капитан Ванкувер на пути своем от Отагейти к Оваги в 1791 м году принужден был часто поворачивать и плыть к востоку, чтобы достигнуть последнего острова. В 6 часов вечера переменил я курс на NNW. В сие время находились мы в широте 9°,23 южн. и долготе 142°,27 западн. следовательно 2°,48 западнее острова Нукагивы. В первую ночь после перемены курса шли мы под малыми парусами, дабы нечаянно не подойти слишком близко к острову которой найти мы надеялись, но сие ожидание наше было безуспешно. Ветр дул несколько дней сряду крепкой от О и OSO и сопровождался жестокими порывами, которыми изорвало у нас несколько парусов. Течение было, как то и ожидать следовало, всегда к западу. По наблюдениям Капитана Ванкувера действие оного должно склоняться к северу; но я немало удивился, нашед сему противное; ибо в продолжение двух дней, 21 го и 22 го Мая между 6 м и 4 м градусами южной широты, снесло нас течением 49 миль на SW 65°. Сие побудило меня держать курс одним румбом севернее, а именно NtW. Течение к югу между тем уничтожилось и было после всегда к NW до самых островов Сандвичевых.

22–24

Мая 22 го находились мы в широте 3°,27 южн. и долготе 145°,00 западной. Южное наклонение магнитной стрелки найдено, в сей день 13°, склонение же 5°,18 восточное.[58] 24 го дня, во время безветрия, погрузил Господин Горнер Сикхов термометр на 100 саженей. В сей глубине оказалась теплота воды 11 1/2 градусов, на поверхности моря и в атмосфере, термометр показывал 21 1/2°. Гельсова машина показывала напротив того в той же глубине 19 градусов, хотя находилась в море и 20 минут. Сие служит доказательством, что вода во время поднимания машины весьма согрелась.[59] Опыт, учиненный посредством Сиксова термометра, признавал Г. Горнер вернейшим. Мы находились в сие время в широте 56 южной, долготе 146°,16 западной. Склонение магнитной стрелки в сем месте найдено 4°,34 восточное; южное наклонение оной 8°,30. Два дня уже дул ветр переменной слабой, прерываемый безветрием; но мы чувствовали, что воздух был приятнее и в сравнении с тем жаром, которой переносили мы несколько недель прежде сего, мог назван быть холодноватым, а особливо во время ночи. Термометр показывал впрочем только 1 1/2 градуса менее, нежели в первые дни бытности нашей у Нукагивы.

В 11 часов приближились мы к упомянутому мнимому проходу на 15 миль; откуда увидели несколько малых островов, и приметили, что оный окружен со всех сторон берегами. Итак узнав, что проход между островами невозможен, не почел я нужным продолжать дальнейших испытаний; потому что оные при неблагоприятствовавшем ко входу в залив ветре, не только сопряжены были бы с потерею времени; но и могли бы еще возбудить в недоверчивых Японцах, постановивших законом, чтоб даже и Россияне не приближались ни к каким другим берегам их, кроме Нангасаки, такое негодование, которое навлекло бы вредное последствие на успешное окончание дел посольственных. И потому приказал я держать курс на WtS к юговосточной оконечности Сатцума. По взятии пеленгов найдено, что в сие время находились от мыс Данвилев на NW 6°; югозападная оконечность залива, которую я назвал в честь первого нашего Гидрографа мысом Нагаевым на NW 60°. Сей мыс лежит в широте 31°,15,15″, в долготе 228°,49,00″. На NW 26°, находилась от нас гора, превосходившая высотою своею все прочия, виденные нами на берегах Японских. Средина сей горы, имеющей в соседстве своем еще две немного меньшей высоты, лежит под широтою 31°,41, долготою 228°,48. Я назвал ее именем известного Астронома и приятеля моего Шуберта. Ширина залива, коего собственного имени узнать мне не удалося, составляет, между мысом Нагаевым и северо-восточною оконечностию, лежащими между собою почти NO и SW, 10 миль; углубление же оного по крайней мере 15 миль. Хотя цвет воды там, где мы находились, и был отменен; но мы не могли достать дна 120 саженями.

Как скоро начали держать курс к юговосточной оконечности Сатцума, вдруг увидели еще берег на SW, которой почитал я островом Танао-Сима, составляющим по Арро-Смитовой карте южную сторону пролива Ван-Дименова. Остров сей, как то узнал я в Нангасаки, называется собственно: Яконо-Сима.[84] Жители Нангасакские посещают его очень часто ради хорошего леса. Все доски, доставленные на корабль наш, выключая камфорное дерево, привезены были, как то меня уверяли, с сего острова. Он весьма низок. В первой раз, когда мы его усмотрели, имел вид острова Лавенсара, что в Финском заливе. Вершины дерев казались с начала выходящими из моря; после же, когда вошли мы далеко в пролив, можно было весь остров обнять одним взором. Поверхность острова вообще плоская и покрытая вся лесом, дающим ему приятной вид. Он длиною своею простирается от севера к югу на 18 миль, а в ширину имеет около 6 ти миль. Два малые залива, находящиеся на восточной и западной стороне, у средины его делают ширину там вдвое меньшею, от чего и кажется он издали двумя островами. Северная оконечность его лежит под 30°,42,30″ широты и 229°,00 долготы, южная под широтою 30°,24,00″.

В полдень находилась от нас юговосточная оконечность Сатцума прямо на W в расстоянии около 20 миль. Широта оной, определенная в сие время с величайшею точностию была 31°,4,40″, долгота 298°,40. Скоро по полудни показался, позади острова Яконо-Сима в дальнем расстоянии на SW, весьма высокой, гористой берег; которой, казалось превосходил величиною Яконо-Сима. Капитан Кольнет, проходивший между островами Уза-Сима и Кикиай, должен был конечно видеть сей остров. Широта острова Танао-Сима, показанная на карте Арро-Смита, сходствует точно с широтою нами виденного; итак вероятно, что он, не могши видеть плоского Яконо-Сима, назвал сей остров Танао-Сима. Японские толмачи уверяли меня, что настоящее имя гористого острова, лежащего на SW от Якона-Сима, есть Тенега-Сима, под коим и означил я его на своих картах. Средина сего острова находится под 30°,81 широты и 229°,30,50″ долготы.

В 2 часа была глубина 75 саженей. Дно состояло из песку серого цвета, смешенного с черными и желтыми пятнами и из раздробленных раковин. Ветр утих мало помалу. В сие время мы увидели идущую прямо на нас струю течения, встречного с прежним, и вскоре попались в оную. Она несла с собою весьма много травы, изломанных пней и досок. Корабль рулю не повиновался и его влекло к берегу. В половине пятого часа сила течения уменьшилась столько, что кораблем опять управлять можно было, почему и велел я держать курс параллельно к берегу т. е. на SW. Скоро потом показался небольшой, высокой, остров с двумя широкими вершинами, которой признали мы островом Вульканом. С вершины мачты видны были некоторые малые острова, так же и южная оконечность Сатцума. Ясная ночь и слабой ветр были причиною, что мы не легли в дрейф, но продолжали идти под малыми парусами, На Сатцуме и на острове ЛконоСима горел огонь во многих местах; почему нояное наше плавание и могло быть, при некоторой осторожности, совершенно безопасным. Глубина, которую измеряли мы беспрестанно, была от 50 до 60 саженей. Грунт одинаков с найденным нами при входе пролива. Многие, горевшие на берегу огни, вероятно служили сигналами; ибо показавшийся, довольной величины, Европейской корабль без сомнения озаботил боязливой народ сей страны.

1805 год. Март. 12

Между тем 12 го Марта объявил первой толмач Посланнику, что ехать ему в Эддо не позволено, что уполномоченный Японского Императора прибудет в Нангасаки через 10 или 15 дней, и что после того, как скоро только готов будет корабль к выходу, должен он немедленно отправиться опять в Камчатку. Первой толмач известил сверх того, что нам не позволено покупать ничего в Японии, но что Император повелел доставить все нужные материалы, и снабдить двумесячною провизиею безденежно.

31 го Марта и 1 го Апреля по нашему счислению произходило в Нангасаки празднество, называемое Муссума-Матцури. Оное особенно состоит в том, что родители одаряют дочерей своих разными игрушками. Сколь ни маловажен предмет сего празднества; однако Японцы, посвящая два дня сей детской забаве, должны почитать его великим. Они присылали при сем случае даже и к нам толмача с прозьбою, чтобы работавших на берегу плотников не посылать в сии дни на работу.

1805 Год Апрель.

Марша 30 го в 11 часов пред полуднем прибыл в Нангасаки из Эддо Императорской полномочный. Переговоры о церемониях, при Аудиенции произходившие с обеих сторон с немалым жаром, начались 3 го Апреля. Оные кончились тем, что Посланник мог приветствовать представлявшего лице Японского Императора по Европейскому, а не по Японскому обычаю. Образ Японских приветствий столько унизителен, что даже простой Европеец соглашаться на то не должен. Посланник принужден был впрочем допустить, что бы явиться ему без башмаков и без шпаги. Ему отказали также и в стуле или в другом каком либо Европейском седалище, а назначили, чтоб он пред полномочным и Губернаторами сидел на полу с протянутыми на сторону ногами, не взирая на неудобность такого положения. Норимон, или носилки, позволили только одному Посланнику, сопровождавшие же его Офицеры должны были идти пешком.

Обряды при взаимном приветствовании Японцев Японские Толмачи перед своим чиновником

Первая аудиенция последовала 4 го Апреля. Посланника повезли на оную на большом гребном судне, украшенном флагами и занавесами. Свиту его составляли пять лиц: Маиор Фридерици, Капитан Федоров, Порутчик Кошелев, Господин Лангсдорф и Надворный советник Фоссе, сверх коих находился один Сержант, которой нес штандарт. Судно пристало у места, лежащего от Мегасаки на севере, Муссель-трап толмачами называемого. В первую аудиенцию, кроме некоторых маловажных вопросов, произходили одни взаимные приветствия. Во вторую же, бывшую с теми же обрядами, окончаны все переговоры и вручены Посланнику бумаги, содержащие запрещение: чтобы никакой Российской корабль, не приходил никогда в Японию. Сверх того не только подарков, но и писания Российского ГОСУДАРЯ не приняли. Если вперед случится, что Японское судно разобьется у берегов Российских; то спасшихся Японцев должны Россияне отдавать Голландцам для доставления оных чрезь Батавию в Нангасаки. При сем запретили так же чтоб мы не покупали ничего сами за деньги и что бы не делали никаких кому либо подарков,[102] сообщение с Голландским фактором равномерно запретили. Напротив того объявили, что починка корабля и доставленные нам жизненные потребности приняты на щет Императора, повелевшего снабдить нас и еще двумесячною провизиею безденежно, и сделать сверх того подарки: для служителей 2000 мешков соли, каждый в 3/4 пуда; для Офицеров же вообще 2000 капов, то есть шелковых ковриков, и сто мешков пшена сарачинского, каждый в 3 3/4 пуда. Ответ полномочного, для чего он не принял подарков, был таков: что в сем случае должен был бы и Японской Император сделать Российскому ИМПЕРАТОРУ взаимные подарки, которые следовало бы отправить в С. Петербург с нарочным посольством. Но сие не возможно потому, что Государственные законы запрещают отлучаться Японцу из своего отечества.

Беседование Японских чиновников

В сем то состояло окончание посольства, от коего ожидали хороших успехов. Мы не только не приобрели чрез оное никаких выгод; но и лишились даже письменного позволения, данного Японцами прежде Господину Лаксману. Теперь уже никакое Российское судно не может придти в Нангасаки. На таковое предприятие покуситься можно только тогда, когда произойдет в Эддоской Министерии или в целом правлении великая перемена, которой, по известной Японской системе, наблюдаемой с чрезвычайною строгостию, едвали ожидать можно, не взирая и на то, что толмачи, лаская Посланника, уверяли, что отказ в принятии посольства произвел волнение мыслей во всей Японии, наипаче же в городах Миако и Нангасаки.[103] Впрочем не могу я думать, что бы запрещение сие причинило великую потерю Российской торговле.

Южная сторона мыса Россиян вообще гориста и состоит из ряда выдавшихся оконечностей. Берег каменист, утесист. В недальном от оного расстоянии видны два друг к другу близко лежащие камня, из коих один довольной величины. По причине находящагося на севере сей оконечности великого залива и понижающагося далеко на востоке берега кажется мыс островом, как то мы его в первой день и признавали; в противном уверились только тогда, когда находились уже в северном заливе, и усмотрели ясно соединение мыса с берегом, лежащим позади оного; впрочем, может быть, и отделяется он там самым узким проливом.

Сильное течение в близости сего мыса делало почти невозможным точное определение широты разных предметов, следовательно и верное снятие берега; большая часть углов и румбов не соответствовали между собою. Если бы возможно было определять широту в каждой час с такою точностию, как долготу по хорошим хронометрам, коих ход верно известен, (при чем погрешность в широте, состоящая в нескольких минутах, не может причинить в долготе нарочитой неверности); тогда при снятии берегов можно бы было преодолеть все затруднения, произходящие даже от самых сильных течений. Пока не разрешится вопрос: каким образом определять широту наблюдениями по желанию, или по крайней мере так часто, как то поступать можно с долготою, до тех пор и нельзя будет снимать берегов мимо-ходом со строгою точностию.

В S2 часа по полудни приближались мы к берегу на 5 миль. В сем расстоянии не могли достать дна 10 саженями. На западной стороне мыса приметили мы прекрасной водопад, а на северозападной стороне залив, казавшийся весьма удобным для якорного стояния. Множество мелких судов ходило близь берега. Жилых домов нигде не приметили. Пасмурная погода не позволяла усмотреть берега далее к югу от мыса Россиян; но по положению виденных тогда облаков надобно было заключать, что он простирается прямо к S.

Склонение магнитной стрелки найдено среднее из многих наблюдений, произведенных по утру и ввечеру дня сего, 0°,4,30″ западное.

Ясная погода следующего дня много благоприятствовала нам к осмотрению сей части Японии, и к исканию пролива Сангара. Я старался следовать вдоль берега на сколько возможно в близком от оного расстоянии. Позади низменной, севернейшей оконечности мыса Россиян, от коей простирается к востоку на довольное расстояние ряд больших камней, приемлет берег направление к востоку и составляет обширный залив. Думая сперва, что залив сей есть, может быть, начало пролива Сангара, которой мы скоро найти надеялись, велел я немедленно держать к оному. По приближении усмотрели ясно, что это был действительно залив, за коим простираются от севера к югу многие ряды высоких гор. В 1 часов утра находились мы от берега недалее 4 миль; в сем расстоянии найдена глубина 55 саженей, грунт ил с малыми камешками.

В широте 40°,15, долготе 219°,54 увидели мы малой город, при котором на рейде стояли многие суда на якоре. Долина, на коей лежит сей город, казалась обработанною наилучшим образом. Возделанные поля, зеленые луга с пасущимися на них стадами, и по видимому насажденные, а не природою произведенные рощи, украшали много сию страну. Край берега вообще песчаной; сильные буруны должны затруднять здесь приставание к берегу, выключая одно только место, казавшееся быть устьем речки, где стояло несколько малых судов на якоре, в чем удостоверялись мы также курсом одного судна шедшего пред нами от самого утра, и обходившего далеко к северу для того, что бы войти в сие устье. В расстоянии трех миль от берега найдена нами глубина 25 саженей, грунт твердой, ил с песком. Кроме городка сего видели мы и еще многие домики, стоявшие кучками вдоль берега; оные, вероятно, суть жилища упражняющихся в рыбной ловле. Множество китов играло около корабля нашего. От долины идет к северу ряд высоких гор, вовсе покрытых снегом, окончивающихся тупою, утесистою оконечностию, которая в два часа по полудни лежала от нас прямо на N. За оною не видали мы ни какого более берега; а потому и почли ее с великою уверенностию мысом Сангарским, в чем однако ошибались. При слабом ветре велел я держать к сей оконечности. Ясная погода позволила нам наблюдать лунные расстояния; из шести вычислений найдена средняя долгота 220°,00,00″ западная; хронометр No. 128 показывал в тоже время 220°,11,45″, истинная долгота 220°,11,15″; по счислению нашему 219°,52.